Но и я тоже не листья с коки собираю. Он ранил, я вылечил. Квиты.
– Он вас убить хотел. У него был приказ, - почти кричал Эстебан.
– А вы не боитесь, что патрон вас не просто уволит за предательство, а и вправду прикажет убить? И меня уже рядом не будет...
– Кого он найдет на мое место? Какого-нибудь индейского чурку? Так тот все развалит за месяц, а это огромные деньги... Нет, сеньор волшебник, Гонсалес бандит и убийца, но не мазохист. Себе он вреда не сделает и отлично знает, что своей болтовней я тоже вреда ему не прибавлю. Кто меня здесь слышит?..
– Тогда оставайтесь и болтайте дальше. Только не удивляйтесь, если тем для болтовни у вас резко прибавится.
– Что вы имеете в виду?
– Жизнь покажет... - Иешуа обнял Эстебана, на секунду прижался щекой к щеке. - Прощайте, Эстебан, нам пора. А тивишку выпишите, выпишите: там теперь много любопытного показывают. Жаль - с нами никого из телевизионщиков не было, не сняли картинки.
– Обижаете, - сказал Эстебан. - Минутку... - Он резво, точно и не стрелял в него никто, помчался к ангару, исчез в нем и не через минуту, но через три Крис машинально отметил время - появился на площади с видеокристаллом в руке. Протянул кристалл Иешуа: - Вот. Отдайте телевизионщикам. Только не в Медельине - в Боготе. У нас же здесь камеры - вкруговую. Помочиться - извините, девушка, - нельзя, чтоб не сняли. А патрон потом смотрит и радуется. Теперь пусть по ти-ви посмотрит... Вы бы вообще-то не возвращались к нему, не стоит...
Иешуа взял кристалл, спрятал в карман джинсов. Сказал серьезно:
– Не могу, Эстебан. Я ему должен, а долги следует отдавать лично.
ДЕЙСТВИЕ - 1. ЭПИЗОД - 3
КОЛУМБИЯ. МАГДАЛЕНА-ТОРРЕС; МЕДЕЛЬИН; "БОИНГ-949", РЕЙС "БОГОТА-ПАРИЖ", 2157 год от Р.Х., месяц сентябрь
(Окончание)
Они все так же летели над зеленым морем колумбийского диковинного леса, над всякими пальмами и лианами, над самими по себе гуляющими среди пальм и лиан пумами, тапирами и всяки" прочими ленивцами, над краснокирпичными острыми отрога" Кордильер, над синими лентами рек Каука и Магдалена и над тоже синими ленточками их многочисленных притоков, над бескрайними плантациями коки и над очередными цехами-ангарами, где менеджерствовали свои незаменимые Эстебаны и, горбатясь под солнцем, собирали листья коки безымянные пеоны. Связанный Полковник с кляпом в пасти лежал под ногами отца Педро во втором вертолете, что падре очень не нравилось, смущало это его, а один из бодигардов занял место бывшего командира в вертолете Иешуа и Мари.
Два бодигарда оставили гостей и ушли в Медельин на тяжелом "сикорском", куда запихнули плененных бойцов из армии Латинского ДО: агрессоров полагалось сдать медельинской полиции, уж как она с ними поступит - решат деньги. Как обычно: чьи больше... С ними в Медельин улетел Крис с ти-ви-кристаллом кармане, чтобы сразу, с помощью Ригерта, пересесть на любой борт, идущий в Боготу. Крис спешил отдать кристалл брат телевизионщикам, - и даже лучше не колумбийским, а корреспондентам Си-эн-эн или Эн-би-си, чтобы картинка сегодняшней битвы наверняка попала в мировой эфир уже нынешним вечером.
