https://wodolei.ru/brands/Rav-Slezak/
И она не предпримет никаких попыток убедить Ее Высочество принцессу Ансбаха сделать свой выбор. Это должно полностью оставаться в ее воле.
– Это правда, любимейшее мое дитя, – сказала София Шарлотта. – Выбор должен быть за тобой.
* * *
Курфюрстина София тоже поговорила с Каролиной. Она заклинала ее принять мудрое решение. Сама София всегда считала, что католики слишком фанатичны, и слышала горестные истории о том, как преследуют протестантов в Испании. Конечно, пожилая женщина считала вслед за дочерью, что Каролина сама должна сделать выбор. Но бывают случаи, когда нужно хорошенько подумать и посоветоваться, прежде чем принимать решение.
– Испания – великая страна. Большая честь быть ее королевой, но, разумеется, это не сравнимо с честью стать королевой Англии. А Англии нужна королева-протестантка. Я всегда знала это и верю, что англичане правы.
Курфюрстина София очень расстраивалась из-за того, что не могла прямо сказать Каролине о своем желании видеть ее невестой своего внука. Ведь предварительно она должна была поговорить с сыном, отцом жениха.
И тогда она решила, что ей надо без промедления вернуться в Ганновер, дабы обсудить это дело с Георгом Людвигом. Старая дама полагала, что она легко убедит сына, поскольку Георга Людвига абсолютно не интересовала судьба наследника.
Курфюрстине хотелось не намеками, а открыто сказать Каролине, чтобы та отказалась от брака с испанским претендентом, ведь в недалеком будущем ей может представиться гораздо более блестящая перспектива.
София Шарлотта попрощалась с матерью и пообещала вскоре навестить ее.
– Ты слишком разволновалась, – сказала старая дама, – и не очень хорошо выглядишь, к моему большому огорчению.
«Пусть привезет Каролину в Ганновер, – думала курфюрстина, – и там мы обсудим наше общее желание – удержать девушку в нашем семейном кругу».
* * *
Каролина внимательно слушала отца Орбана. Он говорил с таким пылом, что ему почти удавалось ее убедить. Но потом она шла на прогулку с Готфридом Лейбницем, и тот говорил еще убедительней католического священника.
София Шарлотта не хотела, чтобы она уезжала.
«О, конечно, я никогда не оставлю ее», – думала Каролина.
Она стала хуже спать. Ее преследовали кошмары, в которых картины прошлого смешивались с мыслями о будущем. Однажды ей приснился сон о том, как коронуют королеву Испании. Каролина полагала, что коронуют ее, но затем увидела под диадемой лицо матери.
«Нет, – говорила она себе, – я не поеду в Испанию. К тому же, он еще не король, а Людовик Французский твердо решил, что эрцгерцог не получит Испанию. А всем известно, что король Франции один из самых могущественных людей в мире».
И тут как раз пришло письмо от брата, который после смерти сводного брата стал маркграфом Ансбаха.
«Я слышал о твоих затруднениях, – писал он. – Почему бы тебе не приехать и не остаться на время в Ансбахе? Здесь ты будешь жить в покое, вдали от всяких бурь. Это лучшее место для принятия важного решения».
Каролина показала приглашение Софии Шарлотте, и та согласилась, что это отличная идея – поехать к брату и немного пожить у него. Брат и сестра так мало видели друг друга, приглашение было теплым и сердечным, и сама Каролина считала, что ей следует уехать из Люценбурга и наконец принять решение. В Ансбахе ей легче будет понять, как лучше поступить.
И вот Каролина со всеобщего согласия ненадолго отправилась в Ансбах.
* * *
Пока Каролина находилась в центре внимания, Фридрих Вильгельм, уязвленный тем, что он оказался в тени, стал вести себя еще грубее и нахальнее обычного. София Шарлотта с каждой неделей чувствовала себя все хуже, но изо всех сил старалась скрыть недомогание. Ее очень тревожило поведение сына, поэтому она согласилась с королем, что путешествие по чужим странам, вероятно, поможет кронпринцу улучшить свои манеры.
