..
Генерал не соврал, а Иешуа, как всегда, не ошибся: майор был частлив. И не только грядущим общением с Великим Человеком, но и возможностью хоть на несколько дней вырваться на волю. Пусть даже там, на воле, стреляют.
Он лично провожал гостей к выходу, и навстречу им попался давешний лейтенант.
– Ага, - совсем не по уставу растерялся лейтенант, увидев исчезнувшего господина Посредника, - вот вы где...
– Разговоры! - рявкнул майор, вспоминая, что он здесь - старший по званию. -Что за "ага", лейтенант? Смирно!
– Ну, не надо, майор, - мягко остановил его Иешуа. - Лейтенант не виноват. Он у вас атеист, а я, знаете ли, так не вовремя совершил на его глазах маленькое чудо: телепортировался из дома милейшего отца Никодима, где мы имели честь встретиться с лейтенантом, сюда, в штаб Корпуса. Проще говоря - исчез с его глаз долой... Да, кстати, лейтенант, как там мои друзья?
– Они уже не там, - потупясь, произнес лейтенант, понимая, что его карьера в опасности. - Они уже тут.
– Где тут? - всерьез удивился Иешуа. - Что им тут делать?
– Я их арестовал!
– Но зачем?
– Они оскорбили мою честь офицера.
– Это круто, - согласился Иешуа. И к майору: - А может, простим всех - и моих плененных друзей, и этого славного лейтенанта, из которого наверняка вырастет отличный генерал?..
– Прощать - это ваша прерогатива, - распахнул руки майор Круз.
– Не так, - поморщился Иешуа. - Прощать - это прерогатива Бога, хотя он и нечасто ею пользуется... Ну да ладно, разок воспользуюсь я...
Когда все вернулись на том же "хаммере" живыми и невредимыми, матушка Настасья голос уже сорвала. Более часа кричать - это какие ж связки нужны. Но и молчание хозяйки продолжившийся обед не испортило, поскольку освобожденный из узилища отец Никодим к месту напомнил слова из девятого Псалма:
– "Итак, иди, ешь с веселием хлеб твой, и пей в радости сердца вино твое, когда Бог благоволит к делам твоим".
Насчет благоволения Бога Иешуа абсолютно уверен не был - после разговора с Биг-Брэйном, но и обратного ничто пока не доказывало.
ДЕЙСТВИЕ- 1. ЭПИЗОД - 4
БАЛКАНЫ; КОСОВО. ПРИШТИНА, 2157 года от Р.Х., месяц октябрь
(Продолжение)
Граница между Сербией и Косово-Метохийской республикой проходила в пяти километрах к северу от столицы республики Приштины. Граница была установлена лет сто тому назад, но все эти сто лет никем толком не соблюдалась - ни сербами, ни албанцами из Косово и Метохии, поскольку ни те, ни другие ее не признавали и постоянно требовали изменений. Что характерно, каждый раз разных. Границу придумал Совет Европы под жестким давлением Соединенных Штатов Америки и "огнем и мечом" установили Объединенные силы. Россия, Польша и Болгария протестовали тогда против столь кардинального и исторически сомнительного решения, но остались в меньшинстве. Принцип неизменения границ, который никто не отменял с двадцатого века, здесь, строго говоря, не подходил: никто, никакой головастый историк и вправду не мог сказать точно, где вести границу, поскольку многочисленные официальные Балканские войны, начиная с первой - против Турции, начиная с девятнадцатого века, перекраивали Балканы каждый раз по-новому, и каждый раз на недлинный срок здесь воцарялся непривычный и пугающий мир. Почему пугающий? Да потому, что каждый новый мир лелеял в себе росток новой войны, а новый крой границ - неизбежность нового их передела. Казалось бы: ныне граница - пусть искусственная, пусть сторонними умами сочиненная! - между албанцами и сербами обозначена, но ни албанцы, ни сербы, повторим, не считали, что она верна, каждый народ рад был подвигать ее туда-сюда, а длящийся два века христиано-мусульманский конфликт, рожденный из территориально-этнического и планомерно укрепляющий оный, еще более усугублял ситуацию. И незваные миротворцы, к которым тем не менее то и дело апеллировали все конфликтующие стороны, могли бы умыть руки и заявить: "Я мирен: но только заговорю, они - к войне". В высказывании этом - лицемерие отнюдь не мирного библейского царя Давида легко коррелировалось с таким же лицемерием мировых держав. Тут столь же к месту может прийтись русская поговорка: кому война, а кому - мать родна. Мать родна она - как раз большим мировым державам, в первую очередь - Штатам, которым никак не нравилось усиление объединенной Европы. Поскольку в Объединенных силах американские вояки имели (вот наследие давно умершего блока НАТО!) традиционно мощное влияние, то чаще всего они и диктовали правила игры. А еще существовали местные интересы - венгров, болгар, греков. А еще сербы и хорваты делили свой территориальный пирог. А еще мешала многим благополучная маленькая Словения, круто развившая у себя туристский промысел и старающаяся не лезть ни в какие споры и свары... Короче, неумирающая и даже весьма бодрая "мать родна" вовсю правила бал на Балканах, но, если по сути и по правде, не сербы, не албанцы, не хорваты были тому причиной: они всегда оставались лишь поводом.