Солнце уже наполовину спряталось за горный хребет, мощно накатывался вечер, обрушивающийся на эту землю всегда внезапно разом, и наступала пора возвращаться в поместье Магдалена-Торпес пора наносить внеплановый визит сеньору Гонсалесу, сенатору и бизнесмену. Но Иешуа пока не давал команды возвращаться, хоть они и летели от Кали в направлении Медельина и подлетали уже к городу, но Иешуа все смотрел, не отрываясь, вниз, на землю, ни с кем не разговаривал, да и разговаривать-то в машине он мог лишь с Мари, а она тонко чувствовала состояние Учителя, сидела мышкой, пыталась подружиться с тем, кто внутри. Процесс, кстати, шел.
Наконец, когда уже всерьез начало темнеть и пилот стал нервно оглядываться на почетного пассажира: мол, не хочет ли он присесть поскорее, чтобы не скувырнуться потом в полной темноте, Иешуа оторвался от созерцания земли под прозрачным стрекозиным брюшком и позволил:
– Садимся в поместье.
– И ровно через пятнадцать минут - все-таки в темноте, все-таки дождались! - они сели на ту же бетонную площадку, откуда взлетели в начале дня.
Их ждали.
Мигуэль галантно подал Мари руку, помог спрыгнуть на бетон, и она любезно приняла помощь, хотя и не нуждалась в ней. Иешуа вылез следом безо всякой помощи и немедленно поинтересовался:
– Ваш патрон, полагаю, ждет нас?
– Ждет, сеньор, - почтительно склонил голову Мигуэль. - Ему сообщили. Он отменил визит к сеньору Фуэнтесу, поскольку с прискорбием узнал о случившемся и хочет лично извиниться перед вами.
– Извиниться? За что?.. Это же были, как я понял, люди некоего Альвареса, а ваши мальчики даже не успели приступить к выполнению своего персонального задания.
– Мне не дано знать, сеньор, о каком задании вы ведете речь, но наши мальчики тоже понесут наказание: они должны были охранять вас, и это было их единственным персональным заданием. - Прошу за мной, сеньоры, патрон - в нетерпении...
Нетерпеливый Гонсалес резво несся к Иешуа от мраморного крыльца, вытянув видимо, для объятий, - руки, а две дамы - пожилая и юная - стояли на крыльце этакими южноамериканскими мадоннами, и вся церемония незапланированной встречи казалась эпизодом из дурного телевизионного "мыла", которые издавна славилась Южная Америка на всех континентах планета
– Мессия, дорогой Мессия, - кричал Гонсалес, и неподдельные слезы текли у него по щекам, - вы живы, какое счастье. Caм Всевышний берег вас и ваших друзей!
В этот момент Мари случайно взглянула на отца Педро и удивлением заметила, что он опять покраснел. От стыда за своего прихожанина, что ли?..
– Всевышний здесь ни при чем, - заметил Иешуа, уклоняясь от объятий и целенаправленно руля к крыльцу, к дамам - так, что хозяину пришлось поспешать за гостем, - а при чем вы и я, извините за вольность стиля. Вы заказывали аварию вертолетов в воздухе, всемирную скорбь и себя в черном фраке у моего гроба. Не вышло. Я уже один раз умирал, больше не хочу. А вышел дурной боевичок про местные мафиозные разборки. Мы его посмотрим по телесети, Гонсалес, если вы наконец накормите нас обещанным обедом. Хотя точнее - ужином. Да и "Монтес Альфа", надеюсь, у вас еще осталась...
Он взлетел по ступеням на террасу, подхватил под руки обеих дам - внутри у Мари что-то ревниво кольнуло, и это был явно не тот, кто внутри, - и провел их в холл, где они еще до полудня начали свой долгий визит, а немало озадаченный Гонсалес молча шел сзади и, когда все уселись в прежнем порядке - без Криса, разумеется, - спросил уныло:
– Этот говнюк Эстебан отдал вам пленку?
– При чем здесь Эстебан? - очень натурально удивился Иешуа. - Я кое-что могу и без чужой помощи. Видеть и слышать внешнее наблюдение, например... А Эстебану не помешала бы пара недель в хорошем медицинском заведении - снять стресс от дурацкого и, надо признать, опасного нападения плюс от раны, которую ему сделал ваш бравый Полковник. Вот этому, кстати, надо не стресс снимать, а лечиться всерьез. Он - абсолютный crazy, Гонсалес, он не владеет собой. В один прекрасный день он повернет свой "глок" в вашу сторону - и что будет?