Ее очень огорчала разлука с сыном, которого она нежно любила, пытаясь убедить себя, что его агрессивный характер и грубые выходки с возрастом пройдут. Она, так страстно желавшая узнать правду о жизни и смерти, обманывала себя, надеясь, что сын, приносивший одни разочарования, со временем станет достойным человеком.
81Король в этом был с ней согласен. И пока Каролина жила в Ансбахе, Фридрих Вильгельм начал свое грандиозное путешествие.
Дворец без двух молодых людей показался Софии Шарлотте невыносимо одиноким. В глубине души она не верила, что культура других стран подействует на сына. И с тревогой ждала, какое решение примет Каролина. Если бы Каролина вышла замуж за ее племянника, Георга Августа, их разлука не была бы длительной и постоянной. София Шарлотта могла бы найти множество поводов для поездок к матери, и курфюрстина София чаще бывала бы в Люценбурге.
Пожилая женщина умоляла дочь не откладывать надолго приезд в Ганновер, и София Шарлотта знала причину спешки. Чувствуя себя одиноко в любимом дворце, она решила в ближайшие дни отправиться в Ганновер.
Боль в горле становилась все острее, и вдобавок неприятное состояние повторялось все чаще и чаще. София Шарлотта видела, как сильно она изменилась, и пыталась догадаться, замечают ли ее болезненный вид другие.
В том году в январе стояла холодная погода, и Мария фон Пёлниц советовала отложить поездку до того времени, когда потеплеет.
– Дождаться, пока вернется Каролина? – воскликнула София Шарлотта. – Но зачем? Тогда я не захочу уезжать из Люценбурга. Нет, я поеду сейчас, и к моему возвращению она, наверно, уже будет здесь.
Так, несмотря на плохую погоду, София Шарлотта стала готовиться к путешествию.
Король возражал. К чему такая спешка, хотел бы он знать? Разве она не может навестить мать весной? Неужели она не знает, какие сейчас дороги?
София Шарлотта отмела все возражения. Она обещала навестить мать. Ее ждут, и ничто не заставит ее отложить поездку.
В промозглый, холодный день София Шарлотта и ее свита выехали из Берлина в Ганновер. Она чувствовала себя больной еще до начала путешествия. Тряска по замерзшей дороге и ледяной ветер, насквозь продувавший экипаж, лишили ее последних сил.
Боль в горле с каждым часом усиливалась и стала почти постоянной. София Шарлотта не могла глотать и потому перестала есть. Когда они добрались до Магдебурга, она поняла, что надо сделать остановку и немного отдохнуть.
Мария фон Пёлниц упрашивала ее остаться в городе до весны, но королева и слушать не хотела.
– У меня там очень много дел, – говорила она.
– Но их можно сделать и позже.
– Нет, у меня предчувствие, что я должна сделать все сейчас.
Мария фон Пёлниц встревоженно посмотрела на подругу, а та отвернулась, непроизвольно положив руку на горло. Ее пальцы уверенно нащупали помеху, мешавшую глотать.
Несколько дней спустя, хотя ее состояние еще больше ухудшилось, они продолжили путешествие в Ганновер.
* * *
Курфюрстину Софию страшно встревожило состояние дочери. Она немедленно уложила ее в постель и послала за врачами. Диагноз был ужасающий. Королева Пруссии страдала от опухоли в горле, и никакой надежды на выздоровление не было. Фактически, она доживала последние дни.
София не могла поверить в диагноз врачей. Дочери было всего тридцать семь лет. Она слишком молода, чтобы умереть, и потом совсем еще недавно она казалась абсолютно здоровой.
– Это ошибка! – объявила она и позвала других врачей. Но диагноз, поставленный ими после осмотра, был тем же самым.
– Мы должны спасти ее! – кричала курфюрстина. – Она не может умереть… такой молодой.
Но София знала, что врачи правы. Перемены во внешности любимой дочери ужасали. За короткое время она страшно похудела, и ее когда-то очаровательный цвет лица сменился болезненной желтизной.
– Твоя сестра приехала домой умирать, – сказала она старшему сыну Георгу Людвигу, который после смерти отца, Эрнеста Августа, стал курфюрстом.
– Лучше бы она решила сделать это в собственном доме, – проворчал он.
