Наследники в ней родню не признали и продали с торгов. Я ее купила.
– Понятно, – сказал я, хотя ничего понятного здесь не было. Особенно в том, что касалось такого «подарка». – Может быть, будет лучше не дарить ее, а отпустить на волю?
– Я думала об этом, но, к сожалению, есть кое-какие сложности…
«Господи, – подумал я, – опять сложности! Мне и своих предостаточно».
– И в чем же они?
– В генерале, которого вы… с которым вы, – поправилась хозяйка, – только что познакомились. Он по-своему влюблен в Юлию Давыдовну и сделает все, чтобы погубить ей жизнь. Он и Дашу избил оттого, что Юлия была занята с вами, и он не мог ее мучить.
– Я даже не знаю, что делать, у меня у самого сплошные проблемы. К тому же я женат и… Короче говоря, я не знаю, как спасти свою жену. Юлия, в общем… – здесь я запутался окончательно, – просто не знаю, как ей помочь.
– Пусть она будет при вас, – предложила «турчанка». – Вы ведь как-то помогли совершенно незнакомой вам женщине. Что касается Юлии Давыдовны, вас, как мне кажется, уже связывают определенные отношения.
– Да, конечно, – вяло сказал я, понимая, что попал в капкан. – А о какой спасенной женщине вы говорите?
– Вы уже забыли? – усмехнулась Сильвия. – Я, в конце концов, вспомнила, где мы с вами встречались…
– Да, и где же?
– Вы не так сильно изменились, чтобы вас невозможно было не узнать, – проигнорировала вопрос хозяйка, – и, поверьте, моя благодарность не знает границ!
«Это точно, – подумал я, – особенно это видно по подарку, который ты мне делаешь». Еще мне очень захотелось окончательно уточнить, кого она имеет в виду, называя спасителем – меня, в прежнем облике, или кого-то похожего на меня нынешнего. Однако она не дала возможности ничего спросить и поинтересовалась сама:
– Вы не скажете мне, что вам нужно от Александра Федоровича? Он весьма приятный господин, но вести с ним дела я бы своим друзьям не советовала.
– Мне нужны надежные документы, – прямо сказал я, подумав, что при таком ремесле у кого, как не у нее, еще могут оказаться возможности быть с законами на «ты».
– Документы я вам достану, – не задумываясь сказала она. – Вам нужен паспорт?
– Лучше два, мне и приятелю. И подорожные грамоты.
– Хорошо, завтра зайдете в городское полицейское управление к генералу Кутасову, и он распорядится выписать все необходимые бумаги.
– То есть как? Так просто зайти?
– Конечно, тем более что вы знакомы.
– Я не знаю никакого генерала Кутасова, – начал я и запнулся. – Это что, он и был?
– Да.
– Так мне к нему идти за документами?
– Именно.
– Вы это серьезно?
– А что вас удивляет?
– Но он же меня в своем управлении и оставит!
– Не думаю. После того, что он сегодня совершил, он будет делать все, что я ему велю. Иначе…
– Что иначе? – подсказал я, когда она внезапно замолчала.
– Вы видели сегодня белокурого молодого человека в бархатной полумаске?
– Нет, я как-то больше на женщин смотрю.
– Это неважно. Я могу ему пожаловаться на Кутасова, а это, поверьте, в Российской империи очень значительный человек. Тогда генералу не поздоровится, а если мне не поможет он, то… Впрочем этого никак не случится. Генерал неглупый человек и ссориться со мной из-за девушки и, простите, дерзкого мальчишки – не станет.
– А что это за таинственный блондин? – не удержался я от праздного любопытства.
– Цесаревич Александр Павлович. Он ходит ко Мне в гости развлечься и отдохнуть от батюшкиных строгих порядков.
«Ни фига себе, – с восхищеньем подумал я, – круто они тут устроились».
– Спасибо, коли получится, – поблагодарил я.
– Да, напишите на бумажке приметы свои и приятеля, я отдам генералу.
– Зачем?
– Вписать в паспорта, – ответила Сильвия. Потом удивленно на меня посмотрела, – У вас что, никогда не было русского паспорта?
– И сейчас есть, только без примет. – Про фотографию я естественно не упомянул.
