Я было подумал о том, чтобы отложить твою свадьбу, но мне кажется, нам так поступать не следует.
– Свадьба так скоро после похорон… – начала было Шарлотта, но брат жестом оборвал ее на полуслове. Он вызвал ее не для того, чтобы выяснять ее мнение, но для того, чтобы она выслушала его собственное.
– Это самый лучший способ пережить горе, – сказал он ей. – Я настаиваю на том, чтобы не откладывать свадьбу.
– Но…
– Я думаю о тебе, сестра. Этот брак именно то, чего желала наша матушка. Она знает, что в душе своей ты скорбишь о ней. Твой муж утешит тебя.
– А Кристина?..
Брат с удивлением поднял брови. Кристина? Она оказалась в глупой ситуации, влюбившись в английского герцога. Их союз был бы вполне возможным, если бы не это условие в брачном договоре Шарлотты; поскольку тема замужества Кристины для герцога перестала иметь значение, то Шарлотта поступила крайне необдуманно, упомянув о сестре. Правда, это было так характерно для нее. Ведь это она написала то письмо Фридриху, королю Пруссии. Какая невообразимая дерзость! Но, к величайшему счастью, это пошло ей на пользу, и герцог был рад, что она решилась на такой поступок. Однако в глубине души он считал ее выходку безрассудной.
Какое счастье, что Шарлотта скоро уедет в Англию. Он одарил ее таким взглядом, что девушка больше не осмелилась произнести ни слова о Кристине.
– Брачная церемония по поручению состоится почти тотчас же; и после нее уже не будет никакой задержки с твоим отъездом. Коронация назначена на 22 сентября; к тому времени ты должна сочетаться с ним браком. Поэтому, как видишь, времени почти не осталось.
– Так скоро… – вздохнула Шарлотта. Брат улыбнулся ей.
– Твой жених проявляет нетерпение, когда речь идет о вашей свадьбе.
Герцог вошел в спальню Шарлотты. На ней было платье гораздо роскошнее тех, которые ей доводилось носить прежде; ее бил озноб, но вовсе не от холода.
– Ты готова? – спросил брат сурово.
– Да, – еле слышно ответила она. Он взял ее за руку.
– В дворцовом зале для приемов уже все собрались, – сообщил он ей.
Ливрейные лакеи распахивали перед ними двери, через которые им предстояло проследовать в зал, освещенный тысячами свечей. Наверняка, все это обошлось очень дорого, подумала Шарлотта. Но маленькое государство Мекленбург-Стрелиц соединялось родственными узами с английским троном, поэтому сейчас было не время считать, сколько стоили какие-то свечи.
И все это ради меня! – подумала Шарлотта, пораженная грандиозностью события и испытывая благоговейный страх перед тем, что за ним последует. Она увидела церемониальное ложе, покрытое бархатом, на которое ей предстояло возлечь рядом с мистером Драммондом, представителем короля, выступавшего в качестве его доверенного лица на этой предварительной церемонии.
При виде ложа Шарлотта затрепетала, сознавая свою судьбу в истинном свете. Ей предстояло не просто покинуть дом, помешав замужеству Кристины, но и жить с незнакомым человеком, быть с ним в интимных отношениях, рожать ему детей. Она всегда будет в центре внимания, потому что она станет матерью следующего короля Англии.
Она вновь посмотрела на ложе, символизировавшее будущее королевское, которое ей придется разделить с незнакомым молодым человеком и исполнить на нем ритуал, о котором у нее не было ни малейшего представления.
Шарлотта дрожала, ноги у нее задеревенели и отказывались нести девушку к этому символическому ложу. Даже сейчас было еще не поздно пойти на попятную. Предположим, она откажется продолжать эту церемонию и крикнет, что они должны позволить Каролине выйти замуж за своего англичанина, так как она – Шарлотта – решила не выходить за короля. Кристина страстно стремилась к этому браку, она тяжело переживала то, что ее лишили возможности быть со своим любимым; а Шарлотта в этот торжественный момент поняла, что ей совсем ни к чему выходить замуж. Она не желала покидать свой дом, ей хотелось остаться здесь… еще немного продлить свое детство, заниматься латынью, историей, географией, составлять карты с мадам де Грабов, штопать и шить. Почему бы ей не запротестовать, сказав, что все это слишком неожиданно? Она подозревала, что за этим поспешным браком скрывается какая-то тайна. Зачем пороть горячку? Неужели и жениха торопили так же, как ее? Неужели он там в Англии не противился этому браку, так же как она здесь? Почему она, осмелившаяся когда-то написать письмо самому Фридриху Великому, колеблется сейчас?
Но ведь все случилось как раз из-за этого письма… Эту сеть она сплела своими собственными руками. По крайней мере, ее поступок показал, что каждый властен управлять своей судьбой.
Еще не поздно… Эта мысль как молоточек все время стучала у нее в голове.
Брат взял руку Шарлотты и раздраженно сжал ее.