– Здесь тоже ее дом. Единственное, за что я благодарна судьбе, так это за ее приезд. Она приехала домой умирать.
Георг Людвиг молча отвернулся. Он был не из тех людей, которые напрасно тратят слова. В своем мнении он тверд, а мать может иметь свое. Он считает, что смерть во дворце приносит неудобства, в особенности, когда это вполне могло бы произойти где-нибудь в другом месте.
– Георг Людвиг, ты бесчувственный чурбан, – сказала мать, на минуту забыв его титул, к которому обычно относилась с величайшим почтением. Сейчас она разговаривала с ним, как в детской с ребенком, которого так и не смогла полюбить. – Тебя ничто не волнует, кроме дылды-шлюхи и толстой курицы.
Георг Людвиг безразлично воспринял эпитеты, относившиеся к его двум предпочитаемым любовницам.
– Ей лучше было бы остаться в Берлине, – пробормотал он.
Курфюрстина София была слишком расстроена, чтобы ссориться с сыном. Она только в очередной раз удивилась, как могла родить такое чудовище.
И он будет жить, а ее любимая София Шарлотта… Нет, подобная мысль была непереносима даже для такого старого стоика, как курфюрстина София. Она вырастила троих сыновей, а у нее остался только Георг Людвиг, без которого она вполне могла бы обойтись. Максимилиан был бунтовщиком, и мать постоянно тревожилась за него, потому что он вечно ссорился со старшим братом, который, став курфюрстом, отправил его в изгнание. А самый младший, названный в честь отца Эрнестом Августом, тоже не радовал ее. Три сына и одна любимая дочь. Значит, таков ее удел – терять самых любимых детей.
Приятные планы о браке Каролины с Георгом Августом придется отложить. Теперь все мысли заняты смертью, а не свадьбой.
Ушла в небытие и радостная перспектива – частые путешествия из Берлина в Ганновер. Но София твердо решила заполучить хотя бы внучку, дочь ее любимой дочери.
«Так было всегда», – подумала София. Сколько раз она надеялась осуществить свою любимую мечту, и вскоре обнаруживала, что мечту у нее отняли.
Такова жизнь. Приходится все переносить. Старая женщина хорошо это знала.
* * *
Становилось все более очевидным, что жизнь дочери не спасти. Пораженная горем София заболела и не вставала с постели.
– Это даже хорошо, – говорили придворные, – потому что она не видит угасания дочери, которую любит больше всего на свете. Мать не вынесла бы зрелища предсмертных мучений бедняжки.
София Шарлотта лежала высоко на подушках, и, несмотря на страдания, лицо у нее было спокойным и удовлетворенным. За несколько дней до болезни матери, когда королева поняла, что конец близок, она поговорила с Софией о Каролине. И та пообещала сделать все, чтобы занять в жизни Каролины место Софии Шарлотты. София рассказала дочери о своих планах привезти Каролину в Ганновер.
– Здесь она станет мне родной дочерью, – пообещала старая дама.
– Пусть она займет в вашем сердце мое место, – попросила София Шарлотта.
– Это твое место, и никто не может занять его, – возразила курфюрстина. – Но я полюбила твою дочь, и до конца моих дней буду заботиться о ней.
– Ради меня, – прошептала София Шарлотта.
Курфюрстину так потряс этот разговор, что София Шарлотта не смогла продолжить его. Но это и не имело значения, ибо она получила от матери заверение, которое успокоило ее.
Когда старая курфюрстина поняла, что смерть дочери близка, она не выдержала. Стоицизм покинул ее. Она умела переносить несчастья, но эту величайшую трагедию своей жизни перенести не могла.
