Карелла вполне мог понять ее. Он вырос в семье, где сны считались предвестием реальных событий. Если вам снятся семеро мужчин, втаскивающих восемь тюков с хлопком на четыре ступени, то надо незамедлительно бежать к местному букмекеру и ставить на число 784. Если снится, что тетя Клара свалилась с крыши, не помешает предупредить гробовщика, либо по крайней мере зарезервировать место в ближайшей больнице. Никто в семье Кареллы не считал, будто сны каким-то образом объясняют характер или поведение человека. И только поступив на службу в полицию, Карелла стал смотреть на эту проблему иначе. Полицейский психиатр объяснял ему, что повторяющийся сон можно рассматривать как тускло освещенный туннель, ведущий в прошлое. Пациент и врач, в союзе друг с другом, могут осветить этот туннель, добраться вместе до истоков, то есть до той травмы, которая и вызывает этот сон, и таким образом дать возможность пациенту осмыслить его реалистически, а не выискивать действие каких-то таинственных сил. Впрочем, в то время Карелле все это мало что объяснило.Однако же Карелла относился к той породе людей, которые, раз столкнувшись с какой-нибудь проблемой, не успокаивались, пока не разрешали ее или хотя бы не понимали. Это не значит – понимали до конца. Например, он не мог бы в точности сказать, каким именно образом специалисты по баллистике теоретически определяют скорость вращения пули по количеству нарезов на ней; но как они это делают практически, он более или менее представлял, и этого было достаточно. Точно так же он представлял на обывательском уровне процесс мозговой деятельности. Карелла не вполне разделял теорию, согласно которой истоки всех преступлений, а в особенности убийств, следует искать в отдаленном прошлом: такие идеи он оставлял на долю писателей-фантастов из Калифорнии, которые, судя по всему, считают, что убийство это нечто такое, что варится в горшке в течение полустолетия, а точки кипения достигает только в тот момент, когда частный детектив оказывается без работы. Карелла никогда в жизни не встречал частных детективов, расследующих убийство.Но сегодня утром Софи Харрис сказала ему, что ее сын недавно разыскал какого-то своего армейского дружка. Хорошо, это ниточка, ведущая в прошлое, ниточка к человеку, которого Джимми не видел, в самом буквальном смысле, последние десять лет. И если Джимми возвращался в прошлое в поисках чего-то – Софи считала, что ему нужна была помощь в осуществлении какого-то незаконного дела, – то, может быть, и Карелле тоже следует отправиться в прошлое. За этим, собственно, он сюда и приехал. Чтобы пройти по тускло освещенному туннелю, чтобы выяснить, удалось ли кому-нибудь в этом госпитале разгадать кошмары, от которых Джимми просыпался ночами весь в поту.Новое упоминание о кошмаре появилось в отчете, который майор Лемар составил шесть дней спустя. Он спросил Джимми, отчего, по его мнению, мать ему снится с мужским половым органом, и Джимми ответил:– Но это же сон. А во сне чего только не бывает.– Да, но она у вас с пенисом, верно?– Верно.– Так что, она как бы представляется вам мужчиной?– Мать? Да вы смеетесь.– Тогда почему же у нее пенис?– Но это же сон.Во время следующей встречи, два дня спустя, Лемар попросил Джимми разрешения включить диктофон. «Зачем?» – спросил Джимми. Лемар ответил, что если записать их разговоры слово в слово, то потом, расшифровав пленку и изучив запись, ему будет легче прийти к каким-то разумным выводам. Джимми согласился. Соответственно, далее в деле были подшиты, как минимум, пятьдесят машинописных страниц, связанных исключительно с кошмарами Джимми, которые преследовали его каждую ночь. На двадцатой странице Джанет явно потеряла интерес к их занятию.