– Что будет? - тупо спросил Гонсалес, а юная Соледад бросила на отца удивленный и, надо отметить, неприязненный взгляд. Это Мари как раз и отметила.
Вечерок получился: все друг друга удивляли без передыху! Впрочем, что тут странного: вечер - это продолжение дня. А день выдался - ну просто день страстных недоумений, если использовать терминологию тех же южноамериканских сериалов.
– Убьет, - кратко пояснил Иешуа. - Как убил бы беднягу Эстебана, если б не я. А вот и не знаю: окажись я рядом - протянул бы ладонь, чтобы защитить вас от пуль?.. И ведь, казалось бы, мне по всем канонам положено предотвращать смерть любого человека - будь он хоть трижды негодяй, ибо как я могу позволить нарушить шестую заповедь, данную Моисею Богом, Отцом моим! Но что-то ломается во мне, сеньоры, что-то неотвратимо и безвозвратно уходит, и сейчас я чувствую: могу, могу... Видимо, я плохой сын своего Отца... Но, думаю, ваш Полковник больше ни в кого не выстрелит, так?
– Да, он будет наказан. - Гонсалес пришел в себя, стал прежним - уверенным и сильным. Да и был он на своей территории, а кто на своей территории сдает позиции? Только слабаки, только ничтожные земляные черви, а Гонсалес не считал себя ни тем, ни другим. И правильно, кстати, делал. - Обед сейчас подадут, Мессия. И прошу вас: оставьте свои обвинения при себе. Вы здесь, вы живы и невредимы, как и все ваши спутники... Да, кстати, а где вы потеряли чернокожего сеньора?
– Сейчас десять вечера? - Иешуа не ждал ответа, внутренние часы в нем легко переходили со среднеевропейского времени на любое иное, в данном случае на медельинское, и шли точно, секунда в секунду. - Включите ти-ви. Может, мы увидим в новостях сюжет о дневных событиях...
Увидели не только сюжет, закоторый колумбийский корреспондент Си-эн-эн извинился: мол, пока только - фрагменты, мол, пленка очень длинна и "заболтана", но она монтируется сейчас в Штатах, в головной студии, и полностью картинка пойдет в эфир в полночь. Но и фрагментов хватило, чтобы понять: Мессия вновь попал в центр внимания всего мира. То ли он сам создавал "горячие точки", то ли чутье его безошибочно приводило в них - еще никакие не горячие, еще даже не видные никому, но вот он там - и мир опять получает подтверждение: лишь Мессии дано спасти его от тех, кто не знает Бога в своей душе...
Все было именно так - высокопарно по текстовым комментариям и тем не менее натуралистично и страшно по картинке. Да еще корреспондент Си-эн-эн раскрутил на интервью своего эфиопского коллегу, которому посчастливилось оказаться с Мессией уже в третьей "горячей точке", и эфиопский коллега не пожалел тоже горячего эфиопского красноречия, всех и вся назвал своими словами.
Очень хорошо прошло интервью под бокал прохладного "Монтес Альфа".
А когда ведущий новостей перешел к первым комментариям, полученным с пылу, Гонсалес спокойно спросил Иешуа:
– Зачем вам все это нужно?
– Что - все? - не понял Иешуа или сделал вид, что не понял.
– Эфиопия, Нью-Йорк, теперь Колумбия... Что дальше?
– Пока не ведаю.
– То-то и оно. Вы явились спасти мир, как сказал ваш чернокожий ученик, а от чего вы хотите его спасти? У вас есть план спасения? У вас есть сроки спасения? У вас есть цель, к которой приведет мир ваше дело спасения?.. Вы тычетесь в больные - да, больные, кто спорил бы! - точки, как слепой кутенок, и не представляете, что нет точек здоровых. Куда ни ткнись - больно... И ладно Эфиопия - там вы действительно помогли, спасли страну от засухи. Или Нью-Йорк детишек вернули папам и мамам. А здесь? Ну показали вы, как растет кока, как делают кокаин, как бездарно пытаются так называемые наркобароны переделать сферы влияния. Так это не вы показали, а моя служба безопасности, которая напичкала камерами все углы фабрики. А вы, вы что сделали?..
