Имея такой сильный кабинет, он почувствовал, что его уверенность растет. Бьют сообщил королю и вдовствующей принцессе, что в первую очередь он начнет добиваться прочного и почетного мира.
Королева уже дохаживала последние месяцы, ребенок должен был появиться в августе.
Букингемский дворец был готов к заселению в июне, и они с королем решили, что переедут туда и проведут там летние месяцы. Из Хэмптона и Сент-Джеймса привезли мебель и картины, и когда все привели в полный порядок, Шарлотта пришла в восторг, особенно, услышав, что люди называют их новый дворец «домом королевы».
Устроили новоселье, на которое был приглашен весь двор, а Георг со своим педантичным отношением к деталям, составлял планы этого празднества.
Конечно, был концерт; король и королева настояли на этом, и поскольку стояла прекрасная летняя погода, выступления проходили на открытом воздухе. Руководить подготовкой этого мероприятия король назначил некоего мистера Куффе, немца по происхождению. Помимо концерта намечался также и бал.
На улицах возле дворца толпились зеваки, ожидая увидеть королевскую чету. Они с восторгом приветствовали короля и королеву, стоявших на балконе, потому что беременность королевы вновь вернула королю популярность, которую он было утратил, допустив отставку Питта. Теперь к Георгу снова вернулись симпатии народа.
Если бы он избавился от этого ненавистного Бьюта и добился возвращения их кумира Питта, то его поданным не на что было бы жаловаться.
Переезд королевской четы в Букингемский дворец стал радостным событием, и толпы людей собирались приветствовать их.
Бал восхитителен, решила Шарлотта, и ей захотелось, чтобы такие праздники устраивались почаще. Она поделилась своими мыслями с Георгом тем же вечером, когда они остались в своих покоях одни.
– В твоем положении это не пойдет тебе на пользу, – покачал он головой.
– Но, Георг, я же не буду в таком положении после августа, – напомнила она.
– Вполне возможно, это скоро повторится, – ответил он.
Шарлотта удрученно вздохнула, потому что довольно тяжело переносила жару и время от времени испытывала недомогание. Все это стоит пережить ради того, чтобы родился ребенок, но мысль о том, чтобы почти сразу все снова повторится, подавляла ее. Тем не менее, Шарлотта, не сказала мужу ни слова. В конце концов, она и сама не успокоится, родив только одного ребенка.
Шарлотта выглядела бледной и изнуренной. К ней заглянула вдовствующая принцесса и озабоченно поинтересовалась ее здоровьем.
– Тебе следует сейчас жить за городом, – сказала она. – Нет ничего лучше деревенского воздуха, когда ждешь ребенка.
– Но мне нравится этот дом.
– Ты должна поехать в деревню, – настаивала свекровь. Она находила такой переезд целесообразным не только из-за здоровья королевы. Шарлотта начала немного говорить по-английски и проявляла слишком большой интерес к тому, что происходит вокруг. Она открыто высказала свою точку зрения в отношении отставки мистера Питта. Но самое сильное беспокойство вызвало то, что беседуя с одной из своих фрейлин – так сообщила мисс Паскаль – Шарлотта призналась, что король очень интересуется квакерской верой, и потому ей самой хотелось подробнее узнать об этой вере и обсуждать эту тему с Его Величеством, если вдруг возникнет разговор.
Совершенно ясно, что она была в курсе всех событий, происходящих вокруг. Вдовствующая принцесса и лорд Бьют пригласили Шарлотту в Англию, чтобы вынашивать детей короля, а не совать нос не в свои дела и вести расследования.
Поэтому королева должна уехать в Ричмонд и жить там в уединении. Принцесса Августа одарила свою невестку холодной улыбкой.
– Ричмонд! Вот, что тебе нужно. Я не успокоюсь, пока ты здесь. Я дам указание твоим фрейлинам, чтобы они не тревожили тебя своей болтовней.
– Мне нравится беседовать с вами. Ведь это помогает мне совершенствоваться в английском.
– Всему свое время. Не забывай, что ты носишь под сердцем наследника трона.
– Но, может быть, это не мальчик.
– Не сомневаюсь, что это будет мальчик, – настаивала Августа, словно, подумала Шарлотта, я буду виновата, если родится девочка. А ведь первый ребенок самой принцессы именно девочка.
– Даже если этот ребенок не будет мальчиком, то уж следующий – наверняка, – заверила ее Августа.
Боже мой, воскликнула про себя Шарлотта, как они могут говорить о следующем ребенке, когда этот еще не появился на свет.
– Я составлю для тебя распорядок дня, моя дорогая. Тебе захочется совершать небольшой моцион, и когда король будет в Ричмонде, вы сделаете это вместе. Не сомневаюсь, что король постарается быть с тобой всякий раз, когда ему удастся выкроить время от государственных дел. Ты будешь читать, заниматься английским и шитьем. И мне кажется, что твоим фрейлинам не следует слишком надоедать тебе пока ты беременна. Я дам им указание, чтобы они тратили на беседу с тобой не более получаса в неделю.