– Кофе не хотите? – спросила она.– Да, от чашечки бы не отказался.– Думаю, удастся раздобыть, – она подмигнула Карелле. – Вы как, сегодня возвращаться собрались?– Что?– Я говорю, в город сегодня возвращаетесь?– Да, собирался.– Я спрашиваю, потому что со всей этой кипой – она указала на монбланы бумаг на столе, – мы и за день не управимся.– Да знаете, дальше я могу и один. Так что если вам нужно...– Нет, нет, мне даже интересно, – перебила она. – Вот только за кофе схожу, ладно?– Конечно. Но серьезно, если у вас дела...– Да нет же, все в порядке, – повторила она. Тут взгляды их встретились, и Карелла понял, что она и впрямь с ним флиртует, только вот как вести себя в этой ситуации, не знал.– Ну что ж, прекрасно.– Я пошла за кофе.– Ладно.– А потом вы решите, возвращаться вам в город или нет.– Идет.Она кивнула и вышла через противоположную дверь. На мгновенье он увидел коридор, освещенный ноябрьским светом. Джанет прикрыла за собой дверь, и Карелла услышал удаляющийся стук ее каблучков. Он взглянул на часы – три десять – и обратился к записям.Беседа за беседой.«Та самая рождественская елка, елка во сне – это действительно рождественская елка? И это действительно ваш отец? А в каком именно месте он поранил себя, упав с лестницы? Вы уверены, что у вашей матери пенис?» Все время одно и то же, одни и те же вопросы и практически одни и те же ответы. Кошмар наслаивается на кошмар, и в конце концов Карелле самому вслед за Джимми и Лемаром захотелось от него избавиться.Он снова посмотрел на часы. Почти половина четвертого интересно, куда запропастилась Джанет со своим кофе. Да, кстати, а как ее фамилия? Полковник Андерсон сказал просто: «Сержант проводит вас вниз и поможет отыскать, что нужно». Может, полковник столкнулся с ней в холле и велел возвращаться наверх к своим обычным сержантским обязанностям?Воинское звание никак не подходило Джанет. Сержантом был сержант Мерчисон за столом дежурного в 37-м, а также дюжина старых сплетников, что разъезжают по городу в патрульных машинах и смотрят, как полицейские несут службу. К Джанет – как ее там – это явно не относилось. Право, трудно о ней думать как о сержанте. А почему, собственно, он вообще о ней думает? Карелла решил, что переборщил с чтением психиатрических отчетов и, кажется, готов уже, да еще как, изучать собственные эго и либидо. Он вздохнул и снова обратился к папке с документами.И тут ему попались слова «решающий прорыв». Лемар употребил их применительно к разговору, который произошел за полтора месяца до того, как Джимми выписали из госпиталя и одновременно уволили из армии. Делая запись такого рода, майор явно не обратил внимания на каламбур. Игра слов: major – майор и major – решающий, главный.

Карелла улыбнулся: интересно, что сказал бы Лемар на шутку Джанет по поводу Главного – Генеральского госпиталя. Так, опять Джанет, но где же она, наконец? В Колумбию, что ли, за кофе отправилась? Карелла отложил «решающий прорыв» в сторону; как только он отгадает тайну рождественских кошмаров Джимми Харриса, надо садиться в машину и возвращаться в город. Так прошло три минуты. В три тридцать пять Карелла вернулся к чтению записи:Лемар. Ну что же, Джимми, давайте еще раз обратимся к этому случаю.Харрис. Зачем? Я уже до смерти устал от болтовни об этом странном сне.Лемар. Да и я тоже.Харрис. Ну так и забудем о нем, док.Лемар. Да нет, не надо забывать. Если мы забудем, то вы не сможете забыть никогда.