Простак. Господа ученые, я все понял. Археология это к тому, что мы под
обломками. Я, правда, не помню, чего.
Ритор. Риторики познания.
Простак (весело). А, вот-вот.
Историк. В целом ясно. История - это "большое", которое "видится на расстоянии",
а риторика - это конкретное, живое общение, которое запросто может в историю не
войти. Но я не со всем согласен.
Ритор. И я не со всем. Вы хотите сказать, что в XX веке, особенно во второй его
половине историки стали интересоваться как бы мелким: бытом, речью, образом
мышления "маленького" (обычно, неизвест-
17
ного) человека определенной эпохи и стали исследовать пласт источников, который
раньше их не так волновал (письма, подробности языка делового документа),
обнаруживая под этим пластом стиль мышления всей эпохи и, значит, вводя это в
историю. Короче, историки стали заниматься филологией вообще и риторикой в
особенности.
Историк. Да, и это не укладывается в предыдущую схему.
Ритор. Схема свободна от завершенности. Просто с начала Истории бросаются в
глаза Монологи сильных мира сего (тех, кто с множительной техникой), а потом
начинают откапываться следы реального, повседневного Диалога, на котором эти
монологи и держались. Затем историки воссоздают интегральный способ мышления
эпохи. И этот способ мышления дан нам как речь внешняя и внутренняя, как
принципы речевой организации жизни. Вот почему такой, самый современный уровень
проработанности истории снова (как и в первичном, монологическом материале)
становится риторикой.
Историк. Однако историки, даже историки культуры, предпочитают говорить именно
об особенностях мышления или (марксистская традиция) об особенностях
производственного бытия...
Ритор. Но и профессиональные оратороведы при анализе не делают никакой
принципиальной разницы между, к примеру, речами Цицерона против Катилины и,
скажем, Хрущева против капитализма. Качественную разницу находят в количестве
мастерства: речь Хрущева хуже речи Цицерона, потому что Цицерон более хороший
оратор. Конечно, пример - искусственный, но сама искусственность - показательна.
Никому в голову не придет так сравнивать. Если все-таки сравнить, то моментально
становится очевидной вообще разная риторика вне зависимости от качества
ораторского искусства. Разные
18
риторические эпохи. Такое сравнение несло бы зачаток исторического подхода к
риторике, поэтому сравнения избегают, ибо риторика всегда в целом
рассматривается как прикладная подсобная наука уже по своему предмету (речь ведь
вроде бы тоже только средство). Просто и Цицерон, и Хрущев анализируются нашей
риторикой по одним и тем же критериям в общем ряду, а именно вне реального
исторического ряда, вне исторически обусловленного и историю же обусловливающего
способа общения, общения прежде всего и в основной сути своей речевого.
Историк. Но, насколько я понимаю, дело не в том лишь, чтобы доказать: риторика -
наука историческая, к ней нужно подходить с историческими мерками. Вы, кажется,
гнете к гораздо более тесному историко-риторическому переплетению.
Ритор. Ваша проницательность обнадеживает. Точно: не в одной риторике, в ее
методологической бесхребетности беда. Беда и в истории, в ее риторической
беспомощности...
Историк. Как уж старушку историю не шерстили! Еще по-новому чесать будете?
Ритор. Ничего тут особенно нового. Возьмите (прошу прощения за наглый совет),
Фукидида, и вы увидите, в чем у него Пелопонесская война...
Историк. Помню, помню - сплошные речи.
Ритор. Монологи, манифеста, декларации, указы, воззвания, программы - вот плоть
истории.
Историк. Может быть, все таки - душа?
Ритор. Именно, что плоть. Душа в этой, монологической системе - война, которая
где-то там вдали - вечный повод для разговоров.
Историк. Вы серьезно так думаете?
Ритор. Конечно. Если возможно в ту риторику внести этот христианский дуализм
души и тела, то явно у них все оплотнено речами, а духовный подвиг есть битва.
По крайней мере это история имеет из
19
верхнего риторического слоя.
Историк. Т.е. из Гомера, Фукидида, Геродота, Демосфена и им подобных.
Ритор. Ну из Демосфена берут только филиппики и тогда да, он входит в этот
ряд... Что нам выдает историография? Да тот факт, что хотя несомненно первыми
источниковедческими материалами были монологи знатных мужей в разных жанрах,
родах и видах, все эти материалы воспринимались как внешние, поверхностные,
несущностные. Риторику с самого начала, с софистов, отправили в оппозицию к
философии, и в этой оппозиции она и пребывала в качестве младшего члена. А
философия, явно отвергнув риторику, тайно подучивала историю. История всегда
выстраивалась по модели господствующей философии. Вытеснив риторику с научной
поверхности, философия поместила на эту поверхность своего верного вассала -
историю и вечно направляла ее течение. Поэтому прошлое всегда и везде было
непредсказуемо, а вовсе не только в СССР. Оруэлл, наглядно показывая процесс
переписывания прошлого, довел этот образ до очевидного абсурда. На практике,
чтобы переписать прошлое, не нужно переделывать все документы, газеты и книги.