А жизнь с каждым днем уходила, и королева попрощалась с братьями, Георгом Людвигом и Эрнестом Августом. Младший плакал, старший равнодушно уставился на нее. Такими она помнила их с детства. Георг Людвиг никогда не нуждался в их обществе. Ему доставляло удовольствие быть одному и играть с оловянными солдатиками. Он не хотел учиться кланяться и вести светские беседы. Бедному Георгу Людвигу, не любимому своей семьей и не страдавшему от этого, нужны только солдаты, сейчас уже живые, а не игрушечные. И, конечно, женщины. А Эрнест Август – ребенок, которого вечно оттесняли в сторону, считая малышом. София Шарлотта помнила его тоскливо молящие глаза, помнила, как он просил старших принять его в игру. Но если ему и разрешали, то всегда отводили самую унизительную роль. А Макс… Любимый, озорной, веселый Макс. Теперь он жил далеко от родины, потому что ненавидел брата и не мог удержаться от искушения устроить против него заговор. Был и еще один член семьи, которого она знала. Несчастная, горемычная София Доротея, ее невестка, которой страшно не повезло, так как ее выбрали в жены Георгу Людвигу. Красивая, элегантная София Доротея казалась ей слишком легкомысленной, и София Шарлотта не стала подругой жене брата. Но какое это было очаровательное создание! Как мог Георг Людвиг осудить ее на тюремное одиночество за то, что она завела себе любовника?
Но это все осталось в прошлом, а теперь ее ждала неизвестность. Очень скоро она перейдет в мир иной.
– Вы горюете обо мне, – сказала она братьям, стоявшим возле ее постели. – Почему? Я всегда хотела удовлетворить свое любопытство и узнать о жизни после смерти. Мои друзья… даже Лейбниц, не могли объяснить мне, что нас там ждет. Сейчас мне предстоит найти ответ самой. Тут не о чем плакать.
– Мы отправили посланца к королю Пруссии, – бесстрастно сообщил Георг Людвиг.
– Он устроит мне великолепные похороны, – попыталась улыбнуться София Шарлотта. – Для меня это не имеет значения, но ему будет приятно: он любит помпезность и церемониал.
Потом к ее постели подошли племянник и племянница, Георг Август и очаровательная юная София Доротея, названная в честь матери.
– Надеюсь, ты будешь счастлива, – проговорила София Шарлотта, протягивая руку к девочке. София Доротея, такая хорошенькая, очень похожая на мать, подошла ближе, взяла руку умирающей и поцеловала ее.
– Благослови тебя Бог, дорогое дитя, – продолжала София Шарлотта. – Желаю тебе счастливой жизни. И тебе тоже, Георг Август. Может быть, ты найдешь хорошую жену и счастливо – насколько это возможно на земле – проживешь отведенное тебе время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Это правда, любимейшее мое дитя, – сказала София Шарлотта. – Выбор должен быть за тобой.
* * *
Курфюрстина София тоже поговорила с Каролиной. Она заклинала ее принять мудрое решение. Сама София всегда считала, что католики слишком фанатичны, и слышала горестные истории о том, как преследуют протестантов в Испании. Конечно, пожилая женщина считала вслед за дочерью, что Каролина сама должна сделать выбор. Но бывают случаи, когда нужно хорошенько подумать и посоветоваться, прежде чем принимать решение.
– Испания – великая страна. Большая честь быть ее королевой, но, разумеется, это не сравнимо с честью стать королевой Англии. А Англии нужна королева-протестантка. Я всегда знала это и верю, что англичане правы.
Курфюрстина София очень расстраивалась из-за того, что не могла прямо сказать Каролине о своем желании видеть ее невестой своего внука. Ведь предварительно она должна была поговорить с сыном, отцом жениха.
И тогда она решила, что ей надо без промедления вернуться в Ганновер, дабы обсудить это дело с Георгом Людвигом. Старая дама полагала, что она легко убедит сына, поскольку Георга Людвига абсолютно не интересовала судьба наследника.
Курфюрстине хотелось не намеками, а открыто сказать Каролине, чтобы та отказалась от брака с испанским претендентом, ведь в недалеком будущем ей может представиться гораздо более блестящая перспектива.
София Шарлотта попрощалась с матерью и пообещала вскоре навестить ее.
– Ты слишком разволновалась, – сказала старая дама, – и не очень хорошо выглядишь, к моему большому огорчению.
«Пусть привезет Каролину в Ганновер, – думала курфюрстина, – и там мы обсудим наше общее желание – удержать девушку в нашем семейном кругу».
* * *
Каролина внимательно слушала отца Орбана. Он говорил с таким пылом, что ему почти удавалось ее убедить. Но потом она шла на прогулку с Готфридом Лейбницем, и тот говорил еще убедительней католического священника.
