– Он получит слишком большую власть. Это даст ему такое же положение, какое во Франции занимает герцог Орлеанский. Но там совершенно другое дело. Людовик Пятнадцатый еще маленький, и герцог является по сути королем Франции, хотя и не носит этого титула. Во Франции быть регентом – это все равно, что быть королем. Я не хочу, чтобы здесь было так же. Он не должен называться регентом. У моего сына не должно быть власти регента. Его таланты не соответствуют этому.
Члены Совета молчали, и наконец Тауншенд предложил:
– Есть другой титул, который однажды использовался в Англии. Блюститель и заместитель короля. Имеется в виду попечительство без власти регента. Считает ли Ваше Величество, что это подойдет принцу Уэльскому? Это даст ему титул без власти и защитит его достоинство, а у Вашего Величества будет меньше причин для беспокойства.
– Я рассмотрю ваше предложение, – буркнул король. – Возможно, это как раз то, что нам нужно.
* * *
– Блюститель и заместитель короля! – воскликнул Георг Август, срывая парик, топча его и пиная по комнате. Он делал так всегда, когда приходил в ярость. – Я должен быть регентом. Я буду регентом!
– Это не так плохо, – успокаивала его Каролина. – Подожди, пока он уедет… только подожди – вот и все. Мы должны стараться, чтобы народ любил нас. И мы можем этого добиться. У нас будет свой двор. Все будет выглядеть так, будто мы король и королева. А если что-то получится неправильно… это не твоя вина. Ты только блюститель и заместитель короля… а не регент. Как только он уедет, мы покажем людям, насколько приятнее иметь королем тебя.
– Блюститель и заместитель короля! – не унимался Георг Август.
– Что люди об этом знают? Разве их это беспокоит? Чего мы хотим, Георг Август? Мы хотим, чтобы нас любил народ. Чтобы у нас были друзья… Свой двор, отдельный от королевского. Мы будем приглашать тех, кто будет нам полезен… и тех, кто недоволен королем. Не имеет значения, как они будут тебя называть: регентом или блюстителем. Это твой шанс показать, каким ты будешь королем.
Хмурое лицо Георга Августа чуть просветлело. Он подобрал парик и водрузил его на голову. Потом поднялся на цыпочки и посмотрел в зеркало. Он уже видел себя королем.
– Каролина, это мой шанс, – сказал принц. – Да, я понимаю. Заместитель короля! Это, конечно, оскорбление. Но какое значение имеет, как я буду называться? Они увидят! Мой дорогой, хороший народ увидит, каким я буду королем. Они начнут мечтать об этом дне так же, как и я. И день придет.
Каролина улыбнулась ему, потому что с годами ее привязанность к принцу росла.
* * *
При Сент-Джеймсском дворе начались большие волнения. Но больше всех план отъезда из Англии волновал короля. Он выглядел почти веселым – в столь приподнятом настроении никто из подданных его еще не видел.
Мустафа и Магомет, конечно, сопровождали короля. Но их это не очень радовало. Жизнь в Англии предлагала им гораздо больше приятного, чем в Ганновере. Они могли раздавать мелкие должности в королевском хозяйстве и очень скоро поняли, какую могут из этого извлекать выгоду.
Они смеялись над придворными, которые ворчали:
– Где это слыхано, чтобы у короля было только двое слуг-турок, помогающих ему одеваться?
Одевание было одной из длиннейших церемоний в жизни английских королей, а немец заменил джентльменов, занимавших доходные посты при его дворе, двумя турками.
Еще одна вульгарная привычка этого неотесанного короля, говорили разочарованные джентльмены. А у Мустафы и Магомета развился талант накопительства. Поэтому им очень не хотелось покидать столь благодатный край.
В сложном положении оказался Стенхоп. Он сопровождал Георга в Ганновер, оставляя в Англии Уолпола и Тауншенда. Разумеется, министр понимал, что сможет внушать королю свои мысли, а это очень важно. Но как он будет узнавать, что на уме у Тауншенда и еще более коварного Уолпола? Что они сделают в его отсутствие?
Естественно, короля сопровождали и две его любовницы, Каланча и Слониха. Кильманзегге не горела желанием ехать в родной город. Она нашла любовников среди англичан, и со временем они начали ей нравиться больше, чем немцы. Кроме того, в Ганновере их ждала старая соперница, графиня фон Платен. Конечно, она встретит Георга с большой нежностью. И даже такой раб привычки, как он, обрадуется перемене.
А Эрменгарда? Не так давно поездка в Ганновер привела бы ее в восторг. Это было в то время, когда она боялась за безопасность короля. Но зачем же уезжать теперь, когда ужасному претенденту показали, что он бессилен против короля, и прогнали назад во Францию? Почему бы не остаться в Англии, где жизнь гораздо удобнее и где столько дополнительных доходов? О да, Эрменгарда предпочла бы остаться в Англии.