– Ну же, пойдем. Мы ждем тебя.
– Нет… – прошептала она.
– Не будь ребенком, – гневно шикнул он на сестру. – Ты ведь станешь королевой Англии!
Не будь ребенком. Ей семнадцать лет… она уже достаточно взрослая, чтобы покинуть дом, выйти замуж и иметь детей. Такова судьба всех принцесс. Им не позволялось высказывать свои собственные желания. Они выходили замуж ради блага своей страны, повинуясь замыслам отцов и братьев. Вот с такой же легкостью и безжалостностью было решено, что она должна стать королевой, а Кристина лишиться своих надежд на счастье.
Шарлотта легла на ложе, и на нее набросили покрывало. Под покрывалом она должна была обнажить свою правую ногу – так полагалось при проведении брачной церемонии по поручению.
Англичанин мистер Драммонд снял свой ботинок и протянул обнаженную до колена ногу под покрывало. Когда его нога коснулась ноги девушки, она изо всех сил напряглась, чтобы не выдать свое волнение, от которого у нее зуб на зуб не попадал.
После выполнения символического ритуала, мистер Драммонд убрал свою ногу из-под покрывала и надел ботинок, Шарлотта тоже прикрыла обнаженную ногу, и поднялась с ложа. Церемония была окончена.
Ее брат, сама нежность и расположение, обнял ее.
Она теперь была очень важной персоной, и он назвал ее Ваше Величество.
– Не затягивайте подготовку к отъезду, – отдавал распоряжения по замку герцог. – Мы должны помнить о коронации Ее Величества. У нас очень мало времени.
Шарлотте оставалось пробыть в Макленбурге всего лишь два дня, и их предстояло провести в сплошных церемониях. Она уже больше не обедала в своей классной комнате под строгим присмотром мадам де Грабов, а присутствовала на трапезах в обществе других людей. Будущая королева Англии приобретала первый опыт участия на подобных церемониях.
На банкете, состоявшемся сразу после брачной церемонии по поручению, и на котором присутствовало сто пятьдесят человек, Шарлотта должна была сидеть за отдельным столом. Ее брат вместе с послом Англии лордом Харкуртом, мистером Драммондом и членами английского посольства расположились в большой гостиной. Возле Шарлотты сидела бледная и печальная Кристина. Суждено ли ей когда-нибудь снова улыбаться? Поскольку матери невесты не было в живых, ее место заняла двоюродная бабушка девушек – принцесса Шварценбург. Она не унимаясь твердила о том, какая честь выпала Шарлотте и как они горды за нее. Бабушка вразумляла Шарлотту выполнить свой долг и быть верной женой, родить своему мужу много детей. Кристина почти все время молчала, едва притрагиваясь к еде. Бедная печальная Кристина!
Шарлотта вдруг поняла, ей, после всего что случилось здесь, не жаль будет расставаться с домом.
Какие церемонии в честь моего бракосочетания, подумала Шарлотта. Да, для них я действительно стала очень важной персоной.
Но это все здесь, а что ждет меня в новой стране?
Придя к себе в спальню, она обнаружила там своих новых камеристок мадам Хаггердон и мадам фон Швелленбург. Отныне ее жизнь будет подчинена законам двора.
Этих двух дам выбрали для того, чтобы сопровождать Шарлотту в Англию. Поэтому возникли некоторые разногласия, ибо король, по-видимому, пожелал, чтобы его невеста прибыла без фрейлин, которых ей, вероятно, подберут из английских придворных дам. Шарлотта попросила, чтобы ей разрешили взять с собой по крайней мере двух женщин из своей страны. «Я ведь не говорю на английском», – объяснила она. Правда, она вполне сносно объяснялась по-французски, как сказал ее брат, а немецкий они сами понимают, так что ей нечего опасаться. Но английский посланник согласился с тем, чтобы ее сопровождали две камеристки, при условии, что они будут тщательно отобраны. Ей также разрешили взять с собой Альберта – ее личного парикмахера.
Когда новые камеристки – причем с самого начала было ясно, что мадам Хаггердон побаивается мадам фон Швелленбург, – помогли ей подготовиться ко сну, Шарлотта с тоской подумала об Иде и о том, как было хорошо прежде без всех этих церемоний.
Мадам фон Швелленбург, возложив на себя всю ответственность, дала ясно понять, что намерена строго следовать нормам придворного этикета. Она жестом велела мадам Хаггердон передать ей ночную сорочку и собственноручно облачила в нее Шарлотту.
– Полагаю, Вашему Величеству больше ничего не потребуется.
– Нет, спасибо, – ответила Шарлотта.
– Тогда, с вашего позволения, мы удалимся.
Да, подумала Шарлотта, удаляйтесь и оставьте меня одну.