Конечно, Иешуа понимал, что Биг-Брэйн скорее всего прав, потому что обладает куда более полной информацией, чем Иешуа. Да и он сам все больше склонялся к высказанному "Большим Мозгом" мнению, тем более что оно родилось и в. его собственном мозге еще до разговора с машиной. Ну, может, родилось не совсем мнение, но уж сомнение - точно. Может быть, как раз после чуда в Колумбии это сомнение возникло и крепло с каждым днем, особенно - пока добывали в Белграде разрешения на вылет в зону конфликта. Но - слово сказано: Биг-Брэйн ждет от Иешуа результата хотя бы в его родной епархии - в религиозной... Иешуа всерьез считал, что мусульманам и христианам нечего делить, поскольку Бог един, а коли внутренние самооценки решительно Ие совпадают, то их можно оптимизировать. Если не убеждением, то - насильно. Сил для этого у Иешуа имелось в избытке. Плюс - знание того, как оные силы к делу применить. Поэтому он не пожелал ни на день оставаться в Приштине, а потребовал обещаний персональный вертолет, в день прилета из Белграда получил раниями майора Круза в пользование могучий и неторопливый спасательный "кавасаки-боинг", погрузился туда всей командой и отбыл в район Равна-Баня, где в последние дни шли особенно ожесточенные, кусачие, хотя и позиционные, бои между сербами и косоварами. Землю, однако, делили, как водится... Хуже всего приходилось бойцам Корпуса "Балканы", которые застряли между позициями тех и других, что мешало миротворцам применить артиллерию и авиацию - по своим-то бить не хотелось. Круз сказал об этом странное:
– Пока...
Что имел в виду? Пока мешало? Пока не хотелось? Пока хуже всего?..
Круз не объяснил, а Иешуа, может, и понял, но тоже не стал комментировать. Он вообще в этой клятой Сербии стал молчаливым и мрачным, считали ученики. Почему - боялись спрашивать...
Стоит заметить, что миролюбивый отец Никодим оставил свою матушку и своих прихожан и возжелал полететь с Мессией. Полететь-то он полетел, но был брошен Иешуа в Приштине, в корпусном гостевом доме, в компании с отцом Педро, Крисом и Соле-дад. С собой Иешуа взял почему-то только Мари. Ну и майора Круза, естественно...
Крис возмутился:
– Почему не я? Почему женщина?
Иешуа объяснил:
– При чем здесь половые признаки? Защитить Мари я как-нибудь сумею, но мне нужен ее тот, кто внутри.
– Зачем он вам? - продолжал склочничать Крис.
– Я хочу научить его понимать то, что он ощущает, - терпеливо, но туманно объяснил Иешуа.
Говорил он об этом феномене Мари как о живом существе. А может, вдруг подумал Крис, он - тот, кто внутри, - и был для Мессии живым и дееспособным. Отдельным от Мари, хотя и нераздельным с нею. Вот такой парадокс с ходу придумал Крис, смирился, хотя обиду все же затаил.
Но с Иешуа разве поспоришь? Тем более - с молчаливым и мрачным...
Летели недолго - с час, наверно. По ним не стреляли. Даже когда пошли на посадку рядом с неширокой речкой Ветерницей, на земле царило затишье. То ли стороны не были заинтересованы в прямом конфликте с миротворцами, то ли гости попали в час краткого перемирия, отведенного на сон, на еду, на отдых, на прочие хозяйственные нужды. Война шла хоть и кровавая, - война и есть война! но, поскольку шла бесконечно, превратилась в домашнюю и оттого прагматичную. Представьте: живут рядом терпеть не могущие друг друга разведенные уже муж и жена, делят жилплощадь, то и дело бьют посуду, швыряют друг другу в головы упоги и кастрюли, наносят этим серьезные травмы, ведущие к появлению полиции и медиков, но на ночь-то они спать ложатся по своим углам. Или обедают среди дня. Или в сортир забегают. Поврозь, поврозь, но - тихо. Особенность малых локальных войн: возможность ненадолго негласно договориться. Без слов. По понятиям.
"Кавасаки-боинг" легко присел в ложбину между двумя длинными холмами. Позади холмов к западу и к северу держало позицию сербское подразделение, красиво называемое "дивизия Святого Петра". К востоку, на противоположном берегу Ветерницы окопались албанские косовары, усиленные добровольцами - или наемниками, как угодно, - из Ливии, Саудовской Аравии, Ирана, из Чечни. И если местные албанцы, то есть косовары, все-таки, несмотря на войну, считались для сербов худо-бедно своими - ну, соседями, что ли, то пришлые мусульмане были радикальными исламистами. Они в большой степени плевали на истинные причины военного конфликта, то есть на территориальные, их вела всегда бессмысленная и даже Кораном не объяснимая ненависть к иноверцам. Если честно, погоду в боях делали они и заражали своей нетерпимостью многих косоваров, особенно - молодых, которые воевали, толком недодумывая - за что...