Харрис. Да пошел он, этот сон.Лемар. Расскажите мне о рождественской елке.Харрис. Вижу рождественскую елку.Лемар. Что за елка?Харрис. Обыкновенная рождественская елка.Лемар. И мать с отцом ее украшают, так?Харрис. Да так, так же.Лемар. А вы с приятелями сидите на полу и смотрите на них?Харрис. Да.Лемар. И сколько вас?Харрис. Со мной пятеро.Лемар. Просто сидите и смотрите.Харрис. Да, сидим на диване.Лемар. А вы только что сказали – на полу.Харрис. Что?Лемар. Вы сказали, что сидите на полу.Харрис. На полу, на диване, какая разница?Лемар. Так все же – на полу или на диване?Харрис. На полу.Лемар. В гостиной.Харрис. М-да.Лемар. В гостиной, я правильно понял?Харрис. Да, да, я ж говорил.Лемар. И сколько вам лет в этом сне?Харрис. Не знаю. Восемнадцать, может быть, девятнадцать. Что-нибудь в этом роде.Лемар. Но ведь отец умер, когда вам было шесть.Харрис. Да.Лемар. А во сне вам почти двадцать, и вы смотрите, как он наряжает елку.Харрис. Но ведь это же сон.Лемар. Вы говорили, на полу был ковер.Харрис. Да, зеленый ковер.Лемар. В гостиной.Харрис. Да.Лемар. Толстый?Харрис. Да.Лемар. Но игрушки, когда упали с елки, все равно разбились.Харрис. Да.Лемар. На ковре.Харрис. Да.Лемар. С шумом.Харрис. Да.Лемар. Что за шум?Харрис. Грохот. Как будто стреляют из рождественских хлопушек. Вот какой это был шум.Лемар. Ага.Харрис. Или барабаны. Такой шум, как от барабанов.Лемар. Ага, такой звук? Звук барабанов?Харрис. Да. На проигрывателе.Лемар. На каком проигрывателе?Харрис. Там был... Кто-то бил в барабан.Лемар. Где?Харрис. На проигрывателе.Лемар. На каком проигрывателе?Харрис. Там был проигрыватель.Лемар. Где, в гостиной?Харрис. Нет, в...Лемар. Да?Харрис. В клумбе. О Боже.Лемар. Что такое?Харрис. О Боже милосердный.Лемар. В чем дело, Джимми?Харрис. Он... * * * Открылась дверь.– Привет, – сказала Джанет. – Извините, меня тут перехватили по дороге. – В руках у нее было по картонному стаканчику кофе. Она поставила их на стол и уселась напротив Кареллы, скрестив ноги. – Надеюсь, вы пьете сладкий.– Ага, сладкий.– Ну и прекрасно. Нашли что-нибудь?– Решающий прорыв.Джанет сняла крышки со стаканов и подвинулась к Карелле.– Не против, если и я тоже прочитаю? – спросила она, слегка касаясь его коленом.– Нет, зачем... а впрочем, пожалуйста, – он потянулся к стакану и едва не опрокинул его. Руки у Кареллы дрожали. Он отхлебнул кофе и вернулся к чтению. Присутствие Джанет тревожило его, – она сидела так близко, голова ее склонилась к его плечу, а колени под столом касались его колен. * * * Харрис. Клуб. О Боже.Лемар. Не понимаю.Харрис. О Боже милосердный.Лемар. Джимми, о чем речь?Харрис. Он...Лемар. Продолжайте.Харрис. Это был Ллойд.Лемар. Кто такой Ллойд?Харрис. Президент.Лемар. Президент чего?Харрис. Президент нашего клуба.Лемар. Какого клуба?Харрис. Клуба «Ястребов». В Даймондбеке. Еще до того, как меня призвали в армию.Лемар. Так что там насчет Ллойда?Харрис. Он танцевал с ней. В клубе, в подвальном помещении. А мы сидели на полу, пятеро. И стучали барабаны, много барабанов, они стучали, как... целая куча барабанов.Лемар. А с кем он танцевал?Харрис. Со своей женщиной. С Роксаной.Лемар. А вы и еще четверо...Харрис. Мы сидели на диване и смотрели. Они танцевали небыстрый рок, Ллойд повернулся к нам и сказал: «Эй, вы чего вытаращились, а ну катитесь отсюда». А Роксана говорит: «Чего там, пусть сидят, если устали». А Ллойд говорит: «Если я говорю, чтобы катились, пусть катятся». Тогда она поворачивается к нам и говорит: «Вы что, позволите ему командовать вами?» А ребята говорят: «Еще чего» и вскакивают с дивана, и хватают его...