– Он не может вынудить тебя дать отставку Аргиллу, – убеждала она мужа. – Все, что от тебя требуется, это стоять на своем. У тебя есть друзья.
– Думаешь, они будут с нами против короля? Каролина кивнула.
– Кто?
– Премьер-министр.
– Тауншенд!
– Он заботится о своем будущем. Думает о том времени, когда на троне будет Георг Второй.
Мысли о таком времени всегда доставляли Георгу Августу величайшее удовольствие.
– Ах, он умный человек, этот Тауншенд!
– И мы тоже будем умными.
– По-моему, моя дорогая, я уже умный.
Она улыбнулась ему. Так будет всегда. Ей надо научиться видеть реальность: она принимает решения, а он считает их своими.
– Да, конечно, ты очень умный, а король – дурак. Он не управляет государством. Он мечтает о Ганновере, когда у него есть эта великая страна. Он глупец.
– Пусть остается таким, Каролина, пусть остается. Чем больше в нем глупости, тем лучше для меня, разве не так?
– Да, – согласилась Каролина. – А мы должны отстоять Аргилла. Хотя бы для того, чтобы показать ему: если он разлучил нас с сыном, то, по крайней мере, мы можем сами выбирать себе придворных.
– Именно это я ему и покажу! – воскликнул принц.
С немецкими министрами Георгу было легче обсуждать семейные разногласия, чем с английскими. Англичанам он никогда полностью не доверял и заметил, что премьер-министр хоть явно и не поддерживает принца, но очень старается не обижать его. Король мог доверять только трем старым слугам: Берншторфу, Ботмеру и Робетону, своим соотечественникам, на которых он мог положиться.
Берншторф работал на его отца, будучи служащим герцога Целле, и во многом благодаря его усилиям состоялась свадьба Георга с Софией Доротеей. Правда этот брак кончился катастрофой, и Георг о нем сожалел. Но в то время брак сына был Нужен отцу Георга, и партия считалась очень выгодной… финансово. Не вина Берншторфа в том, что София Доротея ока-|илась шлюхой и ее пришлось посадить в замок. Когда герцог Целле умер, то Берншторф, который вел его дела в пользу Ганновера, естественно, уже открыто перешел на службу к Ганноверской династии, которая была его истинным хозяином уже долгие годы. Благополучие Берншторфа зависело от благополучия Георга I, поэтому король мог ему доверять.
Второй доверенный человек, граф Ганс Каспар фон Ботмер, был очень полезен в качестве посла Георга при Сент-Джеймсском дворе до его восшествия на престол Англии. Во многом благодаря его усилиям и дипломатии так мирно прошло прибытие Георга в Англию. Сейчас он мог давать своему хозяину советы в иностранных делах.
Жан де Робетон был человеком тихим и спокойным. Гугенот, он нашел пристанище при немецком дворе и готов был, оставаясь за сценой, с пользой служить своему хозяину. Он никогда не привлекал к себе внимания, но сознавал, какую важную роль играет в спектакле. Понимал его роль и Георг.
К этим трем людям король обратился за советом, поссорившись с сыном. Он откровенно признался, что не доверяет англичанам. Они чересчур корыстолюбивы.
«Бог мой! – часто думал король. – Никогда не встречал таких людей. Они день и ночь ищут, чем бы пополнить собственные карманы».
Он не доверял им. Они кланялись и клялись ему в преданности, а сами в это время взвешивали, долго ли он проживет и каким способом им заработать расположение человека, который будет Георгом II.
Итак, король собрал в личном кабинете трех немецких друзей и советников. Они заперлись и принялись обсуждать предстоящий отъезд в Ганновер и строптивость принца Уэльского.
– Если он надеется, когда я уеду, играть роль короля, то глубоко ошибается, – буркнул Георг.
– Но он постарается полностью использовать эту возможность, – возразил Берншторф.
– Он дурак, – сказал король.
– Но принцесса не дура, – добавил Робетон.
– Это правда. Но они не получат власти.
– Ему придется представлять короля перед парламентом, – заметил Ботмер.
– Ох, уж эти англичане и их парламент! – воскликнул король.
– Главой которого является Ваше Величество, – напомнил Берншторф.
– Нам надо действовать осторожно, – предупредил Робетон. – И один из нас должен остаться здесь, чтобы наблюдать за тем, что происходит в отсутствие Вашего Величества.
Король посмотрел на своих друзей и увидел в их глазах понимание: они тоже тосковали по дому, как и он, и тоже мечтали снова увидеть Ганновер.
– Правильно, – сказал он.
Берншторф должен поехать с ним. И Робетон – слишком полезный человек, чтобы оставить его в Лондоне. Что же касается Ботмера, то он был послом при Сент-Джеймсском дворе, он дипломат и понимает английские дела лучше, чем другие. Поэтому не может быть сомнений, кому придется остаться и не спускать глаз с принца Уэльского.