Но в то же время она настолько любила Георга, что ее радовал его счастливый вид. Как всегда покорная, она готовилась сопровождать своего бога в Ганновер.
При Сент-Джеймсском дворе был еще один человек, который так же радовался отъезду короля, как и Георг. Это была Каролина. Она ясно понимала, что ее жизнь изменится. Она больше не собиралась притворяться, будто старается понравиться королю. Она переходит к открытым действиям!
Прекрасно, теперь они соперники. И в отсутствие короля могут заложить основы своего собственного двора, где ей со временем суждено стать королевой.
Они понимали друг друга, и Георг не мог удержаться от восхищения Каролиной.
Он ловил себя на том, что то и дело повторял:
– Если бы она не была женой сына…
Она была чертовски приятной женщиной. И достаточно крупной, чтобы понравиться ему физически. А потом вдруг его осенило, что ему бы доставило удовольствие помериться с ней умом. Первый раз в жизни он считал, что у женщины вообще могут быть мозги. Конечно, его мать и сестра София Шарлотта, которая была умной женщиной, были не в счет.
Потом Георг зевнул и подумал об Эрменгарде, к которой все больше и больше привязывался. Он не чувствовал бы себя с ней так удобно, если бы она была умной.
Мозги у женщины всегда создают неудобства. Хорошо, что Каролина – жена его сына. А еще лучше, что он никогда не увивался вокруг женщин. Он считал это напрасной тратой драгоценного времени. Ему и так хватало любовниц.
К удивлению Каролины, король объявил, что последний вечер перед отъездом проведет в ее апартаментах.
Она выразила удовольствие и пригласила к себе блестящее общество, чтобы король мог почтить выдающихся людей своим присутствием.
Он пришел, чуть ли не взволнованный, и никто еще не видел его таким довольным.
Каролина подумала, что с его стороны неразумно так откровенно показывать свою радость. Со дня приезда в Англию его еще не видели таким счастливым. И почему? Потому что завтра он уезжает. Вряд ли его английские подданные после этого больше полюбят короля!
Все, что ни делается, – к лучшему. Англичане обратят свою любовь на сына короля.
Георг Август вертелся среди гостей, и она слышала, что он говорил:
– Как я счастлив, что не покидаю Англию вместе с Его Величеством. Я бы этого не вынес. Я ведь считаю англичан лучшими людьми в мире…
«Король – глупец, – думала Каролина, – он уезжает, и мы получаем свободу действий».
Но что привело в этот вечер короля в их апартаменты? Может быть, женщина?
Каролина с любопытством окинула взглядом собравшихся. Кто? Виднелись рыжий и черный парики Шулемберг и Кильманзегге. Ничего необычного, они повсюду сопровождали короля. Если его и привлекала другая женщина, все равно он сохранял этих двоих.
«Не могу догадаться», – подумала Каролина и перестала ломать голову.
Король подошел к ней.
«Это политика, – решила она. – Он хочет показать обществу, что мы не враги и никакой ссоры в семье нет».
– Завидую вам, – сказала Каролина, – вы увидите Фридриха. Прошу вас, передайте ему, что я часто думаю о нем. Скажите ему, что сестры выросли и стали большими. Они всегда вспоминают его, и даже малышка Каролина, которая не может его помнить, говорит о нем так, будто хорошо знает его.
– У меня в Ганновере много дел.
– И не будет времени, чтобы передать внуку несколько слов? – Каролина вспыхнула от гнева.
Как он безобразен! Эта тяжелая челюсть, вытаращенные глаза… Какое счастье, что у нее муж – Георг Август! Какой трагедией было бы выйти замуж за человека, подобного королю! Грубого, жестокого и бесчувственного.
Она чуть возвысила голос, и он встревожился: ведь надо показать, что в семье нет никакого серьезного разногласия.
– Я передам ему все, что вы сказали, – согласился король.
– И передадите Готфриду Лейбницу, что я надеюсь, он вскоре посетит меня в Англии.
Король молчал: он не намерен позволять так сильно давить на себя.
Упрямый старый мужлан! Каролина чувствовала, как в ней нарастает ненависть к нему. Но король по-прежнему выглядел счастливым и стал еще веселее прежнего. Он даже улыбался ей. Ничего, скоро он уедет, и она воспользуется открывшейся возможностью.
Минутное раздражение не испортило ей удовольствия от этого вечера. И королю тоже.
* * *
Пока Магомет и Мустафа одевали короля, он пребывал в отличном настроении. Георг проснулся на рассвете и, чтобы не терять напрасно времени, встал. Был июль, и светало рано.
В десять утра он прибыл в Тауэр, где сел на судно, которое должно было отвезти его в Грейвсенд. Принц Уэльский сопровождал его, и во время плавания из Тауэра в Грейвсенд, где ждала яхта, Георг даже сказал сыну несколько приятных фраз.