Лемар. А куда он хотел, чтобы вы ушли?Харрис. Наверх.Лемар. Почему?Харрис. А потому что мы сидели и слушали, как бьют барабаны.Лемар. Что Роксана имела в виду? Ну, говоря, что вы устали?Харрис. А мы и вправду устали, парень. Мы перед этим гудели весь месяц.Лемар. Гудели? Что значит гудели?Харрис. Дрались. С врагами, парень, дрались с врагами.Лемар. А когда это было, Джимми? Харрис. Прямо перед призывом. Лемар. И сколько вам было? Харрис. Восемнадцать.Лемар. И вы входили в банду «Ястребы»? Харрис. Ну да, в клуб.Лемар. И у вас была война с другой бандой? Харрис. Да, начиная с декабря.Лемар. А когда эта история в клубе случилась? Тоже в декабре?Харрис. Незадолго до Рождества. Лемар. И весь этот месяц вы воевали с другой бандой? Харрис. Да, и это были не шутки, парень. Лемар. И теперь вы отдыхали. Харрис. Да, а Ллойд велел нам идти наверх. Лемар. А что он имел в виду? Харрис. Я же сказал. Наверх.Лемар. А Роксана сказала: «Если устали, оставайтесь».Харрис. Точно. Ребята сказали ему, чтобы заткнул свою пасть. Они схватили его и оттащили от Роксаны – они там танцевали в середине комнаты. А пластинка все еще играла, и барабаны грохотали. Классный, видно, был барабанщик.Лемар. И кто же схватил его? Харрис. Да все четверо. Я остался на месте. Лемар. Ну а потом?Харрис. Там в центре комнаты был стол, ну вроде стальной балки такой. Так они прижали его к ней. Я понятия не имел, что они собираются с ним делать, он ведь президент, разве так можно, они что, неприятностей себе на голову ищут? Ну я сказал им: «Эй, ребята, потише, он же наш президент». Но они... они...Лемар. Продолжайте, Джимми.Харрис. Но они и слушать не захотели. Они просто... они привязали его к дереву, а Роксана заплакала. Ой, как она заплакала.Лемар. К дереву?Харрис. То есть к столбу, я хочу сказать. Роксана плачет. Они хватают ее. Она отбивается, она не хочет, а они все равно делают, что задумали, они вонзают, один за другим, пока все не пройдут.Лемар. То есть они изнасиловали ее, это вы хотите сказать?Харрис. Я старался остановить их, но у меня ничего не получилось. Потом они вынесли ее наружу, подняли с пола и вынесли.Лемар. Зачем?Харрис. Потому что у нее шла кровь. Это из-за них, когда они...Лемар. И куда они отнесли ее?Харрис. На пустырь.Лемар. На какой пустырь?Харрис. Да, есть там пустырь.Лемар. Где?Харрис. На углу. Там полно всяких сорняков. Они бросили ее.Лемар. А дальше?Харрис. Не знаю... Не знаю... О черт, почему же...Лемар. Ладно, Джимми, успокойтесь.Харрис. Но я-то почему плачу? Ведь я ничего ей не сделал, ничего.Лемар. Все в порядке, Джимми, может, вам надо выплакаться.Харрис. Зачем Богу понадобилось отнимать у меня зрение? Ведь это они четверо набросились на нее. Почему же Бог меня наказывает?Лемар. Джимми, это давняя история, и с вашей слепотой она не имеет ничего общего.Харрис. Ну да, не имеет, только она и имеет. * * * На этом разговор окончился. Кончилась и пленка. Из записей доктора Лемара следовало, что на последних словах Джимми Харрис разрыдался и не мог успокоиться в течение получаса. В конце концов доктор отвел его в корпус и сделал укол.Во время следующей встречи Джимми отказался вернуться к этому эпизоду и не назвал имен членов банды, которые привязали Ллойда к столбу и изнасиловали Роксану. По мнению доктора, ужас, испытанный пациентом в тот день, в ситуации, на которую он не мог оказать никакого воздействия, – и породил этот повторяющийся кошмарный сон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30