София Шарлотта не хотела, чтобы она уезжала.
«О, конечно, я никогда не оставлю ее», – думала Каролина.
Она стала хуже спать. Ее преследовали кошмары, в которых картины прошлого смешивались с мыслями о будущем. Однажды ей приснился сон о том, как коронуют королеву Испании. Каролина полагала, что коронуют ее, но затем увидела под диадемой лицо матери.
«Нет, – говорила она себе, – я не поеду в Испанию. К тому же, он еще не король, а Людовик Французский твердо решил, что эрцгерцог не получит Испанию. А всем известно, что король Франции один из самых могущественных людей в мире».
И тут как раз пришло письмо от брата, который после смерти сводного брата стал маркграфом Ансбаха.
«Я слышал о твоих затруднениях, – писал он. – Почему бы тебе не приехать и не остаться на время в Ансбахе? Здесь ты будешь жить в покое, вдали от всяких бурь. Это лучшее место для принятия важного решения».
Каролина показала приглашение Софии Шарлотте, и та согласилась, что это отличная идея – поехать к брату и немного пожить у него. Брат и сестра так мало видели друг друга, приглашение было теплым и сердечным, и сама Каролина считала, что ей следует уехать из Люценбурга и наконец принять решение. В Ансбахе ей легче будет понять, как лучше поступить.
И вот Каролина со всеобщего согласия ненадолго отправилась в Ансбах.
* * *
Пока Каролина находилась в центре внимания, Фридрих Вильгельм, уязвленный тем, что он оказался в тени, стал вести себя еще грубее и нахальнее обычного. София Шарлотта с каждой неделей чувствовала себя все хуже, но изо всех сил старалась скрыть недомогание. Ее очень тревожило поведение сына, поэтому она согласилась с королем, что путешествие по чужим странам, вероятно, поможет кронпринцу улучшить свои манеры.
Ее очень огорчала разлука с сыном, которого она нежно любила, пытаясь убедить себя, что его агрессивный характер и грубые выходки с возрастом пройдут. Она, так страстно желавшая узнать правду о жизни и смерти, обманывала себя, надеясь, что сын, приносивший одни разочарования, со временем станет достойным человеком.
81Король в этом был с ней согласен. И пока Каролина жила в Ансбахе, Фридрих Вильгельм начал свое грандиозное путешествие.
Дворец без двух молодых людей показался Софии Шарлотте невыносимо одиноким. В глубине души она не верила, что культура других стран подействует на сына. И с тревогой ждала, какое решение примет Каролина. Если бы Каролина вышла замуж за ее племянника, Георга Августа, их разлука не была бы длительной и постоянной. София Шарлотта могла бы найти множество поводов для поездок к матери, и курфюрстина София чаще бывала бы в Люценбурге.
Пожилая женщина умоляла дочь не откладывать надолго приезд в Ганновер, и София Шарлотта знала причину спешки. Чувствуя себя одиноко в любимом дворце, она решила в ближайшие дни отправиться в Ганновер.
Боль в горле становилась все острее, и вдобавок неприятное состояние повторялось все чаще и чаще. София Шарлотта видела, как сильно она изменилась, и пыталась догадаться, замечают ли ее болезненный вид другие.
В том году в январе стояла холодная погода, и Мария фон Пёлниц советовала отложить поездку до того времени, когда потеплеет.
– Дождаться, пока вернется Каролина? – воскликнула София Шарлотта. – Но зачем? Тогда я не захочу уезжать из Люценбурга. Нет, я поеду сейчас, и к моему возвращению она, наверно, уже будет здесь.
Так, несмотря на плохую погоду, София Шарлотта стала готовиться к путешествию.
Король возражал. К чему такая спешка, хотел бы он знать? Разве она не может навестить мать весной? Неужели она не знает, какие сейчас дороги?
София Шарлотта отмела все возражения. Она обещала навестить мать. Ее ждут, и ничто не заставит ее отложить поездку.
В промозглый, холодный день София Шарлотта и ее свита выехали из Берлина в Ганновер. Она чувствовала себя больной еще до начала путешествия. Тряска по замерзшей дороге и ледяной ветер, насквозь продувавший экипаж, лишили ее последних сил.
