Поэтому, несмотря на возмущение принца Брауншвейгского, его обязали в кратчайший срок вернуться домой, так как Англия отказывала им в дальнейшем гостеприимстве.
Принцесса Августа запротестовала, заявив, что погода не располагает к тому, чтобы тотчас же отправиться в морское путешествие, но король был непреклонен. Он не потерпит, чтобы его оскорбляли в собственной стране.
Принцесса бушевала и рыдала, поскольку перспектива покинуть родной дом по мере ее приближения все больше тревожила эту своенравную женщину. Ее муж не предпринимал никаких попыток облегчить положение своей жены. Напротив, он заявил, что ей придется смириться с тем, что у него есть любовница мадам де Херцфельдт, которую он не намерен оставлять.
– Теперь все должно измениться… – сказала Августа, на что он просто рассмеялся.
– Послушай, – вернул он ее с небес на землю, – твоя задача родить ребенка, и больше тебе не о чем беспокоиться.
– Я откажусь принимать твою любовницу, – заявила она.
Он захохотал во все горло.
– Это ей решать, кого принимать, притом не тебя, а меня. К тому же, в Брауншвейге мы не устраиваем приемов. Ты увидишь, милочка, что там все несколько иначе, чем при вашем маскарадном английском дворе.
Конечно, принцессу одолевали мрачные предчувствия, и она искала повода, чтобы как можно дольше задержать свой отъезд.
Но Георг никогда не питал к ней таких чувств, как к своей умершей сестре Элизабет и к Каролине-Матильде. Августа всегда была смутьянкой, и он ждал ее отъезда с нетерпением.
Поэтому принцессе не осталось ничего иного, как отправиться в путь вместе со своим мужем в день, определенный королем. А день этот выдался очень холодным и непогожим, дул пронзительный ветер и шел проливной дождь. Даже при самых благоприятных условиях конец января не был идеальным временем для морского путешествия. И это подтвердилось; когда они уже вышли в море, разразился неистовый шторм, и поскольку из Голландии не поступило никаких сообщений о их прибытии, начали ходить слухи, что их корабль потерпел крушение и они утонули.
Вначале об этом заговорили шепотом на улицах, затем в народе поднялась буря негодования. Ведь молодая чета не хотела покидать Англию, их заставили пуститься в плавание, несмотря на плохую погоду, когда им определенно грозила большая опасность.
Все это из-за бессердечия вдовствующей принцессы и лорда Бьюта; на этот раз не могло быть оправдания и королю. Впервые в адрес короля звучала такая резкая критика.
Затем пришли сообщения о том, что принц и принцесса Брауншвейгские благополучно прибыли на место, и ропот постепенно стих.
Но отношение народа к своему королю заметно ухудшилось. Раньше они винили во всем «сапог» и «юбку», а теперь за все приходилось отвечать ему самому.
Тем временем Августа, прибыв ко двору своего мужа, обнаружила, что его дворец – это всего-навсего холодный, мрачный деревянный дом с убогим убранством. В нем в качестве любовницы хозяина обосновалась огненно-рыжая мадам Херцфельдт, которую молодой муж Августы приветствовал с бурной радостью и с которой удалился в свою спальню, оставив жену самой располагаться в новом для нее доме.
Принцессе казалось, что даже холодная могила была бы лучшим домом, и ей стали невыносимы воспоминания о ее роскошных апартаментах при английском дворе.
За что? За что? – задавала она себе этот вопрос все последующие годы. Ведь она никогда не считала, что любой брак лучше, чем одиночество. О, если бы снова оказаться незамужней принцессой, прогуливаться по паркам Кью и Ричмонда, присоединиться к играющим в карты в Сент-Джеймсе или Букингеме. Счастливая Каролина-Матильда! Она еще может наслаждаться этой жизнью. А еще больше повезло Шарлотте, которая покинула захолустье, подобное этому, чтобы стать королевой Англии!
Но Августа, будучи сильной и волевой женщиной, очень скоро взяла себя в руки и примирилась с чуждым ей окружением; в положенный срок она родила ребенка. Это была девочка и назвали ее Каролиной.
СВАДЬБА В МАСКАРАДЕ
Год, последовавший после отъезда принцессы Августы, принес королю новые огорчения. Обязанности тяготили его. Он лишился Бьюта. И дело не в том, как он понял это сейчас, что советы последнего были столь бесценны, просто он сам полностью полагался на них. А теперь король остался один, хотя ему еще трудно одному справляться со своими обязанностями. Георг хорошо знал свои слабые стороны, но в то же время его чувство долга было столь велико, и он понимал, что должен преодолеть их.