– Мы хотим, чтобы все знали: мы с тобой добрые друзья, – объявил он сыну.
Георг Август вел себя самым дружелюбным образом и не забывал ответить на приветствия людей на берегу, пришедших посмотреть, как плывет по реке королевское судно.
«Как мало их пришло! – с удовольствием отметил принц. – Им неинтересно видеть своего монарха, отправляющегося в путешествие». «Пусть возвращается к своим сосискам и кислой капусте», наверно, так комментирует большинство англичан его отъезд».
Да, открывалась поистине великая возможность.
Грейвсенд. Они на борту яхты.
Отец и сын обнялись, чего, насколько помнили, прежде никогда не делали. Но каждый из них понимал, что в этом жесте не было нежности, а было только желание показать зрителям, что в семье нет разлада.
Принц сошел на берег.
Скорее в Сент-Джеймсский дворец, чтобы начать править в качестве блюстителя и заместителя короля, пока старик плывет в свой любимый Ганновер!
СЛАВНЫЕ ДНИ
Ох, какое же это счастье избавиться от короля!
В одной из спален Гемптонского дворца Каролина лежала в постели, мечтательно уставившись в потолок. Апартаменты были великолепными, а окна смотрели на Большие фонтаны и на парк, уходивший вдаль. Каролина опять носила ребенка, и беременность была тяжелой, но такое состояние поднимает принцессу в глазах народа. Она надеялась, что на сей раз родит мальчика. Сына! И он будет жить с ней. Она любила детей, и они всегда радовались, когда приходили к матери. Это было самое приятное время суток – когда к ней приводили детей. Семилетняя Анна считала себя главой семьи и следила за тем, чтобы пятилетняя Амелия и трехлетняя Каролина соблюдали порядок. Как жестоко со стороны короля держать Фрицхена вдали от родителей и сестер! Но чего можно ожидать от человека, который позволяет себе двадцать лет держать жену в заключении?
Нет, не надо думать о Фрицхене. Не надо омрачать себе радость этих дней. По правде говоря, она никогда не бывала так счастлива. Если бы она могла привезти сына в Англию, а свекра держать в Ганновере, – то больше ничего не просила бы от жизни.
Каролина любила Англию и считала Гемптон самым красивым местом в королевстве. Живописная, спокойная река, дворец, парки. Ей бы не хотелось жить в каком-нибудь другом дворце. Она продолжала разглядывать высокий – высотой в тридцать футов – потолок, где в прошлом году сэр Джеймс Торнхилл нарисовал поднимавшуюся над морем золотую колесницу, а в ней – Аврору с маленькими купидонами, похожими на крошку Каролину. Принцесса старалась не смотреть на портреты, висевшие на стенах. Даже созерцание лиц, нарисованных на портретах, делало ее несчастной, потому что на одном был король, суровый и строгий, напоминавший своим видом, что она получила лишь временную передышку. А с другого портрета на нее смотрел Фрицхен, напоминавший о бесконечной разлуке.
Нет, надо уметь наслаждаться спокойной минутой. Они сохранили ганноверскую привычку плотно есть, а потом отдыхать после обеда. Одну из немногих приятных привычек, которые они привезли из Ганновера. Но англичане говорили, что от жирных блюд и отдыха люди толстеют.
Каролина не сомневалась, что за их спиной часто звучали едкие замечания. Англичане не любили немцев. Поэтому надо стараться по возможности подстраиваться под англичан, ведь дело происходит в Англии.
Ей бы хотелось научиться говорить по-английски без ужасного немецкого акцента, который, едва она открывает рот, напоминает людям, откуда она приехала. Каролина вспомнила старую курфюрстину Софию, которая так настаивала, чтобы она учила английский, и обрадовалась, когда Георг Август взял в любовницы Генриетту Говард – дескать он улучшит свой английский.
Интересно, как теперь Георг Август относится к Генриетте? Эта связь стала привычной, он во многом похож на своего отца. Но Каролина не возражает против такой привычки, потому что не боится Генриетты, которая не хочет ни вступать в конфликт с принцессой, ни показывать свою власть. Мудрая женщина – Генриетта!
«Какое наслаждение лежать здесь в тишине дворца! Хоть бы король подольше задержался в Ганновере, – молила Каролина. – Пока его нет, мы сможем так много сделать. Укрепить наше положение. Подготовить фундамент для будущего».
Наверно, внизу в парке фрейлины прогуливаются со своими поклонниками, резвятся и флиртуют, пользуясь случаем, что принц и принцесса дремлют после обеда. У всех такое настроение, будто отъезд короля снял мрачный покров, и везде началось веселье. Даже погода стоит отличная.
А в своей спальне крепко спит Георг Август и даже, наверно, тихонько похрапывает и улыбается, потому что и он почувствовал себя очень счастливым после отъезда отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53