Миротворцы бездарно торчали между теми и этими, постреливали на запад и на восток, несли легкие потери и наносили легкие потери, злились, ждали смены или вывода. Еще ждали от своего ко-мавдования какого-нибудь поступка - именно так: не решения, а поступка, - который сломал бы ситуацию, хоть туда, хоть сюда, а сломал бы, нарушил рутинную бессмыслицу ожидания.
Логично: военные хотели либо войны, либо мира. Лучше, конечно, мира, иначе на кой хрен называться миротворцами?.. То, что они имели по обе сторон Ветерницы, можно было, по их мнению, назвать как угодно, но не войной. И не миром.
Майор Круз объяснил, что в эти часы в пограничном городке Обилич командир миротворческого Корпуса "Балканы" русский полковник Андрей Гарин вел переговоры с представителями косовской и сербской сторон о временном перемирии на этом участке, что-то там не очень получалось, результатов ждали третий день.
– А зачем вы здесь нужны? - удивлялся Иешуа. - Сидеть молчком и ждать, пока всех перестреляют?
– Почему? Мы - некий буфер, не позволяющий перейти в реальное наступление и захватить чужую территорию, - заученно отвечал Круз.
– А если какая-то из сторон пойдет в наступление - справитесь? Станете стрелять, убивать, бомбить?
– И делаем так. А как же иначе. Граница должна быть незыблемой.
– Дурость какая-то, - возмутился Иешуа. - Сами придумали границу, сами ее и охраняете. Вам это нужно? Ваши же ребята гибнут, ни в чем не повинные жители гибнут под бомбами, а ваше начальство уперлось и - ни в какую...
Диалог начался еще в вертолете и продолжился на земле - уже с участием командира миротворцев капитана Латынина, так он представился на хорошем английском.
– Давно здесь? - спросил его Иешуа.
– Здесь, на Балканах, или здесь, на Ветернице? - уточнил тот.
– И так и так.
– На Балканах - год уже. Как попал в Объединенные силы, так почти сразу сюда. А здесь, на реке, - две недели... - И спросил совсем не по-уставному: - А вы правда тот самый Мессия?
– Правда, - утешил его Иешуа. - А скажи-ка мне, капитан, что бы ты сделал сейчас, если б не твое мудрое начальство? Так бы и сидел в лощине и ждал, пока всех твоих парней шальными пулями не перебьют?
– Почему же? - спокойно возразил капитан Латынин. - Я - солдат. Я выполняю приказ, даже если он мне не нравится. Но если будет приказ: принять решение по обстановке и действовать самостоятельно, то я бы начал массированный обстрел косовских позиций.
– Почему?
– Потому что они могут форсировать реку - здесь неглубоко и нешироко - и перейти на сербскую территорию.
– А тебе до этого что?
– А мне до этого - офицерский долг.
– А если по сердцу?
Латынин усмехнулся.
– По сердцу, говорите... - взглянул на ту сторону Ветерницы. - По сердцу я б домой вернулся. Нечего нам тут делать. Есть у русских старая поговорка: двое дерутся - третий не мешай. Сколько живем, ни разу она не ошиблась, эта поговорка. Если третий в драку вмешивается, то либо ему и перепадает по башке, либо ему что-то нужно от дерущихся, и, значит, он врет и тому и другому, а на самом деле точно определил для себя, кто должен верх взять. Или его сам факт драки устраивает...
– Ну а вы-то здесь кто? Из знающих или из башку подставляющих?
– А это смотря о ком отвечать. О нас, о солдатах, - так мы, ясный пень, из вторых. А если о политиках, которые нас сюда послали, - это, извините, не мой должностной уровень. Капитан по определению не может понять, о чем генерал думает.
– А ты, капитан, хитер и неоткровенен. Сказать тебе, о чем ты думаешь?.. О том, что по-хорошему, если б кому-то в Штатах или в Совете Европы не нужен был постоянно действующий пожар на Балканах, надо бы оставить всех местных наедине друг с другом и подождать: кто после бойни останется, тот и царь. Так?
– Вам виднее, - неприязненно ответил капитан. - Вы - Мессия. Вы вон все можете. Реки наполняете, в разные измерения свободно перемещаетесь, кокаин в соду превращаете... Чудны дела ваши... Только что ж вы меня спрашиваете? Я наемник. Человек подневольный. Куда пошлют, туда и пойду и стрелять стану. В кого скажут, в того и стану. А вы у тех спросите, кто друг с другом мирно жить так и не научился. У тех вон... - он махнул в сторону реки, - или у тех, указал за холм. - Вы же очередные чудеса делать прилетели, да? Так делайте. Или до сих пор не поняли: какие именно чудеса к этой ситуации подойдут?
– Ты прав, капитан, - спокойно ответил Иешуа. - Не понял пока. Но пойму обязательно. И когда буду, как ты говоришь, чудеса делать, обязательно тебя позову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77