Споры в парламенте, разрыв с Бьютом и, как следствие, охлаждение отношений с матерью, хотя она изо всех сил старалась сохранить свое влияние на него, все это лишило Георга возможности обратиться к кому-либо за помощью. Он особо не жаловал своих министров, но ценил достоинства Питта, хотя автократические требования последнего не позволяли Георгу попросить его сформировать новое правительство.
Можно, конечно, подключить к этим проблемам Шарлотту, но у нее недоставало знаний, необходимых для ведения государственных дел; нельзя сказать, чтобы у нее не хватало для этого ума, просто ее умышленно держали в неведении. Шарлотта могла бы править вместе с ним, как королева Каролина вместе с его дедушкой, но Георг в своем упрямстве заявил, что никогда не позволит женщине вмешиваться в свои дела, и вот поэтому Шарлотта оказалась в стороне. Ее единственной заботой были дети в Ричмонде.
Георг плохо спал; его беспокоила странная сыпь, время от времени появлявшаяся у него на груди. Его осматривали многие врачи, но несмотря на очистительные средства, кровопускания и мази, сыпь появлялась снова и снова. Порой у него кружилась голова и он страдал от сильных головных болей. Все это начинало волновать его, но он держал свои тревоги при себе. Георг полагал, что если бы ему удалось сформировать хорошее правительство, которое урегулировало бы сложные государственные проблемы, что если бы он смог вернуть к себе любовь своего народа, если бы был способен с большим знанием дела и умением, которые даются только опытом, решать государственные дела, то из него получился бы хороший монарх; и тогда – он был уверен в этом – исчезли бы все его сомнения и страхи, из-за которых он не спал по ночам и которые вызывали у него сыпь и головную боль. По крайней мере, у него есть искреннее желание – стать хорошим королем и делать для своего народа все, что в его силах.
Георг вставал рано утром, разжигал камин, затем ненадолго возвращался в постель, ожидая, пока в комнате станет теплее, затем садился за свой письменный стол и просматривал государственные бумаги. В то время Уилкис, к счастью, благополучно пребывал в изгнании. Гренвил, которого Георг называл не иначе как мистер Гренвил и отказывался обращаться к нему по-иному, стал слишком самонадеян, считая себя незаменимым. Возможно так оно и было, поскольку Питт не мог вернуться в правительство. Но король старался не думать о непримиримости своих министров, потому что как только он вспоминал об этом, у него возникала головная боль, а порой он даже терял сознание.
Он радовался как ребенок, когда ему удавалось вырваться из Сент-Джеймса и отправиться в Ричмонд. Какое удовольствие проехать по сельским дорогам, перекинуться парой фраз с прохожими, быть королем-сквайром, с которым каждый рад побеседовать. Милые, розовощекие сельские девушки, неуклюже приседающие перед ним в реверансе; малыши, уткнувшие свои мордашки в материнские юбки. «А ну-ка подойди, – весело говорил он, – разве тебе не хочется поздороваться со своим королем?» «О, сир, он смущается, – выговаривали ребятишек их матери, – но когда он подрастет, и я расскажу ему, что сам король разговаривал с ним, а он прятался за мамину юбку и не посмотрел на него!» Георг гладил головку малыша и говорил ему, чтобы тот слушал свою маму, целовал маленькую девчурку – больше всего ему нравились маленькие девочки в муслиновых платьях и белых фартучках.
Георг посещал фермеров, обсуждал с ними виды на урожай. Однажды, гуляя по сельской дороге, он наткнулся на застрявшую в колее крестьянскую телегу. Крестьянин пытался поднять ее, и Георг помог ему, подставив свое плечо под колесо. А как было приятно, когда крестьянин узнал его и, запинаясь, начал недоверчиво благодарить. Он поступал так в естественном порыве, непринужденно, не задумываясь о своем величии и, естественно, снискал любовь простого люда.
Все было бы хорошо, уверял он себя, если бы только он мог сделать Англию процветающей страной и утихомирить своих министров в Палате общин. Фигура Питта маячила перед королем и его правительством. Если бы только можно было убедить Питта не выдвигать таких требований, быть чуточку менее автократичным, насколько облегчилась бы тогда жизнь; и каким удовлетворением стало бы для короля сотрудничество с таким выдающимся министром. Оглядываясь назад, Георг понимал, какую серьезную ошибку допустили они с Бьютом, вообразив, что «дорогой друг» такой же сильный, умный, дальновидный и значительный политик как и сам Великий простолюдин.
Ну вот, как всегда он вернулся к тяготам государственных дел. Неудивительно, что ему захотелось удрать в Ричмонд.
