Бригадир державы – 3

OCR and Spellcheck Alonzo
«Шхиян С. Кодекс чести: Фантаст. боевик»: М: ACT; СПб.: Северо-Запад Пресс; ; 2005
ISBN 5-17-029018-7, 5-93698-125-8
Аннотация
Он хотел всего лишь съездить на пикник. Но врата времени отворились и забросили его в далекое прошлое. И теперь он не простой российский парень. Он – БРИГАДИР ДЕРЖАВЫ. В его руках – штурвал истории. В его памяти – будущее России…
Сергей ШХИЯН
КОДЕКС ЧЕСТИ
Глава первая
Солнечный луч пробился сквозь щель в занавеске, поблуждал по подушке и нашел мои закрытые глаза. Чтобы избавиться от него, я повернулся на бок и проснулся.
«Стреляемся с десяти шагов», – почему-то всплыла в голове отчетливая мысль.
«Что за бред, с кем это я собрался стреляться?» – подумал я, сладко потягиваясь. В голове постепенно прояснялось, я вспомнил события вчерашнего вечера и подскочил на кровати. Это не сон. В восемь часов утра у меня должен состояться поединок.
Я спустил ноги с кровати, окончательно разодрал глаза и почувствовал легкий озноб. В голове была звенящая пустота, во рту и желудке всё, что полагается после неумеренного потребления горячительных напитков. «Зря я мешал водку с „Мальвазией“ и ликерами, – самокритично подумал я. – Эх, сейчас бы холодного пивка и горячую ванну!» – однако, всё это были неосуществимые мечты, мне оставалось только тяжело вздохнуть, встать и быстро одеться. Было четверть седьмого утра, и времени до начала дуэли оставалось совсем немного. О том, чтобы опоздать, не могло быть и речи.
Я вышел из своей комнаты и отправился на кухню поправлять здоровье. Кухарка, как показалось, неодобрительно посмотрела на мою опухшую личность, сочувственно усмехнулась и сбегала в погреб за кружкой огуречного рассола. Кисло-соленая животворящая субстанция потекла в горло, заливая в желудке пожар местного значения. После первой половины кружки на небе алмазы еще не появились, но солнце приобрело яркость, а лицо кухарки стало значительно приятнее и доброжелательнее.
– Сбегай на конюшню, позови моего слугу, – попросил я мальчишку, помогавшего стряпухе на кухне, – и скажи ему, пусть прихватит пистолеты.
Когда он услышал про оружие, у мальца от восторга загорелись глаза, и он бросился выполнять поручение. А я мелкими глотками допил остаток.
– Еще рассольчику, барин? – сочувственно спросила добрая женщина.
– Спасибо, Марфа, пока не нужно, – поблагодарил я. – Приготовь мне завтрак. Я буду у себя.
Мой условный слуга Иван пришел через три минуты.
– Звал, ваше благородие? – спросил он, без стука входя в комнату. С тех пор, как по приказу императора Павла арестовали и увезли в Санкт-Петербург мою жену, Иван игнорировал условности и заходил ко мне по-свойски.
– Принес пистолеты?
– Ты что, по мишеням стрелять собрался? – удивился он. – Какие теперь забавы, нам нужно готовиться к отъезду.
– У меня через час дуэль, так что сборы временно отменяются.
– Ишь ты! – воскликнул беглый солдат и присвистнул от удивления. – Когда же тебя поссориться угораздило? Говорил я тебе, Лексей Григорьич, не след назад ворочаться, пути не будет! Не послушался! И так бы коляску починили, любо-дорого! В любом селе кузнец есть! Ты всё над приметами смеешься! «Глупости и предрассудки», вот тебе и глупости! И где это ты так поссориться сумел, чтобы на пистолетах драться? Никак вчера вечером в гостях у уездного начальника?
– Да, так уж получилось. Я встретил у Киселева отчима той девицы, которую мы спасли, ну, и мы немного повздорили…
– Это какой-такой девицы? Той субтильной сироты, которую отец ради имения отправил на смерть к оборотню?
– Его. Во время застолья, рассказал про тот случай, а оказалось, что среди гостей был изверг-отчим. Ну, слово за слово, тот, конечно, начал всё отрицать и обвинять девушку, что она, мол, развратница и убежала из дома с любовником. Я был уже порядком пьян и немного не сдержался…
– По-дворянски перчатку бросил, или по-простому – морду набил? – поинтересовался Иван, не любивший «тонное обращение» привилегированного сословия.
– Попросту. Короче говоря, так получилось, что оскорбил его я и оружие выбирал он – так что придется теперь стреляться.
– Объегорили тебя, Лексей Григорьич, оно и понятно, как ты двух офицеров в поединке на саблях поранил, с тобой фехтовать боле никто не захочет. И какие условия?
– Как будто, стреляемся с десяти шагов.
– Ну, это невелика печаль, подстрелишь душегуба, и вся недолга.
– Еще кто кого подстрелит. Он отставной полковник и говорят, отлично стреляет. Да ты, может быть, его знаешь, он в осаде Измаила участвовал. Чириков, его фамилия.
– Чириков, говоришь?
