Теперь, как говорят в этих краях, тут и поросенок не хрюкнет, но вонь тем не менее сохранилась, так что едва проехав невидимую границу поселения, Мейер закрыл нос платком. Последнее время он стал замечать что у него сильно обострилось обоняние – раньше вроде, этого не наблюдалось. Интересно, спрашивал он порою самого себя, в поимке преступников это может помочь? А пока он тоскливо посматривал на мелькающие за окном по обе стороны шоссе здания фабрик и нефтеочистительных сооружений, свалок и мельничных хозяйств. Погода сделалась промозглой и сумрачной, и даже без помощи труб, усердно загрязняющих воздух, небо все равно приобрело бы свой свинцовый оттенок.Оба – и водитель, и пассажир – съежились на своих местах. Часы на приборной доске показывали 12.30, а до Форт-Керби было еще сорок миль. Заставы на этом шоссе располагались через каждые пять миль, и Карелла, сидевший на пассажирском месте, то и дело лазил в карман за четвертаками. Мейер тщательно вел им счет. Потом они представят финансовый отчет в канцелярию, и, надо надеяться, расходы им возместят. В полицейском управлении отчеты рассматривали весьма скрупулезно, основываясь на той весьма распространенной теории, что люди, служащие в органах правопорядка и имеющие дело со всякой нечистью, и сами порою не прочь нагреть руки. В конце концов, как докажешь, что полтинник, который отдал за переезд моста, на самом деле не был потрачен на средне-прожаренный гамбургер? На каждой заставе Карелла требовал расписку. Затем передавал ее Мейеру, а тот переправлял в записную книжку, присоединяя к уже имеющимся.В Форт-Керби они приехали в двадцать минут второго. Карелла показал удостоверение часовому у ворот базы, окруженной высоким металлическим забором. На гигантском табло было начертано, что посторонним на базу вход строго воспрещен. Часовой внимательно изучил удостоверение и жетон Кареллы, а затем принялся перелистывать стопку пропусков, приколотых к специальной доске.– Майор ожидает вас, сэр, – сказал он наконец. – Вы можете оставить машину рядом со столовой, здание справа из красного кирпича. Майор в секции А-4.– Спасибо.Майору Джону Фрэнсису Таталья, коротко остриженному блондину с топорщащимися усами, было немного за тридцать. Могучим сложением майор не отличался – пять футов девять дюймов, не больше, но пронзительный взгляд голубых глаз выдавал человека вполне в себе уверенного. Его можно было представить себе на военном параде – стоит себе под жарким солнцем, и с ноги на ногу не переступит, даже не вспотеет.– Майор Таталья, – представился он, едва Карелла и Мейер переступили порог кабинета. – Рад познакомиться.Обменявшись с хозяином кабинета рукопожатием, детективы уселись за стол. Сопровождавший их сержант вышел из комнаты, пятясь спиной, как слуга. Дверь бесшумно закрылась. Откуда-то с плаца доносились громкие команды: «Левой, правой, левой, правой». Ритмическое их звучание что-то странным образом воскрешало в памяти. Карелле они напоминали его собственную армейскую службу – давно это было. А Мейер почему-то с ностальгической тоской вспомнил времена, когда он играл в футбол за школьную команду. За широким окном майорского кабинета свинцовой тяжестью опустился на землю ноябрь. Хорошее время для воспоминаний – ноябрь.– Как я и сказал вам по телефону, сэр, – начал Карелла, – мы расследуем серию убийств...– То есть как это серию? У вас что, не одно убийство? Когда вы сказали мне, что вас интересует Джимми Харрис, я решил...– Убили троих, – сказал Карелла. – Правда, мы не уверены, что все эти убийства взаимосвязаны. Но первые два – скорее всего да.– Ясно. А кого еще, кроме Харриса, убили?– Его жену Изабел и женщину по имени Эстер Мэттисен.– Чем могу быть полезен?На столе у Татальи не было ни бумаг, ни даже карандашей. На медной табличке выгравировано: майор Дж. Ф. Таталья. Рядом, в рамке, три соединенных фотографии, на которых были изображены жгучая брюнетка и две девочки, одна с темными волосами, а другая, как майор, светленькая. Таталья сложил кончики пальцев и держал их прямо под подбородком, словно молиться собрался.Мейер наблюдал за майором. Своим острым нюхом он почуял запах одеколона, тянувшийся откуда-то из-за стола. Ему никогда не нравились мужчины, пользующиеся одеколоном, даже если это были спортсмены, рекламирующие разные сорта одеколона по телевидению. Таталья ему особенно не понравился. Было в этом человеке что-то неестественное, какая-то неприятная чопорность. Таталья явно решил, что главный здесь Карелла и не сводил с него глаз. Таталья наблюдал за Кареллой, а Мейер наблюдал за Татальей.– У нас есть основания полагать, что Харрис связался с кем-то из своих старых армейских дружков для осуществления некоего замысла, – сказал Карелла.