Георг глубоко сознавал свою ответственность перед семьей. Его братья оказались несколько распущенными, что вовсе не было странным, учитывая тот замкнутый образ жизни, который им приходилось вести до сих пор. Вдовствующая принцесса так боялась, что царящая при дворе безнравственность окажет на них дурное влияние, что по мере возможности держала их в изоляции. Выйдя в свет и не имея ни цели в жизни, ни того положения, которое занимал их брат, ни присущего ему чувства долга, они, вполне естественно, пустились в разгул.
Георг не мог ничего поделать, чтобы обуздать их. Но ему удалось найти мужа для самой младшей в семье Каролины-Матильды, которой исполнилось четырнадцать лет. Нельзя допустить, чтобы она постарела и озлобилась как бедная Августа. Конечно, четырнадцать лет еще не возраст для замужества, но когда выпадает случай, его не следует упускать. Ему было хорошо известно, как трудно найти женихов и невест-протестантов для членов своей семьи. Им не позволялось сочетаться браком ни с кем, кроме протестантов.
Случай представился, когда Георг узнал, что Фридрих Пятый, король Дании ищет невесту для принца Кристиана, своего сына от первого брака и наследника датского престола.
Корона для Каролины-Матильды! Вдовствующая принцесса разволновалась.
– Это очень хорошее предложение, Георг, – сказала она. – Мы не могли бы надеяться на лучшее. Думаю, что их следует обручить без промедления.
– А что на это скажет Каролина-Матильда? – спросил король, и сам же ответил. – Хотя, чтобы она не сказала, ей придется согласиться на этот брак.
Каролина-Матильда на самом деле обрадовалась. Она уже успела забыть, как ее сестра Августа выходила замуж год назад, а когда вспомнила, то сказала себе, что не все мужья такие, как этот ужасный принц Брауншвейгский. Кристиан, принц датский, наверняка, совсем другой. Он представлялся ей высоким, красивым блондином; а когда его отец умрет, он станет не просто правителем какого-то маленького немецкого княжества, а королем такой великой страны как Дания.
Каролина-Матильда пришла в восторг от такой перспективы.
Ее помолвка была назначена на 10 января 1765 года. Она сразу же превратилась в важную персону: принцессу, которая однажды станет королевой. Волноваться не стоит; это только помолвка, и ей четырнадцать лет. С венчанием придется подождать по крайней мере до тех пор, пока ей не исполнится пятнадцать.
Каролина-Матильда отправилась навестить Шарлотту и поиграть с ее детьми. Семейная жизнь начала интересовать ее. Она сама надеялась иметь детей. Но чаще она представляла себя в королевской мантии с короной на своих соломенного цвета волосах.
Новый год начался для Шарлотты счастливо, так как вместе с ним пришла уверенность в том, что она вновь беременна.
За прошедший год ее знание английского языка значительно улучшилось, и теперь она говорила на нем более или менее свободно, но, конечно, с немецким акцентом. Этого невозможно было избежать. Но насколько облегчилась ее жизнь. Шарлотту радовало, что Георг, наконец-то вырвался из-под материнского влияния; она всегда надеялась на то, что он будет посвящать ее в свои дела. И действительно, в течение предыдущего года, когда она не была беременна, они больше сблизились и все шло к тому, что у нее с мужем могли бы установиться еще более доверительные отношения.
Шарлотта испытывала к нему спокойную, сдержанную, но глубокую привязанность, и была уверена, что Георг разделяет ее чувства.
Узнав о том, что король мечтал жениться на Саре Леннокс и отказался от нее только из чувства долга, Шарлотта печалилась всякий раз, когда ей приходилось встречаться с леди Сарой, несомненной красавицей. Правда, теперь она замужем за сэром Чарлзом Банбери, но тем не менее у нее поклонников – хоть пруд пруди. До Шарлотты доходили слухи, что сэр Чарлз больше увлечен скачками, чем собственной женой, и что Сара по уши влюблена в своего кузена Уильяма Гордона; ее постоянно видят в его компании. Подобные придворные сплетни не очень интересовали Шарлотту, хотя ее фрейлины все время болтали об этом. Единственное, к чему она прислушивалась, не упоминали ли о том, что короля по-прежнему тянет к леди Саре.
Иногда она слышала перешептывания о девушке-квакерше, к которой когда-то проявлял интерес Георг. Странно, но эти разговоры она не могла игнорировать с такой же легкостью, как разговоры о прошлой связи короля с Сарой Леннокс. Та история держалась в большом секрете, и это само по себе предполагало, что ее следует опасаться больше. О том, что король был влюблен в Сару, знали все, но многие замечали, что теперь он едва удостаивал ее взглядом, когда им по необходимости приходилось встречаться. Говорили, что король очень добродетелен и порядочен. Разве много найдется королей, которые, обладая всеми на свете возможностями, устояли бы против искушения и остались верными своим женам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48