М.М.Бахтин не раз подчеркивал, что главное качество диалогических отношений -
согласие. Именно таким диалогом мне представляется этот агон.
34

Часть вторая.
АГОН
И эстетическая деятельность бессильна овладеть моментом прохождения и открытой
событийности бытия, и ее продукт в своем смысле не есть действительно
становящееся бытие и приобщается к нему в своем бытии через исторический акт
действенного эстетического интуирования. И эстетическая интуиция не уловляет
единственной событийности, ибо образы ее объективированы, т.е. в своем
содержании изъяты из действительного единственного становления, не причастны ему
(они причастны, как момент живого и живущего сознания созерцателя). (82)5
Символично это "и" начала первой сохранившейся (по авторской пагинации, восьмой
- тоже символично: восьмерка - число риторическое) страницы рукописи не только в
связи с заветной стилистикой, а вообще с точки зрения риторики согласия. Это "и"
соответствует розенштоковскому "Yes"6.
Общим моментом дискурсивного теоретического мышления (естественнонаучного и
философского), исторического изображения-описания и эстетической интуиции,
важным для нашей задачи, является следующее. Все названные деятельности
устанавливают
______________
5 Цифры в скобках означают страницы приводимой цитаты по изданию: Философия и
социология науки и техники. Ежегодник: 1984-1985., М., 1986. Кстати, может быть,
название бахтинской работы вынужденно связано с названием сборника?
6 См. О.Розенцггок-Хюсси. Речь и действительность. М., 1994. - С.194.
35
принципиальный раскол между содержанием-смыслом данного акта деятельности и
исторической действительностью его бытия, его действительно единственною
переживаемостью, вследствие чего этот акт и теряет свою ценностность и единство
живого становления и самоопределения. Истинно реален, причастен единственному
бытию-событию только этот акт в его целом, только он жив, полностью [?] и
безысходно есть - становится, свершается, он действительно живой участник
события-бытия: он приобщен единственному единству свершающегося бытия, но эта
приобщенность не проникает в его содержательно-смысловую сторону, которая
претендует самоопределиться сполна и окончательно в единстве той или другой
смысловой области: науки, искусства, истории, а эти объективные области, помимо
приобщающего их акта, в своем смысле не реальны, как это было показано нами. И в
результате встают друг против друга два мира, абсолютно не сообщающиеся и не
проницаемые друг для друга: мир культуры и мир жизни, единственный мир, в
котором мы творим, познаем, созерцаем, жили и умираем; мир, в котором
объективируется акт нашей деятельности, и мир, в котором этот акт единожды
действительно протекает, свершается. Акт нашей деятельности, нашего переживания,
как двуликий Янус, глядит в разные стороны: в объективное единство культурной
области и в неповторимую единственность переживаемой жизни, но нет единого и
единственного плана, где оба лика взаимно себя определяли бы по отношению к
одному-единственному единству. Этим единственным единством и может быть только
единственное событие свершаемого бытия, все теоретическое и эстетическое должно
быть определено как момент его, конечно, уже не в теоретических и эстетических
36
терминах. Акт должен обрести единый план, чтобы рефлектировать себя в обе
стороны: в своем смысле и в своем бытии, обрести единство двусторонней
ответственности и за свое содержание (специальная ответственность) и за свое
бытие (нравственная), причем специальная ответственность должна быть приобщенным
моментом единой и единственной нравственной ответственности. Только таким путем
могла бы быть преодолена дурная неслиянность и невзаимопроникновенность культуры
и жизни. (82-83)
Здесь Бахтин фактически отталкивается от традиции русской риторики в типологии
речи: описание родов и видов словесности. Термины рассуждение (у Бахтина
"дискурсивное теоретическое мышление"), изображение, описание можно найти
практически в любой учебной риторике XIX века. Эстетическая интуиция Бахтина
соответствует существенной роли эстетики или поэтики (как частной риторики) в
отечественной традиции.
Вообще эта стартовая эскапада направлена против классической риторики общего
места, отвлеченных от говорящего топосов и относится главным образом к ключевому
риторическому разделу - изобретению. Главная проблема возникает немедленно: как
рождается мысль? В качестве независимого от человека смысла, как данное
традицией общее место культурной области или как нечто единственное и конкретное
(в терминах Бахтина, поступок) ?