Дамы ушли, а она легла на кровать не в состоянии о чем бы то ни было думать; в голове у нее одна за другой мелькали сцены этого полного событиями дня. Вот она входит в ярко освещенную гостиную; вновь слышит раздраженный голос своего брата; лежит на церемониальном ложе; ощущает холодное прикосновение обнаженной ноги англичанина к своей ноге.
И все это она видела на фоне грустных, полных горя глаз Кристины.
Шарлотта подумала, как бы она не боялась того, что готовит ей будущее, теперь она без сожаления уедет отсюда.
Предстоял еще один день церемоний, а затем она покинет Стрелиц. Наверное, навсегда, подумала она, хотя в душе не сомневалась, что так оно и будет.
Прощай, брат, ты ведь очень рад, что я уезжаю. Прощай, Кристина, моя бедная, горемычная сестра.
Брат обнимал Шарлотту, демонстрируя перед всеми свою привязанность к ней. Но эта любовь вовсе не ко мне, его сестре, а скорее преклонение перед короной, цинично подумала она.
Она вспомнила как брат говорил: «Ты поедешь в новую для тебя страну, сестра. Ты станешь королевой, но никогда не забывай, что ты – немка; никогда не забывай свою родину».
Шарлотта знала, что он имел в виду. Если ей представится случай помочь Мекленбург-Стрелицу, она не должна упускать его.
– Ты теперь самый выдающийся член нашей семьи, – сказал он ей с улыбкой.
Прощай, Кристина. Прости меня за то, что я сделала тебе, ведь если бы я не написала то письмо, мы сейчас праздновали бы твою свадьбу. Конечно, не горело бы тех тысяч свечей, не совершалось бы таких церемоний; но ты с таким желанием бы и с такой радостью поехала бы к своему жениху, а вот я еду к своему…
Но она пообещала себе, что не будет раньше времени думать о том, что ждет ее в той далекой стране.
Сознание собственной важности у мадам фон Швелленбург росло буквально по часам. Королева должна иметь это, королева должна делать то. Казалось, она постоянно доводила до сведения всех окружающих, что служит королеве. Никто в свите королевы не играет столь важной роли, как ее камеристка Швелленбург, показывала эта дама всем своим видом, и бедная мадам Хаггердон, и Альберт, по-видимому, соглашались с ней в этом.
Все с беспокойством говорили о погоде, но никто не тревожился больше герцога, что произойдет непредвиденное и отъезд его сестры в Англию задержится.
День выдался хмурым, надвигался шторм, когда кортеж, состоявший из тридцати экипажей тронулся в путь. Жители деревень выходили из своих домов, чтобы поглазеть на шествие, и застывали в изумлении; для них было необычным видеть свадебный поезд, и они с гораздо большим воодушевлением приветствовали его, чем ставших уже привычными солдат.
Шарлотта в последний раз взглянула на замок, пытаясь смириться с тем, что она оставляла его навсегда, и подавить подступивший к горлу комок. Теперь она должна улыбаться всем и любезно отвечать, когда кто-нибудь обратится к ней. Так наказывал ей брат. Она не должна обижать англичан, позволив им подумать, что выпавшая на ее долю редчайшая удача – выйти замуж за их короля – не восполнила всех тех потерь, которые ей пришлось пережить.
Она уговаривала себя, что ей станет лучше, когда они прибудут в Стейд, там ее встретят англичане, чтобы сопровождать ее к своему королю. Только очутившись на корабле, она действительно почувствует, что прошлое осталось позади.
Как только кортеж вступил в Стейд, в честь Шарлотты зазвонили колокола и начали стрелять пушки. Девушка посмотрела на низко нависшее небо и сказала мадам фон Швелленбург:
– В такую погоду нам не удастся даже подняться на борт корабля.
– Да, Ваше Величество, это действительно небезопасно.
– Ну, тогда мы еще немного задержимся в Германии. Шарлотта вздохнула, не зная, то ли ей радоваться, то ли печалиться. Были моменты, когда ей хотелось поскорее добраться до Англии и встретиться лицом к лицу со своим женихом, но в следующий момент она надеялась, что сможет отсрочить эту встречу.
На отдых им пришлось остановиться в небольшом замке, где они должны были провести ночь. Лорд Харкурт помог ей выйти из кареты, и сообщил, что сопровождающие из Англии уже ждут, чтобы поприветствовать ее.
Войдя в замок, она увидела необычайно величественных людей в парчовых и бархатных одеяниях; они приблизились к ней, чтобы засвидетельствовать свое почтение королеве! Их королеве! Ей с трудом верилось, что та странная и довольно нелепая церемония сделала ее королевой.
– Ваше Величество, ваши новые фрейлины – маркиза Лорн и герцогиня Анкастер – ждут вас.
Шарлотта взглянула на них. Ей никогда прежде не приходилось видеть таких женщин. Они подобны богиням. Наверное, из-за своих богатых одеяний. Нет, не поэтому. У обеих гладкая кожа, изумительные глаза, пышные волосы, уложенные вокруг их головок безупречной формы;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48