– Какого такого замысла?– Возможно, криминального.– Вы говорите, «возможно»...– Потому что точных сведений у нас нет. – Карелла помолчал. – Скажите, вы ведь командовали в свое время третьим взводом?– Да.– И ранен был Харрис при вас?– Да, я потом составил донесение.– И подписали его как старший офицер.– Да.– Это было пятнадцатого декабря. А ранение, в результате которого он потерял зрение, Харрис получил накануне – верно?– Ну да.– А незадолго до того вы получили повышение?– Да.– Но это было до боя, в котором Харрис...– Да, за неделю или десять дней до того. В начале декабря мы провели операцию под кодовым наименованием «Ала Моана». Лейтенант Блейк был убит вскоре после выброски вертолетного десанта. Мне присвоили звание, минуя обычную процедуру, прямо, можно сказать, на поле боя, и до конца операции я исполнял обязанности командира.– Вам дали чин лейтенанта?– Да, лейтенанта, и целый взвод в придачу. И задачу поставили, знаете ли, не просто какую-то паршивую деревеньку занять. Там был большой обходной маневр, в котором задействовали целый батальон – моторизованные части, артиллерия, поддержка с воздуха. За день до того, как Харриса ранили и он потерял зрение, наша разведка обнаружила базу противника в миле от нас к юго-западу. И мы направились туда через джунгли, но были атакованы по дороге.– А как это произошло?– Мы попали в засаду. Засада в форме буквы L... Первое огневое отделение было целиком окружено на узком участке, скажем, там, где короткая палочка L. Команда «Браво» заходила с длинной. Мы ничего не могли сделать. Косоглазые перекрыли путь и буквально под каждым деревом поставили пулемет. Мы укрылись в кустах и начали отстреливаться. Бога моля, чтобы ребята из «Браво» подошли, пока нас всех не укокошат. Вскоре они появились под прикрытием третьего отделения – это было пулеметное отделение. Но десять минут до их прихода – это чистый ад. До сих пор не могу понять, как получилось, что только Харрис был ранен. Граната разорвалась рядом, и ему разве что голову не снесло.– А других потерь не было?– В «Альфе» нет. Убили двоих парней из «Браво» и ранили кого-то из третьего. В общем, нам здорово повезло. Могло быть куда хуже.– А вы не припомните, кто был Харрису ближе всех?– То есть что вы имеете в виду? Во время боя? Когда он был ранен?– Нет, нет. Кто были его друзья? Был он с кем-нибудь по-настоящему близок?– Вот уж не скажу. Я не уверен, что вы вполне представляете себе армейскую жизнь в боевых условиях. Во взводе сорок четыре солдата и плюс к тому командир и сержант. Лейтенант обычно обустраивает свой командный пункт там, откуда лучше всего руководить боем. Я лично в тот день был как раз с огневым расчетом, потому что он шел во главе колонны.– Стало быть, людей из «Альфы» вы не слишком хорошо знали?– В личном плане – нет.– При том даже, что операция началась в первых числах месяца.– Я знал их по именам, знал их в лицо. Я хочу сказать лишь, что лично почти ни с кем из солдат не сталкивался. Я был офицером, они...– Но ведь вас тогда только произвели в лейтенанты?– Это верно, – Таталья улыбнулся. – Но сержантов и солдат тоже не связывает такая уж нежная любовь. А до того, как убили лейтенанта Блейка, я был сержантом.– А как его убили? – спросил Мейер.– Осколком от артиллерийского снаряда.– И когда это было?– Где-то в самом начале месяца. Через два или три дня после выброски десанта, точнее не помню.– А не знаете, Харрис после демобилизации поддерживал с кем-нибудь из бывших однополчан отношения?– Понятия не имею.– А вы?– Вы имеете в виду, встречаюсь ли я с людьми из «Альфы»?– Да.– Нет. Я регулярно переписываюсь с командиром первого взвода роты Д, но это и все. Он профессиональный военный, вроде меня, сейчас служит в Германии. Получил туда назначение вскоре после сбора.– Какого сбора, майор?– Рота Д провела большой сбор в августе. Отмечалась десятая годовщина возвращения с войны.– И где же происходил сбор?– В городке Форт-Монмаут. Это в Нью-Джерси.– Вы там были?– Нет.– А ваш друг?– Он был. И писал мне об этом. Честно говоря, жалею, что не смог попасть туда.– Ну что ж, – Карелла посмотрел на Мейера. – У тебя есть какие-нибудь вопросы к майору?– Да нет.– Тогда большое спасибо, – сказал Карелла, поднимаясь и протягивая руку хозяину кабинета.– Боюсь, не слишком-то я оказался полезен, – ответил Таталья.Когда они вернулись к себе в участок, на столе у Кареллы лежал отчет. Мейер предложил приятелю выпить чашечку кофе и двинулся по коридору в сторону канцелярии. Часы показывали 3.37. Тени удлинились. Карелла зажег настольную лампу и взялся за отчет. Сверху к нему была приколота записка:"Стив!