Иешуа молча и медленно тянул из хрусталя тягучее чилийское красное.
Мари смотрела на него и ждала: ну Учитель, ну ответь Гонсалесу, разделай.его на рагу, смешай с грязью, которая и есть имя его...
Соледад смотрела на Иешуа с опаской и надеждой, с опаской - потому что страшилась грядущих слов Мессии, которые могут разрушить ее маленький мир, именно ее, про остальной она только читала в книжках из библиотеки отца, и в то же время - с надеждой, потому что тесно и душно было ей в ее маленьком мире.
Отец Педро смотрел на Иешуа и верил: что сделано Мессией, то справедливо. Но что сделано - он не знал и тоже, как и хозяин, хотел узнать.
И жена Гонсалеса Инее смотрела на Иешуа и думала: какой он красивый - этот Мессия, какой видный, какой мужественный. И больше ни о чем не умела думать.
А Иешуа допил вино и ответил Гонсалесу и всем сразу:
– Я уничтожил все реальные и возможные запасы кокаина в Колумбии. Реальные - реально и уничтожил. Точнее - сделал безвредными. Как сода. Карбонат натрия. Перестройка кристаллической решетки, это просто... А возможные... Знаете, по-вашему это будет называться... вирус... так, пожалуй, точно, хотя никакой это не вирус, а что именно - не суть важно. Важно, что я генерировал его в масштабах, адекватных биологическому взрыву, и он, этот вирус, - пусть будет так, - заразил все посадки коки от Медельина до Кали, и зараза неизбежно и скоро - недели не пройдет! - перебросится в Перу и Эквадор. И Боливии не минует, так что Альварес напрасно суетится по поводу Конфедерации с длинным названием: никому она уже не понадобится. А вам, Родригес, придется перейти на торговлю бананами. Тоже прибыльно, хотя и не столь, не столь...
Ангел здесь уже, помнится, летал. И опять явился, наглый, зашуршал красивыми картонными крыльями, помог, чем мог, кондиционерам.
– Не понял... - медленно, через силу произнес Гонсалес.
– Проверьте, - равнодушно сказал Иешуа, наливая себе еще "Альфы". - У вас же есть связь с вашими фабриками, и с вашими оптовыми складами, и с вашими плантациями, и с вашими партнерами, наконец. Позвоните им, соединитесь по радио, пошлите голубей - этот способ исторически проверен. Поработайте, Гонсалес, и поймите, что теперь вы - никто и звать вас - никак... И не обвиняйте меня в том, что я всего лишь - турист и бездельник. Я вернулся в ваш и мой мир надолго. Я только присматриваюсь к этому миру, я пытаюсь понять его, я плачу о нем, и о безверии людском плачу, как плакал пророк Иеремия. Помните, Гонсалес: "И сказал я: погибла сила моя и надежда моя на Господа. Помысли о моем страдании и бедствии моем, о полыни и желчи. Твердо помнит это душа моя и падает во мне. Вот что я отвечаю сердцу моему и потому уповаю: по милости Господа мы не исчезли, ибо милосердие Его не истощилось". Я не искал здесь места покоя моего, я догадывался о полыни и желчи, я знал, куда и на что иду. Но даже я не мог представить себе, что покоя в этом мире вообще не существует и не было никогда. Но мир-то стоит и не обрушился, потому что не пришел еще час погибнуть ему. Слышали: милосердие Господа не истощилось. И именно потому все вы, забывшие о Боге, поскольку он не напоминает о Себе лично вам, Гонсалес, или вашему компаньону, или вашему врагу, да кому угодно не напоминает, - именно потому все вы, препарирующие этот мир, как вам хочется, должны знать и бояться:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77