– Но…
Вдовствующая принцесса шутливо погрозила пальцем, что совсем не сочеталось с ее холодным и расчетливым взглядом.
– Это ради твоего же блага, – сказала она. – Мы не можем позволить, чтобы сейчас случилось что-то непредвиденное, не так ли?
Вскоре Шарлотта покинула Букингемский дворец и направилась в Ричмонд, где медленно и монотонно тянулись неделя за неделей.
Георг присоединился к Шарлотте в Ричмонде и здесь начал вести жизнь сельского джентльмена. Ричмонд находился достаточно близко от Сент-Джеймса, что позволяло ему приезжать на приемы при дворе и важные государственные мероприятия. Георгу нравилось думать о том, что он станет отцом, и радовала уютная домашняя жизнь. В Ричмонде у него появилось время на то, чтобы проявить себя преданным супругом.
Его привлекала сельская жизнь, он с удовольствием встречался и разговаривал без всяких церемоний с местными жителями, расспрашивал их о работе и о житейских делах. Особенно его интересовали занятия фермеров, он обстоятельно беседовал с ними, обсуждая проблемы сельского хозяйства.
Он стал очень популярен в Ричмонде, и его радовало, когда местные мужчины в знак приветствия просто прикладывали руку ко лбу, а женщины приседали в реверансе, говоря ему: «Доброе утро, сир», вместо принятых приветствий при дворе.
А еще были дни, которые он проводил с Шарлоттой. Они оба любили музыку, и Георг одобрительно слушал, как его жена пела или играла на клавесине. Он был счастлив сидеть рядом с Шарлоттой и разговаривать с ней по-немецки; она шила или вышивала, а так как он не любил сидеть сложа руки, то научился ремеслу изготовления пуговиц и занимался им с огромным увлечением и терпением.
Но несмотря на столь скромный образ жизни, Георг не забывал о государственных делах. Каждое утро он поднимался в пять утра, сам разжигал в своей спальне в камине огонь из дров, заготовленных слугами накануне вечером. Затем он снова ложился в постель, ожидая, пока согреется комната. Умывшись и одевшись, он принимался изучать государственные бумаги, пока не наступало время завтракать вместе с Шарлоттой.
Каждое утро он с удовольствием оглядывал ее. Она казалась в добром здравии, а незатейливая жизнь и воздух Ричмонда, несомненно, шли ей на пользу. У нее был большой живот, и некоторые знатоки говорили, что судя по тому, как она носит ребенка, это будет мальчик.
В восемь утра они завтракали.
– Мне только чашечку чая, моя дорогая Шарлотта, – говорил он свою обычную фразу.
На что она отвечала:
– Георг, этого же недостаточно!
Он упрямо сопротивлялся ее попыткам заставить его поесть чего-нибудь еще. Георг не собирался потакать своей наследственной любви к обильной пище и рискуя тем самым растолстеть. Такая воздержанность дисциплинировала его жизнь. С Ханной Лайтфут и Сарой Леннокс он не сдерживал своих пристрастий, зато теперь принимал свою чашку чая так, словно это было именно то, чего он желал; так же воспринимал он и эту некрасивую женщину, сидящую напротив него.
Несмотря на конфликты в правительстве, это были счастливые дни. И Шарлотта не забивала себе голову слухами о неурядицах в правительстве. Все ее мысли были сосредоточены на ребенке.
В один из своих визитов в Сент-Джеймс Георг услышал новость. Мистер Фокс, сообщивший ее с лукавым видом, явно получал удовольствие от замешательства, в которое, как он должен был знать, это сообщение приведет Георга.
– Ваше Величество, моя золовка Сара Леннокс несколько дней тому назад вышла замуж.
Георг почувствовал, что краснеет.
– О… Неужели?!
– Да, сир. Памятуя о том, что Ваше Величество настолько любезны, что проявили интерес к ней, я подумал, что вы пожелаете узнать об этом.
– Хм… о, да!
– Они тихо обвенчались в часовне Холланд-хауса. Возможно, это и не блестящая партия, но…
– Кто жених? – быстро спросил Георг.
– Банбери, сир, Томас Чарлз Банбери. Ему повезло. Он, конечно, не богат, но унаследует титул барона. Она сделала свой выбор, и Ваше Величество согласится со мной, что не в богатстве счастье.
– Хм, – хмыкнул Георг и отвернувшись, заговорил с кем-то другим. Но он не слышал, что ему говорили, думал о Саре, которая теперь вышла замуж на кого-то другого, а ведь могла бы быть его женой.