Эта запись телефонного разговора с Хоупвеллом. Вроде, ничего существенного, но что же поделаешь. Я позвонил в Маджесту по телефону, который ты мне дал. Расселла Пула не оказалось дома, подошла его мать. Потом я нашел его на работе. Он возвращается домой в три, и мы договорились о встрече на это время. Если задержусь, позвоню тебе домой.Коттон".Карелла отколол записку и бросил ее в мусорную корзину. Хейз печатал, наверное, лучше всех в бригаде. В отчете почти не было опечаток. И все, конечно, чин по чину, официальный бланк, дата, время, подпись.Беседа по телефону. Позвонил Хоупвеллу домой, но жена Мэри-Луиза сказала, что он на работе. Хоупвелл занимается производством инструментов для садоводства и огородничества. Адрес – Сарасота, 41. Торговый центр. Сказал, что живет в Сарасоте всю жизнь, женился сразу после призыва в армию. Джимми Харриса помнит. Помнит и бой, в котором тот был ранен и потерял зрение. Говорит, что «Альфа» попала в засаду и что выручили всех их «Браво» и пулеметное отделение. Харрис был ранен осколками гранаты, доставлен в полевой госпиталь, а затем эвакуирован на вертолете в стационар. С тех пор Хоупвелл Харриса не видел. Хоупвелл был командиром отделения. Во время боя командир взвода находился вместе со всеми. Лейтенант Джон Таталья. Никого из солдат своего отделения Хоупвелл после демобилизации не видел. Его самого ранили в марте следующего года. Сожалеет, что не был на общем сборе в Форт-Монмауте, Нью-Джерси, но ехать слишком далеко, он таких расходов не может себе позволить. Переписывается с одним бывшим солдатом «Альфы», Карлом Фирсеном, гранатометчиком, сейчас он живет в Амстердаме; этот был на встрече и говорит, что она прошла с огромным успехом. Был ли на ней Джимми Харрис, Хоупвелл не знает. Явно огорчился, узнав, что Харриса убили.Маджеста От англ. majestic – величественный.

название свое явно сохранила с колониальных времен. Дано оно было в честь его величества короля Георга. Тогда много чего называлось в его честь. Например, Джорджтаун. В те времена, когда англичане танцевали кадриль и даже простые солдаты изъяснялись на языке аристократов, Маджеста стояла на холмах и выглядела на редкость элегантно. «О, Маджеста, – говаривали англичане, – элегантное место».В наши дни холмы в Маджесте сохранились, но элегантность исчезла. Более того, район выглядит совсем неэлегантно. И даже отталкивающе.Люди здесь жили на узкой косе, вдающейся в Атлантический океан. Административно это еще город, но вообще-то от настоящего города далеко, хотя народу полно и здесь. Местная публика считает Джорджа Вашингтона и участников Континентального Конгресса свихнувшимися фанатиками. По их мнению, так лучше бы Маджеста оставалась английской колонией. В качестве примера можно сослаться на Сэнгдс Спит, который даже в наши дни выглядит почти как английская колония. Наверное, потому что люди здесь пьют пиммз и говорят, как правило, в нос. Это в основном очень богатая публика. Некоторые просто-таки миллионеры. А публика в Маджесте в основном бедная. Некоторые еле концы с концами сводят. А иные и вовсе бедны, как церковные крысы. Вот вроде Расселла Пула.Он с матерью жил в облупившемся доме – такие можно найти в Англии, в районе Виктория-стрит или Гладстон-роуд. Расселл Пул был черным. Он никогда не видел Англии, хотя часто мечтал туда попасть, потому что не знал, что и в Англии есть свои проблемы по части людей с темным цветом кожи – яблоня растет недалеко от своего упавшего яблока. Пул знал только, что он беден и что живет в конуре. Коттон Хейз ему не понравился. Коттон Хейз выглядел как обычный засранец-полицейскии. Пул велел матери выйти в соседнюю комнату.Хейзу Расселл Пул тоже не понравился.Вообще-то люди не шибко друг от друга отличаются, только один белый, а другой черный. Может, в этом вся и разница. Пул был весом и ростом примерно с Хейза – добрых шесть футов два дюйма и сто девяносто фунтов. Оба широкоплечие, узкобедрые. Правда, у Пула не было такой рыжей шевелюры, как у Хейза – но у кого, скажите на милость, такая есть? Пул закрыл за матерью дверь в спальню и повернулся к Хейзу.– Ну, что надо?– Я же уже говорил по телефону, – начал Хейз. – Убили Джеймса Харриса.– Ну а я тут при чем?– Вы же вместе воевали, так?– Да, ну и что с того?– Вы когда Джимми в последний раз видели?– В августе.– В августе этого года?– Да.– И где же?– На сборе в Нью-Джерси.– О чем говорили?– Так, о старых временах.– А о новых?– Как это понять?– Он не говорил ни о каких своих планах?– Каких таких планах?– О планах, связанных с «Альфой».– Да что за планы-то?– Это вы мне должны сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30