Тройственное разделение смысловых областей - наука, искусство, история - как-то
соотносится с типологией речи по Аристотелю: прошлое (история), будущее
(искусство), настоящее (наука); в некоторых трактовках наука и искусство могут
меняться местами, но общая соотнесенность этих видов словесности с классической
классификацией несомненна.
Христианская нераздельность и неслиянность, столь популярная в гуманитарных
науках в бахтинском изводе в последние десятилетия, тут пока еще остается дурной
в невзаимопроникновенности культуры и жизни!
37
Специальная ответственность и ответственность нравственная - эта дихотомия
начинает работать у Бахтина в Тетралогии7, когда специальная ответственность за
частные дисциплины отдается им масковым, но и реальным авторам, а нравственная,
но и специально риторическая ответственность, которая является общей по
отношению к гуманитарии в целом - в соответствии с единым предметом последней:
человек говорящий или человек действующий словом - общей риторике.
Каждая мысль моя с ее содержанием есть мой индивидуально-ответственный поступок,
один из поступков, из которых слагается вся моя единственная жизнь как сплошное
поступление, ибо вся жизнь в целом может быть рассмотрена как некоторый сложный
поступок: я поступаю всею своею жизнью, каждый отдельный акт и переживание есть
момент моей жизни-поступления. Эта мысль, как поступок, цельна: и смысловое
содержание ее, и факт ее наличности в моем действительном сознании единственного
человека, совершенно определенного и в определенное время, и в определенных
условиях, т.е. вся конкретная историчность ее свершения, оба эти момента, и
смысловой и индивидуально-исторический (фактический), едины и нераздельны в
оценке ее как моего ответственного поступка. Но можно взять отвлеченно ее
содержательно-смысловой момент, т.е. мысль как общезначимое суждение. Для этой
смысловой стороны совершенно безразлична индивидуально-историческая сторона:
автор, время, условия и нравственное единство его жизни - это общезначимое
суждение относится к теоретическому единству соответствующей теоретической
области, и место в этом единстве совершенно исчерпывающе определяет
_________
7 Книги, входящие по моей гипотезе в Тетралогию, опубликованы в первых четырех
выпусках серии Бахтин под маской.
38
его значимость. Оценка мысли как индивидуального поступка учитывает и включает в
себя момент теоретической значимости мысли-суждения полностью;
оценка значимости суждения - необходимый момент в составе поступка, хотя его еще
не исчерпывающий. Но для теоретической значимости суждения совершенно
безразличен момент индивидуально-исторический, превращения суждения в
ответственный поступок автора его. Меня, действительно мыслящего и
ответственного за акт моего мышления, нет в теоретически значимом суждении.
Значимое теоретически суждение во всех своих моментах непроницаемо для моей
индивидуально-ответственной активности. Какие бы моменты мы ни различали в
теоретически значимом суждении: форму (категории синтеза) и содержание (материю,
опытную и чувственную данность), предмет и содержание, значимость всех этих
моментов совершенно непроницаема для момента индивидуального акта - поступка
мыслящего. (83-84)
Перед нами в сжатом виде - вариант теории изобретения Бахтина, развернутый до
научно-популярности в цикле статей "Стилистика художественной речи".
Изобретение мысли (классическая формулировка риторики) есть поступок или
изобретение поступка, что в данном случае одно и то же. Поступок определяется
всей конкретной формально-содержательной историчностью момента. Тут же без
разделения на абзацы, показано то, что Бахтин преодолевает в таком вроде бы
вполне традиционном (Аристотель) понимании изобретения: отвлечение
содержательно-смыслового момента8. Смысловое содержание дано через язык кодов
культуры, а определенное время и определенные условия - это и есть хронотоп
риторической
___________
8 Классическое биос теоретиков и биос практикос древних было, конечно, успешно
доведено до абсурда всем дальнейшим европейским развитием, что и фиксирует пафос
Бахтина.
39
ситуации изобретения, момент ситуативного задания, которое и требует нудительно
сделать выбор, единственный выбор из сложившихся культурных возможностей!
Форма и содержание, предмет и содержание - категории традиционной риторики,
позднее стилистики, еще позднее языкознания, и лишь вторым зеркальным планом
категории философии, например гегелевской.