Король возвратился в Ричмонд. Как же некрасива Шарлотта, а сейчас и того хуже со своим огромным животом. Весь ее облик был просто гротескным. Он вспомнил Сару, как она учила его этому танцу с глупым названием «Бетти Блю», кажется так? Сару смеющуюся и дразнящую, переворачивающую все вверх дном в парке Холланд-хауса. Он бросил Сару ради Шарлотты, а теперь у Сары другой возлюбленный – какой-то Банбери.
Что за глупое имя, сердито подумал Георг. Кто такой этот Банбери? Жалкий баронет… хотя даже еще и не баронет, пока не умрет его отец… и никакого состояния. Но Сару никогда не интересовали ни титулы, ни богатство. Если бы она стремилась к этому, то разве отказала бы королю? А эта девушка отказала ему однажды… хотя позднее и проявила к нему благосклонность. А затем его убедили вместо нее взять в жены Шарлотту. Он мог бы любить Сару… а он теперь вынужден довольствоваться Шарлоттой.
В Ричмонде его уже больше не посетило чувство удовлетворенности. Невыносимо было смотреть на Шарлотту, когда его душа и тело взывали к Саре, и куда бы он не глядел, ему всюду представлялась она… с этим Банбери.
Казалось, даже стены давили на него. Он не мог находиться в помещении и пошел прогуляться пешком. Начался проливной дождь, но он продолжал идти. Дождь несколько отвлек его от душевных страданий, но зато промочил насквозь, в сапогах хлюпала вода, но он не обращал на это внимания.
В таком дискомфорте он находил спасительное облегчение. Георг промерз и дрожал, когда вернулся домой. Его лихорадило и он отчаянно чихал.
Король страдал от инфлуэнцы в острой форме; он бредил, и, к ужасу лечивших его врачей, грудь его покрылась сыпью, которую они не смогли идентифицировать как симптом какой-нибудь известной им болезни.
Шарлотта настояла на том, чтобы самой ухаживать за ним. Она была в отчаянии, потому что, когда пригласили врачей, чтобы сделать ему кровопускание, он кричал, что не желает их видеть, не хочет, чтобы хоть кто-то притрагивался к нему. Его поведение казалось весьма странным; он не был теперь похож на того благоразумного, сговорчивого молодого человека, которого все знали прежде.
– Убирайтесь! Убирайтесь! – кричал он. – Оставьте меня в покое… все вы!
Двор оцепенел от ужаса, все думали, что король может умереть. А что тогда? Регентство? Что за странное стечение обстоятельств? Молодого короля внезапно сражает болезнь, а наследник трона еще не рожден!
На удивление окружающим Шарлотта в этих условиях проявила силу своего характера. Это снова была та молодая женщина, которая осмелилась написать письмо Фридриху Прусскому. Никто не мог уговорить ее уйти из комнаты больного – ни мать короля, ни лорд Бьют. Она – его жена, и ее место здесь.
Она приказала врачам сделать королю кровопускание; к этому времени король уже настолько ослаб, что не мог протестовать. Шарлотта проводила в комнате больного дни и ночи, и никто не мог заставить ее покинуть мужа.
Благодаря ее заботам и стараниям докторов, Георг начал поправляться, и, наконец, настал день, когда он сел в кровати и попросил немного поесть; его уже больше не мучила лихорадка, и ум его прояснился.
– Скоро ты совсем поправишься, – сказала ему Шарлотта.
– Так и должно быть, ведь у меня накопилось много нерешенных дел.
– О, но ты не встанешь с постели, пока не наберешься сил. Это я тебе обещаю.
Король ощутил, как в нем поднялась волна негодования. Он не мог допустить, чтобы это неуклюжее маленькое создание указывало, что ему делать. Если она так думает, то следует поскорее разрушить ее иллюзии.
– Завтра я встану, – сказал он тоном, не терпящим возражений.
Шарлотта ласково посмотрела на него и покачала головой.
Как смеет она, не такая красивая как Сара, как она только смеет командовать им.
Услышав от врачей, что королева оказалась прекрасной сиделкой, и что никто не смог бы проявить большую преданность, он несколько смягчился по отношению к ней. Шарлотта – добрая женщина, и не ее вина, что она некрасива; ее нельзя винить за то, что прекрасная Сара вышла замуж за этого Банбери.
– Я слышал, что из тебя получилась хорошая сиделка, – сказал он ей. Он должен попытаться полюбить ее. Все-таки она носит под сердцем его ребенка, который, возможно, станет наследником трона, если родится мальчик, а если девочка, и если детей больше не будет, то и она может стать королевой. Ему следует быть добрым к Шарлотте. Он должен забыть Сару Леннокс и любить свою жену.
– Конечно же, я была твоей сиделкой. Неужели я бы позволила кому-нибудь еще ухаживать за тобой.
Шарлотта изменилась, стала менее застенчивой; какое-то время она тут заправляла всеми делами. Стоит ей позволить, и его жена с готовностью давала бы ему советы и наставляла его. Такого не должно случиться. Он не позволит ни одной женщине руководить им, а особенно той, которая не смогла очаровать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48