Боль в горле с каждым часом усиливалась и стала почти постоянной. София Шарлотта не могла глотать и потому перестала есть. Когда они добрались до Магдебурга, она поняла, что надо сделать остановку и немного отдохнуть.
Мария фон Пёлниц упрашивала ее остаться в городе до весны, но королева и слушать не хотела.
– У меня там очень много дел, – говорила она.
– Но их можно сделать и позже.
– Нет, у меня предчувствие, что я должна сделать все сейчас.
Мария фон Пёлниц встревоженно посмотрела на подругу, а та отвернулась, непроизвольно положив руку на горло. Ее пальцы уверенно нащупали помеху, мешавшую глотать.
Несколько дней спустя, хотя ее состояние еще больше ухудшилось, они продолжили путешествие в Ганновер.
* * *
Курфюрстину Софию страшно встревожило состояние дочери. Она немедленно уложила ее в постель и послала за врачами. Диагноз был ужасающий. Королева Пруссии страдала от опухоли в горле, и никакой надежды на выздоровление не было. Фактически, она доживала последние дни.
София не могла поверить в диагноз врачей. Дочери было всего тридцать семь лет. Она слишком молода, чтобы умереть, и потом совсем еще недавно она казалась абсолютно здоровой.
– Это ошибка! – объявила она и позвала других врачей. Но диагноз, поставленный ими после осмотра, был тем же самым.
– Мы должны спасти ее! – кричала курфюрстина. – Она не может умереть… такой молодой.
Но София знала, что врачи правы. Перемены во внешности любимой дочери ужасали. За короткое время она страшно похудела, и ее когда-то очаровательный цвет лица сменился болезненной желтизной.
– Твоя сестра приехала домой умирать, – сказала она старшему сыну Георгу Людвигу, который после смерти отца, Эрнеста Августа, стал курфюрстом.
– Лучше бы она решила сделать это в собственном доме, – проворчал он.
– Здесь тоже ее дом. Единственное, за что я благодарна судьбе, так это за ее приезд. Она приехала домой умирать.
Георг Людвиг молча отвернулся. Он был не из тех людей, которые напрасно тратят слова. В своем мнении он тверд, а мать может иметь свое. Он считает, что смерть во дворце приносит неудобства, в особенности, когда это вполне могло бы произойти где-нибудь в другом месте.
– Георг Людвиг, ты бесчувственный чурбан, – сказала мать, на минуту забыв его титул, к которому обычно относилась с величайшим почтением. Сейчас она разговаривала с ним, как в детской с ребенком, которого так и не смогла полюбить. – Тебя ничто не волнует, кроме дылды-шлюхи и толстой курицы.
Георг Людвиг безразлично воспринял эпитеты, относившиеся к его двум предпочитаемым любовницам.
– Ей лучше было бы остаться в Берлине, – пробормотал он.
Курфюрстина София была слишком расстроена, чтобы ссориться с сыном. Она только в очередной раз удивилась, как могла родить такое чудовище.
И он будет жить, а ее любимая София Шарлотта… Нет, подобная мысль была непереносима даже для такого старого стоика, как курфюрстина София. Она вырастила троих сыновей, а у нее остался только Георг Людвиг, без которого она вполне могла бы обойтись. Максимилиан был бунтовщиком, и мать постоянно тревожилась за него, потому что он вечно ссорился со старшим братом, который, став курфюрстом, отправил его в изгнание. А самый младший, названный в честь отца Эрнестом Августом, тоже не радовал ее. Три сына и одна любимая дочь. Значит, таков ее удел – терять самых любимых детей.
Приятные планы о браке Каролины с Георгом Августом придется отложить. Теперь все мысли заняты смертью, а не свадьбой.
Ушла в небытие и радостная перспектива – частые путешествия из Берлина в Ганновер. Но София твердо решила заполучить хотя бы внучку, дочь ее любимой дочери.
«Так было всегда», – подумала София. Сколько раз она надеялась осуществить свою любимую мечту, и вскоре обнаруживала, что мечту у нее отняли.
Такова жизнь. Приходится все переносить. Старая женщина хорошо это знала.