Вообще не нужно ничего переделывать. Тексты обычно так противоречивы, что
достаточно большим тиражом дать новую трактовку - и прошлое переписано...
Историк. Это обидно для историков. Мы так тщательно проверяем и перепроверяем
факты.
Ритор. Вот я и говорю: чтобы составить более или менее объективную картину,
нужно издавать все тексты из этого прошлого - от какой-нибудь квитанции до
сверхсекретного договора. Нужно установить господствующую риторику времени, эти
тексты так или иначе связующую, и лишь после этого может проясниться ход событий
как цепь человеческих поступков в их риторическом взаимовлиянии...
20
Историк. Короче, вы обвиняете историю в коррупции. Она подкуплена философией,
которая постоянно нанизывает историю на свой умозрительный стержень... А (по
вашему) надо бы отдаться риторике.
Ритор. Ну, пока история отдалась философии (историософия). Не продалась, а
отдалась по склонности, я бы сказал, по интеллектуальной лени. Вокруг стержня
проще крутиться, а в бездне речевых взаимодействий эпохи можно просто утонуть.
Историк. Но и без стержня тоже нельзя. А то выйдет ползучий эмпиризм.
Ритор. О да! Внутренний стержень необходим. Но его нужно найти. Искать, искать и
найти. То, что в риторике называется изобретением. Философия практически не
пользуется этим термином, она берет стержень в готовом виде.
Историк. Откуда же берет?
Ритор. Главным образом - из мифа. Миф рационализируется, вернее
деметафоризируется, т.е. какие-то части мифа осмысляются как метафоры и
отбрасываются. Например, знаменитая ленинская партийность философии, материализм
и идеализм в их борьбе - не что иное, как рационализация того самого
христианского дуализма души и тела, о котором мы уже упоминали. Поэтому-то идея
оппозиции материализма и идеализма оказалась убедительной, а отсюда повторение
борьбы догматического христианства в сжатые до человеческой жизни сроки. Борьба
у нас шла в два цикла. Один цикл - история партии большевиков, другой - история
Советской России (СССР).
Историк. Хотя вроде бы и свой церковный раскол был...
Ритор. Раскол был, а теологического государства не было. Инквизиции не было. И
вот ее ввели на уровне философии. И пошло-поехало...
Редактор. Да почитайте Бердяева, его-то уж в
21
сочувствии к большевикам не упрекнешь, и вы увидите, что социализм в России был
неизбежен.
Историк. Есть такое мнение: то, что было, было неизбежно, философы называют это
детерминизмом.
Ритор, философы вообще со времен Платона выбрали себе выигрышную позицию.
Собственно, главная выгода в самоназвании: любители мудрости. Любит человек
мудрость. Никакой ответственности. У нас тоже были в ХIX веке "любомудры" -
никто особенного пиетета к ним не питал. А ведь для древних греков "философ"
звучало так же, как для нас "любомудр".
Простак. Любо, братцы, любо, (затягивает) "любо, братцы, жить".
Ритор. Тужить приходится, когда слово "философ" становится иностранным, а
следовательно, возвышенным и престижным.
Историк. Намекаете, что в Древней Греции никто особенно философов не чтил.
Сократа отравили, Платона и Аристотеля изгнали...
Ритор. И заметьте, что эта штука с Сократом случилась в лучшие времена. Но
Сократ еще не был в полной мере философом. Он был софистом-ритором, но со
странностями, которые Платон, я думаю, еще и преувеличивал. Скорее всего Сократу
не очень удалась карьера софиста. Платон тоже стеснялся именоваться любителем
мудрости, называл себя "геометром". А сам кропал и диалоги.
Историк. И сковал идеологию?
Ритор. Вот именно. Из кучи сельских мифов, бытовавших в Греции, слепил свой
политологический, историософский вариант.
Историк. Вариант, обоснованный общими для древних греков местами: "полисом" и
"логосом". Платон - первый "homo sapiens" - человек, заложивший политологическую
систему развития Европы?
Ритор. Да. При жизни все это сочли бредом, а лет
22
через тысячу сей бред объявили божественной истиной, а философы в мирском или
теософском изводе закотировались так высоко, как давно жил Платон.
Редактор. Что это, Платон не понравился?
Ритор. Логизация мифа в утопию очень не понравилась. Платон задал парадигму.
Историк. Но это был путь возникновения мировых религий. Не станете же вы
отрицать положительный в целом характер этого пути.
Ритор. Вопрос слишком большой. По объему материала, необходимого для
развернутого доказательного ответа. Платон задал идеократическую парадигму. Отцы
церкви выбрали свою, универсальную, по их мнению, моноидею - мессианскую.