Иван задумался, припоминая знакомых офицеров, воевавших с ним под Измаилом.
– Не командиром ли он был второго батальона 11 Псковского пехотного полка?
– Этого я не знаю. Зовут его, кажется, Петром Петровичем.
– Имени того батальонного не помню, но на личность узнаю. Если это тот Чириков, то, как есть, натуральный зверь. Солдаты от него кровавыми слезами плакали. Тот не то что падчерицу на убийство мог отдать, он бы и своих родных деток за целковый не пожалел. Ты уж постарайся, Лексей Григорьич, не осрамись. А то знаю я тебя, как душегуба прикончить, ты сразу в тоску впадаешь.
– Да брось ты из меня рефлексивного интеллигента делать, когда нужно бывает, я не очень-то церемонюсь.
– Обожаю я тебя слушать, – засмеялся Иван, – о чем говоришь вроде понятно, но ни одного слова уразуметь невозможно!
– Ладно тебе смеяться, дуэль ровно в восемь, а я еще не завтракал, да и после вчерашнего голова трещит.
– Чего тебе о завтраке думать, ежели вскорости помирать собрался! Стреляться-то по жребию будете или от барьера?
– Не помню, вчера наше возвращение так широко отмечали, что детали я нечетко запомнил. Кажется, всё-таки, от барьера. Это Антон Иванович договаривался с секундантом Чирикова, нужно будет у него спросить.
– Коли от барьера – это хорошо. Подойди первый и целься в изверга, как в мишень. – Иван вытащил пистолеты из ящика. – Как будешь изверга класть, насмерть или подранишь? Ежели насмерть, то я полным зарядом пороха заряжу, а коли ранить – то половинным.
– Заряжай полным, как обычно на стрельбище заряжал. Лечить этого Чирикова у меня нет никакой охоты, слишком мерзкий тип. К тому же если он выкрутится, то падчерицу обязательно со света сживет, а девчонке и так лихо досталось. Имение, в котором девушка с матерью и отчимом живут, ей от отца досталось, вот Чириков и решил от хозяйки избавиться. А то вдруг выйдет замуж и погонит его поганой метлой.
Только чего делить шкуру неубитого медведя, он меня может так же легко подстрелить, как и я его.
– Не скажи, ваше благородие! Он, поди, трусит: после того как ты столько разбойников поубивал, да оборотня в болотной крепости со всеми слугами живьем сжег, о тебе дурная слава идет…
– Этого ты мне не приписывай, – возмутился я, – никого я не жег. И вообще, мне сдается, что крепость вы с кузнецом Тимофеем спалили. Тоже мне, народные мстители!
– Не пойман – не вор, – ухмыльнулся Иван. – Слава-то не про нас, а про тебя идет. А на всякий роток не накинешь платок. Говорят, что ты с нечистым дружбу водишь, коли никто с тобой совладать не может.
– Ну и что, мало ли что темный народ болтает!
– Так и тот Чириков о твоей славе слышал и теперь как осиновый лист трясется. Вот и пусть у него рука с пистолетом дрожит, авось промажет!
– Не похоже, что такой затрясется – такое наглое мурло! На труса он, по-моему, не похож. Даже драться полез. Ну, что там с завтраком копаются, – перевел я разговор с неприятной темы, – уже десять минут восьмого!
– Сейчас потороплю стряпуху, – пообещал Иван, надевая шапку. – Ты без меня ешь, мы уже позавтракамши, а я пока пойду, пистолеты заряжу и кремни проверю.
Иван ушел, а я, пока не принесли еду, успел умыться и почистил зубы. Зубная паста у меня давно кончилась, теперь я пользовался толченым мелом. Черный зубной порошок, состоящий из древесного угля и толченых устричных раковин, который был здесь в ходу, мне не нравился. Наконец кухонный мальчик принес завтрак. В доме оброчного крепостного крестьянина Котомкина, державшего в уездном городе Троицке портняжную мастерскую, дворянских разносолов не готовили, но кормили вкусно и сытно. Несмотря на похмелье, я с удовольствием съел кусок теплого пирога с рыбой, пирожки с капустой и картофелем (день был постный – потому скоромного не подавали), и запил всё это кислым клюквенным киселем. На еду у меня ушло минут пятнадцать и еще осталось время выкурить последнюю трубку. В Троицке, маленьком заштатном городке, всё было рядом, в том числе место за городской околицей, где происходили редкие в провинциальной жизни поединки. Мне уже однажды пришлось драться на дуэли с подосланными бретерами, так что просчитать, сколько требуется времени на дорогу, случай был. Неспешным шагом, через огороды и пустырь, идти нужно было минут пятнадцать. Мы с Иваном вышли без двадцати восемь и немного раньше времени подошли к условленному месту.
Противники, Чириков и его секундант небольшого роста помещик с большими носом и усами, были уже на месте и стояли к нам спиной, глядя на дорогу. Мой же секундант, поручик лейб-гвардии егерского полка Антон Иванович Крылов нервно прогуливался по поляне и, увидев нас, удивился:
– Вы почему без экипажа?
– Зачем он, я рядом живу.