* * *
Становилось все более очевидным, что жизнь дочери не спасти. Пораженная горем София заболела и не вставала с постели.
– Это даже хорошо, – говорили придворные, – потому что она не видит угасания дочери, которую любит больше всего на свете. Мать не вынесла бы зрелища предсмертных мучений бедняжки.
София Шарлотта лежала высоко на подушках, и, несмотря на страдания, лицо у нее было спокойным и удовлетворенным. За несколько дней до болезни матери, когда королева поняла, что конец близок, она поговорила с Софией о Каролине. И та пообещала сделать все, чтобы занять в жизни Каролины место Софии Шарлотты. София рассказала дочери о своих планах привезти Каролину в Ганновер.
– Здесь она станет мне родной дочерью, – пообещала старая дама.
– Пусть она займет в вашем сердце мое место, – попросила София Шарлотта.
– Это твое место, и никто не может занять его, – возразила курфюрстина. – Но я полюбила твою дочь, и до конца моих дней буду заботиться о ней.
– Ради меня, – прошептала София Шарлотта.
Курфюрстину так потряс этот разговор, что София Шарлотта не смогла продолжить его. Но это и не имело значения, ибо она получила от матери заверение, которое успокоило ее.
Когда старая курфюрстина поняла, что смерть дочери близка, она не выдержала. Стоицизм покинул ее. Она умела переносить несчастья, но эту величайшую трагедию своей жизни перенести не могла.
А жизнь с каждым днем уходила, и королева попрощалась с братьями, Георгом Людвигом и Эрнестом Августом. Младший плакал, старший равнодушно уставился на нее. Такими она помнила их с детства. Георг Людвиг никогда не нуждался в их обществе. Ему доставляло удовольствие быть одному и играть с оловянными солдатиками. Он не хотел учиться кланяться и вести светские беседы. Бедному Георгу Людвигу, не любимому своей семьей и не страдавшему от этого, нужны только солдаты, сейчас уже живые, а не игрушечные. И, конечно, женщины. А Эрнест Август – ребенок, которого вечно оттесняли в сторону, считая малышом. София Шарлотта помнила его тоскливо молящие глаза, помнила, как он просил старших принять его в игру. Но если ему и разрешали, то всегда отводили самую унизительную роль. А Макс… Любимый, озорной, веселый Макс. Теперь он жил далеко от родины, потому что ненавидел брата и не мог удержаться от искушения устроить против него заговор. Был и еще один член семьи, которого она знала. Несчастная, горемычная София Доротея, ее невестка, которой страшно не повезло, так как ее выбрали в жены Георгу Людвигу. Красивая, элегантная София Доротея казалась ей слишком легкомысленной, и София Шарлотта не стала подругой жене брата. Но какое это было очаровательное создание! Как мог Георг Людвиг осудить ее на тюремное одиночество за то, что она завела себе любовника?
Но это все осталось в прошлом, а теперь ее ждала неизвестность. Очень скоро она перейдет в мир иной.
– Вы горюете обо мне, – сказала она братьям, стоявшим возле ее постели. – Почему? Я всегда хотела удовлетворить свое любопытство и узнать о жизни после смерти. Мои друзья… даже Лейбниц, не могли объяснить мне, что нас там ждет. Сейчас мне предстоит найти ответ самой. Тут не о чем плакать.
– Мы отправили посланца к королю Пруссии, – бесстрастно сообщил Георг Людвиг.
– Он устроит мне великолепные похороны, – попыталась улыбнуться София Шарлотта. – Для меня это не имеет значения, но ему будет приятно: он любит помпезность и церемониал.
Потом к ее постели подошли племянник и племянница, Георг Август и очаровательная юная София Доротея, названная в честь матери.
– Надеюсь, ты будешь счастлива, – проговорила София Шарлотта, протягивая руку к девочке. София Доротея, такая хорошенькая, очень похожая на мать, подошла ближе, взяла руку умирающей и поцеловала ее.
– Благослови тебя Бог, дорогое дитя, – продолжала София Шарлотта. – Желаю тебе счастливой жизни. И тебе тоже, Георг Август. Может быть, ты найдешь хорошую жену и счастливо – насколько это возможно на земле – проживешь отведенное тебе время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53