Попытка помыслить долженствование как высшую формальную категорию
(утверждение-отрицание Риккерта) основана на недоразумении. Долженствование
может обосновать действительную наличность именно данного суждения именно в моем
сознании при данных условиях, т.е. историческую конкретность индивидуального
факта, но не теоретическую в себе истинность суждения. Момент теоретической
истинности необходим, чтобы суждение было долженствующим для меня, но не
достаточен, истинное суждение не есть тем самым уже и должный поступок мышления.
Я позволю себе несколько грубую аналогию: безукоризненная техническая
правильность поступка еще не решает дела о его нравственной ценности.
Теоретическая истинность технична по отношению к долженствованию. Если бы
долженствование было формальным моментом суждения, не было бы разрыва между
жизнью и культурой-творчеством, между актом-поступком, моментом единства
контекста моей единственной жизни и смысловым содержанием суждения - моментом
-юго или иного теоретического единства науки, а это значило бы, что был бы
единый и единственный контекст и познания и жизни, культуры и жизни, чего нет,
конечно. Утверждение суждения как истинного есть отнесение его в некоторое
теоретическое единство, и это единство совсем не есть единственное историческое
единство моей жизни. (84)
40
Проблема истинности суждения не есть проблема изобретения, потому что
изобретается должное (конкретно-исторически, ситуативно) суждение из многих
истинных. Истина не есть дело поступка. Долг - дело поступка, а истина суждения
технична как этап для осуществления должного. Истины мало - это доказывается
Бахтиным от противного.
Не имеет смысла говорить о каком-то специальном теоретическом долженствовании:
поскольку я мыслю, я должен мыслить истинно, истинность - долженствование
мышления. Действительно ли самой истинности присущ момент долженствования?
Долженствование возникает лишь в соотнесении истины (в себе значимой) с нашим
действительным актом познания, и этот момент отнесенности есть исторически
единственный момент, всегда индивидуальный поступок, совершенно не задевающий
объективной теоретической значимости суждения, - поступок, оцениваемый и
вменяемый в едином контексте единственной действительной жизни субъекта. Для
долженствования недостаточно одной истинности, но и ответный акт субъекта,
изнутри его исходящий, акт признания в истинности долженствования, и этот акт
совершенно не проникает в теоретический состав и значимость суждения. Почему,
поскольку я мыслю, я должен мыслить истинно? Из теоретически-познавательного
определения истинности отнюдь не вытекает ее долженствование, этот момент
совершенно не содержится в ее определении и невыводим оттуда; он может быть
только извне привнесен и пристегнут (Гуссерль). (84-85)
Этот абзац тематически подразделяются на два периода:
1)истинность и долженствование;
2)долженствование как категория поступка. Рассмотрим первый (вышеприведенный)
период.
41
"Почему я должен мыслить истинно?" - спрашивает Бахтин. Изнутри содержания
мышления никто никому ничего не должен. Как говорится в логической пьеске: "Если
мы поднимем дом и поставим на носилки, мы его перевернем" и никто не сможет
упрекнуть нас во лжи. Как пишет Бахтин чуть позже: безгрешный путь от посылки к
выводу! Долженствование возникает, когда проделывают обратный путь - от вывода к
посылке и отдают приказ: "Поднять дом! Поставить на носилки!", предполагая
впоследствии перевернуть его.
Вообще ни одно теоретическое определение и положение не может заключать в себе
момент долженствования, и он невыводим из него. Нет эстетического, научного и
рядом с ними этического долженствования, но есть лишь эстетически, теоретически,
социально значимое, причем к этому может присоединиться долженствование, для
которого все эти значимости техничны. Эти положения обретают свою значимость в
эстетическом, научном, социологическом единстве: долженствование в единстве моей
единственной ответственной жизни. Вообще, и это будет нами подробно развито
дальше, нельзя говорить ни о каких нравственных, этических нормах, об
определенном содержательном долженствовании. Долженствование не имеет
определенного и специально теоретического содержания. На все содержательно
значимое может сойти долженствование, но ни одно теоретическое положение не
содержит в своем содержании момента долженствования и не обосновывается им. Нет
научного, эстетического и прочего долженствования, но нет и специально
этического долженствования в смысле совокупности определенных содержательных
норм, все значимое со стороны своей значимости обосновывает различные
специальные дисциплины, для этики ничего не остается (так называемые этические
нормы суть главным образом специальные положения, и когда будут обоснованы
42
соответственные социальные науки, они будут приняты туда).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22