Это понимали все.
– Видимо, остаться придется мне, – выразил общее мнение Ботмер.
Георг кивнул. Молча. Но кивок означал одобрение. Георг не забывал ни друзей, ни врагов. Он помнил добро и мстил за зло.
Все согласились с тем, что в Лондоне останется Ботмер.
– Ваше Величество должны настоять на отставке Аргилла, – продолжал Берншторф. Министры Георга уважали его правило не тратить времени на вопросы, которые уже решены.
– Это не так уж легко, – возразил король.
– Есть один способ, – вставил свое веское слово Робетон. Все посмотрели на этого умницу, который всегда держался в тени.
– Предложите условие, – сказал Робетон. – Если принц не поступит с Аргиллом так, как угодно вам, то вы вызовете вашего брата, герцога Оснабрюка, и оставите его регентом на время своего отъезда.
Георг остолбенело вытаращил глаза на своего секретаря, двое других затаили дыхание и смотрели на короля, стараясь предугадать его реакцию на такое странное предложение.
– Вы думаете, англичане разрешат?
– А им не придется разрешать. Принц уступит вашему желанию и даст Аргиллу отставку.
– Но привезти сюда брата! – воскликнул Георг и вспомнил молодые годы, когда его, старшего брата, младшие ненавидели за то, что он будет преемником отца. Привезти в Англию Эрнеста Августа! Позволить ему управлять как регенту! Георг предвидел вытекающие из этого последствия.
– Ваше Величество, вам не придется привозить сюда брага. Одно упоминание о возможности его появления здесь вызовет у принца тревогу, и он согласится на все, о чем бы вы его ни попросили, лишь бы предотвратить приезд дяди. Приезд вашего брата – всего лишь угроза. Позвольте мне сделать гак, чтобы слухи об этом дошли до принца – и вопрос можно считать улаженным. Конечно, если слухи не принесут желаемого эффекта, тогда придется разрешить принцу оставить Аргилла. Но для Вашего Величества нехорошо, если вам не оказывают почтения. Мы должны подавлять якобитов. Мы не можем позволить принцу взять верх над королем.
Георг одобрительно фыркнул и хлопнул себя по бедрам.
– Ладно, – согласился он. – Попробуем ваш способ. Но я скорее оставлю Аргилла на службе у принца, чем привезу сюда Эрнеста Августа.
– Если Ваше Величество позволит мне заняться этим маленьким вопросом, я позабочусь, чтобы слух дошел до ушей принца… неофициально.
С налитыми яростью глазами принц метался по комнате, а Каролина, как могла, старалась успокоить его.
– И ты еще говоришь, что мы должны сохранять спокойствие! Это возмутительно. Привезти в Англию дядю! Что подумает народ? Что я… Что принц… не способен взять на себя ответственность за страну?
– Он не привезет сюда твоего дядю.
– Но я сам слышал! Я слышал, что сейчас они строят планы. Он… и его немцы! Англичане не позволили бы этого. Им нужен их принц.
– Конечно. Это только угроза… не больше.
– Говорю тебе, они это замышляют! Берншторф… он такой… Я ему не доверяю. Говорю тебе, англичане в этом не участвуют.
– Конечно, англичане такого не позволят. Они скажут: «Нам нужен принц. Мы любим своего принца. Он такой храбрый человек». Они помнят, как ты вел себя в театре.
– Правильно. Народ не позволит. – Лицо Георга Августа просветлело от приятного воспоминания.
– Но, – продолжала Каролина, – король может привезти сюда своего брата. Мы не знаем, что собирается сделать король.
– Я ему не позволю. – Георг Август остановился и посмотрел на нее.
– Со временем, – успокаивающе проговорила Каролина, – у нас появится двор… наши собственные друзья. Но не сейчас. У нас нет уверенности. Поэтому лучше…
Георг Август уставился на жену.
– Не думаю, что Аргилл стоит тех неприятностей, какие мы можем навлечь на себя.
– Ты хочешь сказать… Мы уступим!
– Иногда так лучше… В начале пути, как ты сам говорил мне.
Он ничего подобного не говорил, но готов был поверить, что это его идея. Таким способом Каролина заставляла его принимать нужные решения. Она ясно понимала, что им грозят большие неприятности, если они упрутся и не отступят. Какое это сейчас имеет значение, когда после отъезда короля, власть будет у принца? Это даст необходимую свободу, чтобы создать свой двор и найти друзей и сторонников. А для Георга Августа это будет репетицией, ведь когда-нибудь он действительно станет королем Англии.
Он замер в нерешительности.
Она подошла к нему и взяла за руку. Ему нравились такие мелкие проявления нежности со стороны жены.