Русские переводчики Евангелия еще более обобщили ее: на роль авансцены для
мессии выдвинули Россию. Это вам даже не человекобог, это богострана! Мощное
мифически языческое "мы" крестьянской общины (у каждой общины - свое мы
язычески, диалектно индивидуальное) враз заковали в единое Мы коммунистическое.
Коммуна, кстати, точный перевод слова "община". С русского языческого на русский
пост-(анти-)христианский. Сплав частной мифологической общности (свои черти,
свои домашние боги) и вселенства внешне отрицаемого Православия (Вот когда
отрицание отрицания заработало! Вот когда заморскость и насильственная
христианизация вспомнилась!) оказался твердокаменным. Ленинизм-сталинизм - смесь
язычества, христианства и безбожия - стал желанным идеологическим кормом для
большинства населения (товарная марка: сталь "лень").
Историк. А Платон?
Ритор. Как видите, "может собственных Платонов ... российская земля рождать".
Редактор. М-да, все это понятно, на чью мельницу.
23
Все эти антиленинские пасквили, эти оплевывания. Не пойдет. Сыты. Наплевались.
Смотрите, до чего дошли.
Историк. Ну почему любая попытка анализа того, как большевики пришли к власти,
называется большевиками оплевыванием?
Редактор. А вы что, не видите, что творится в прессе? Сталин - хи-хи, Ленин -
ха-ха! Ведь люди же верили, они живы. Нельзя смеяться над верой в светлое,
хорошее.
Ритор. Будущее. А коли с помощью этой веры уничтожали все светлое и хорошее в
настоящем?
Историк. Хуже того: эта вера и сейчас грозит остановить развитие настоящего. Вы
думаете, 500 дней так и дали осуществить!.. А дело в том, что любой самый
маленький (скажем, экономический) рай, даже ворота в рай за 500 дней для
верующего в светлое далеко это не реально. Ведь наши верующие одновременно и
суровые реалисты, и значит, что "рай", даже "чистилище" это очень далеко, не в
этой жизни, а 500 дней - вот тут так действительно хи-хи и ха-ха - ухохочешься
от такого примитивного бюргерского подхода. Все слишком ясно и просто, чтобы
быть великой правдой страны.
Редактор. Да кому вы отдадите за 500 дней собственность ?
Ритор. Вы у нас спрашиваете? Среди нас нет экономистов. Но, видимо, вы ждете
ответа: мафии! Да, английской мафии!
Простак. Тише, тише, господа!
Редактор. Здесь нет господ (смотрит на ритора и историка).
Ритор. Что вы! Здесь только актеры, (историку) руку, товарищ!
Историк. В "Лес", что ли, пойдем?
Ритор. В лес счастливцев и несчастливцев...
Простак. Я по телевизору спектакль смотрел. Кажется, Островский - автор.
24
Историк. Он и автор. Автора!
Редактор. Вы что, с ума сошли? Что за ахинею вы несете. Вы думаете, кому-то
интересно все это? После таких брошюр подписка и падает...
Простак. Вы хотите сказать, что у господ недержание речи?
Ритор. Напротив, задержка. Мы тут рассуждали, да наши рассуждения не
понравились. Нас деликатно попросили помолчать, а так как мы находимся внутри
брошюры, т.е. в линейно разворачивающемся тексте, то само время молчания мы
можем отражать специфическими речевыми средствами.
Редактор. Значит, вы издеваетесь!..
Ритор. Ну уж извините, это вы издеваетесь. Поставили нашему диалогу границы и
изумляетесь:
отчего это речь не течет. В наше время пора прекращать дозволенные речи, что мы
и сделали - замолчали или перешли на эзопов язык, которого ныне в упор никто не
понимает. Разучились за четыре года. Мы с вами разрешим этот внутренний конфликт
так. В наших беседах нет призывов к насилию, "к топору зовите Русь" и пр.?
Редактор. Это еще как сказать...
Ритор. Скажите прямо.
Редактор. Явных - нет.
Ритор. А для вскрытия неявных есть свобода слова и открытая полемика. А то ведь
некоторые философы классовую борьбу чуть ли не у Демокрита умели обнаруживать.
Редактор. Да, но есть еще позиция издательства.
Ритор. Вот и прекрасно. Постарайтесь поблюсти эту позицию, участвуя в диалоге. А
все заявления типа: "мы не готовы это опубликовать" оставьте для внутреннего
пользования. Не будете готовы напечатать наш диалог, так не напечатаете. Это
дело издательское. Но не нужно вводить вашу неготовность в текст как нашу
внутреннюю цензуру. У нас и своя
25
цензура есть, чай не дети. Итак, мы беседуем как свободные люди, а когда и где
это публиковать - таким вопросом не задаемся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22