– А если тебя ранят?
– Если да кабы, – небрежно ответил я.
Антон Иванович, тоже с похмелья, был мрачно настроен и шутливого тона не поддержал.
– Если этот ферт тебя убьет, я его сам вызову, – сообщил он. – Не нравится мне ваша дуэль, ты всё-таки штафирка, а Чириков хоть и пехотный, но боевой офицер.
Назвать «фертом» крупного с суровым лицом отставного полковника было большой натяжкой.
– Господин, как там тебя, – пробормотал поручик, забыв фамилию секунданта. – Господин секундант, пора начинать!
Противники оглянулись в нашу сторону, и лица их вытянулись: видимо, не ожидали такого неуважительного к себе отношения – когда участник дуэли буднично пришел на поединок пешком. У Чирикова под глазом был фонарь и разбиты губы. Смотрел он форменным зверем и не потрудился ответить на мой легкий поклон.
Антон Иванович сошелся с секундантом посередине поляны, и они начали обговаривать детали поединка. Мы с Иваном стояли на своей стороне и обсуждали Чирикова.
– Кажись тот самый и есть, из 11 Псковского, только мордой и постарел, бакенбард отпустил. Ишь как смотрит-то зверем, сожрать готов. Бей его, ваше благородие, не сомневайся, его даже Суворов-Рымнинский за зверства над солдатами и пленными турками корил. Пустой человек.
– Чего это они тянут? – спросил я, наблюдая за оживленным разговором секундантов.
– Мало ли чего, – ответил на мой риторический вопрос солдат, – Антону Иванычу след твой интерес блюсти, ты всё-таки его потомок!
– Пойди, послушай, о чем они там спорят, – попросил я.
– Это можно, – согласился Иван и подошел к секундантам.
Чириков, между тем, попугав меня горящим взором, отвернулся и рассматривал старинный острог, где я, столкнувшись с сектой сатанистов, чуть не погиб и, кстати, спас беглого солдата Ивана, который теперь для конспирации изображал моего слугу.
Послушав разговор секундантов, солдат вернулся ко мне:
– Батальонный не хочет сюртук снимать, а наше их благородие одетым драться не допускает. Секундат ихний говорит, что полковник свежести боятся, а какая нынче свежесть – теплынь!
– Какая разница, – удивился я, – пусть в сюртуке стреляется.
– Видать, есть разница. Может, он под него панцирь надел! Скверный человек батальонный, может и на военную хитрость пойти.
– Разве на дуэли такое возможно? – поразился я. – Он же честь потеряет!
– Можно потерять то, что есть, а чего нет, не потеряешь, – сделал неожиданный для меня философский вывод солдат.
– Это понятно, но если такое узнают, он сделается изгоем, его ни в один приличный дом не пустят.
Иван хотел что-то ответить, но не успел. Секунданты окончили переговоры и разошлись.
– Сюртук Чириков не хочет снимать, – возмущенно сообщил Антон Иванович, – зябко ему, видите ли!
– Думаешь, панцирь надел?
– Не знаю, что он там надел, но со вчерашнего вечера почему-то потолстеть изволил.
– А какие условия дуэли? Я вчера был немного того, не в себе, не запомнил, – спросил я.
– С десяти шагов от барьера. Я бы с таким выродком через платок стрелялся! Ладно, пойду, они, кажется, до чего-то договорились.
Секунданты вновь сошлись, но в этот раз разговор был краток.
Антон Иванович вернулся, обескуражено качая головой:
– Господин Чириков признает, что вчера погорячился и согласен принести тебе свои извинения! Что ты на это скажешь?
– Что значит, погорячился? – удивился я. – Он назвал меня лжецом!
– А ты набил ему морду, – усмехнулся поручик. – Будешь принимать извинения? Если не захочешь стреляться, то я сам его вызову! Не нравится мне этот детоубийца!
– Конечно, буду, из-за этой дурацкой дуэли мы сегодня не уехали! Да и девочку жалко, он ее непременно изведет.
– Вот и ладно, а то моду взяли с битой мордой извинения просить! Хотя, чего с него взять, коли чести нет – пехота!
Антон Иванович вновь подошел к секунданту Чирикова, и они опять принялись о чем-то спорить. Наконец дело сдвинулось с мертвой точки. Поручик воткнул в землю палаш и начал мерить шаги. Чириков по-прежнему не поворачивался в нашу сторону и делал вид, что внимательно рассматривает бревенчатый замок.
– Оробел, видать, батальонный, – удовлетворенно заметил Иван, – под пулей стоять это тебе не солдатам рыла чистить!
Отсчитав десять шагов, секунданты воткнули в землю вторую саблю. Потом начали мерить равные расстояния от начала схождения до барьеров. Когда приготовления были окончены, осмотрели оружие. Каждый участник должен был стрелять из собственного пистолета.
– Господа, – нарочито громко сказал Антон Иванович, – снимите верхнее платье, и прошу занять свои места!
Я быстро снял сюртук, передал его Ивану и отправился на исходную позицию. Несмотря на уверенность в своих силах, внутри было как-то зыбко, и холодело под ложечкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38