– Ты будешь великим правителем, – сказала она. – Люди этого не понимают, потому что у тебя нет возможности проявить себя. Его отъезд даст тебе шанс. Многие и так уже на твоей стороне. Они не любят короля. И ему они не нравятся. Он и на секунду не утруждает себя, чтобы скрыть свою неприязнь. Люди такого не прощают. А ты будешь их героем. Ты покажешь всем, насколько ты лучший правитель, чем он. И тогда, если король попытается отстранить тебя… Он не сможет… потому что люди будут с тобой… И они сами решат, кому быть их королем.
Он смотрел на жену, но видел не ее. Он видел себя, разъезжающего по улицам Лондона в сопровождении толпы горожан. Конечно, в нем больше очарования, чем в отце. Да и существует ли менее привлекательный человек, чем король? Люди приветствуют его, Георга Августа. Он почти англичанин, каким отцу никогда не быть.
– Нельзя допустить, чтобы твой отец пригласил сюда брата, – продолжала Каролина. – Когда король уедет в Ганновер, ты должен быть регентом.
– Правильно, – подтвердил он. – Ничто не должно помешать этому.
– Ничто, – согласилась она. – И никто. Даже Аргилл.
– Тогда… – начал он.
– Ты пойдешь к отцу и скажешь, что желаешь доставить ему удовольствие. Это обязательно надо сказать.
– Мне отвратительно это говорить.
– Понимаю, но, как ты сам сказал, так надо. Если ты скажешь королю: «Я готов отказаться от всего, лишь бы доставить вам удовольствие и жить с вами в дружбе. Я сделаю, как вы хотите, и расстанусь с Аргиллом», – тогда у него не будет оправдания – и регентство твое. Это не столь уж высокая цена за регентство.
Он по-прежнему стоял, нахмурившись, тяжелая челюсть придавала ему тупой вид и делала похожим на отца.
– Все получится хорошо, – потихоньку убеждала его Каролина. – Ты будешь королем. Кто знает, когда он вернется? Он может отсутствовать месяцы… год, даже больше. И ты успеешь показать людям, какой ты превосходный король, лучше, чем он. У тебя будет свой двор. Даже когда он вернется, то не сможет с этим побороться. Если вернется… Он глупец: любит Ганновер больше, чем Англию. Позволь ему наслаждаться Ганновером. Позволь сделать Англию нашей.
Принц медленно кивнул.
– Хочу пойти к нему. Я скажу, что выполню его желание и отправлю Аргилла в отставку.
– Иди сейчас, – попросила Каролина. – Не теряй времени. Если он пошлет за твоим дядей, будет уже поздно.
Принц тотчас же пошел к королю, а Робетон радовался успеху своего плана.
Несмотря на то, что Георг Август дал отставку герцогу Аргиллу и лишил его брата Айле общественных постов, король по-прежнему не собирался поручать сыну регентство.
Он доказывал своему Совету, что принц слишком безответственный для такого поста.
Немецкие советники твердо придерживались взгляда, что, если принцу дать слишком большую власть, начнутся крупные неприятности. Английские же министры заявляли, что принц достиг возраста, когда уже можно становиться регентом.
Если бы Георгу не так сильно хотелось побывать в Ганновере, он бы отказался от задуманного плана. Но ему жутко опротивела новая страна, и он рвался душой на родину. Поэтому король решил совершить это путешествие, к чему бы впоследствии оно ни привело. Более того, предстояла война, и он хотел быть уверенным, что если Ганноверу придется в ней участвовать, то Англия его поддержит.
Мальборо, подталкиваемый своей энергичной женой, уже приготовился искать путь возвращения к власти. Он предполагал создать совет из шести человек, включая принца, которые будут поддерживать его во время регентства и обладать равной с ним властью. Эта идея пленила герцога, и он уже видел себя вместе с четырьмя друзьями – вероятно, членами своей семьи, – заседающим в совете вместе с принцем и фактически управляющим королевством. А принц станет глашатаем их решений.
Но дни славы Мальборо остались далеко в прошлом. Уолпол и Тауншенд за спиной герцога смеялись над его безрассудством. Старик, должно быть, выжил из ума, если надеется прийти к власти таким путем! Они с улыбкой представляли себе, как герцог с женой вынашивают этот проект, не понимая, что удача давно отвернулась от них, а их предложение ничего, кроме смеха, вызвать не может.
Тауншенд как премьер-министр уже сделал выбор. Он королю не нравился и поэтому одной ногой уже стоял в лагере принца. И теперь решил оказывать принцу всяческую поддержку.
Он обратился к Совету с заявлением, утверждая, что не было прецедента, подобного предложению короля – не позволить принцу стать регентом. Если принц Уэльский достигал возраста, необходимого для регентства, никогда раньше не было случая, чтобы его в отсутствие короля не допускали к власти. Тауншенд попросил других членов Совета не нарушать традиции и поддержать его. Принц будет сотрудничать с парламентом, что согласуется с законами и традициями Англии.
– Я не хочу, чтобы он был регентом! – закричал король.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53