– У вас здесь есть бумага и перо? – без надежды на успех спросил я.
– В моем кабинете, – указала на закрытую портьерой дверь эта необычная для своего времени женщина, бизнес-леди конца XVIII века.
Я прошел в небольшой кабинет с конторкой, и действительно, на ней оказалась стопка писчей бумаги и несколько очиненных гусиных перьев. Став за нее, я принялся «сочинять паспорта». Оказалось, это не так-то просто, особенно в том, что касалось описания примет. Однако, помучившись минут двадцать, я все-таки составил тексты документов с описанием роста (два аршина два вершка у меня и два аршина шесть с половиной вершков у Ивана), цветом глаз, типом лиц и особыми приметами, которых у нас обоих не оказалось.
Передав исписанный лист Сильвии, я вернулся в общую залу посмотреть на будущего императора Александра I.
Однако никакого высокого блондина в бархатной полумаске там уже не было. Как не было и моего приятеля Остермана. Однако одного слегка знакомого человека я увидел и сразу подошел к нему. Это был преображенец, товарищ Афанасьева, вместе с которым он разыгрывал коллежского асессора.
– Здравствуйте, – сказал я, выруливая из группы молодых людей, рассеяно наблюдавшими за танцами, – вы меня не помните, мы вчера встречались у Демута. Я приятель Афанасьева.
Молодой человек, внимательно посмотрел он меня и весело подмигнул:
– Как не помнить! Вчера мы славно повеселились!
– Да, но сегодня Александра арестовали!
Вопреки моему предположению, весть о несчастье, постигшем товарища, молодого человека ничуть не тронула.
– Да? – рассеяно сказал он, с интересом наблюдая за полной брюнеткой, танцевавшей мазурку второй парой. – Вы не знаете кто это такая?
– Нет, я здесь впервые, почти никого не знаю.
– Интересная штучка! – сообщил мне легкомысленный повеса. – Нужно с ней познакомиться.
– Так что с Александром? Ему нужно помочь!
– С Шуркой-то? Да, Бог с вами, сударь, пусть посидит недельку, хоть отдохнет от пьянства. Ничего с ним не случится.
– Но ведь у него могут быть серьезные неприятности, если докажут что он участвовал в нашей шутке.
– Какие неприятности, вы смеетесь? Тетка в нем души не чает и спускает ему все сумасбродства. Попросит императора или императрицу, те и распорядятся замять дело.
– А кто у него тетка?
– Графиня Ростопчина, фрейлина Марьи Федоровны и супруга Федора Васильевича, кабинет-министра по иностранным делам, третьего присутствующего в коллегии иностранных дел, графа Российской империи, великого канцлера ордена св. Иоанна Иерусалимского, директора почтового департамента, первоприсутствующего в коллегии иностранных дел и, наконец, члена совета императора, – без запинки перечислил все должности Шуркиного родственника приятель бедного узника.
– Да, пожалуй, коллежскому регистратору, даже великому взяточнику и тайному миллионщику, с такой родней не справиться, – засмеявшись, согласился я.
В это время к нам подошел полицейский генерал. Он почтительно поклонился моему собеседнику и сказал извиняющимся тоном:
– Простите, барон, если я на минуту отвлеку вашего собеседника.
Генерал весь лоснился от пота, и мы оба невольно отстранились от исходившего от него резкого запаха.
– Извольте, генерал, – сухо сказал Шуркин приятель.
– Сударь, – обратился тот теперь ко мне, – между нами вышла небольшая размолвка, и я счел долгом принести вам свои извинения.
– Пустое, генерал, с кем не бывает, – небрежно сказал я. – Мы оба погорячились.
Кутасов независимо посмотрел на расписанный амурами и психеями потолок и, вежливо откашлявшись в кулак, сказал:
– Относительно вашего дела. Оное благополучно улажено, и я жду вас завтра с утра, в канцелярии губернатора.
– Хорошо, буду, – пообещал я.
Генерал еще постоял, видимо, не зная, как ловчее от нас отойти, тяжело вздохнул, поклонился и опять обратился к преображенцу:
– Барон, не сочтите за труд передать мое нижайшее почтение вашему батюшке.
Барон небрежно кивнул, и генерал, пятясь задом, отступил.
– Откуда ты знаешь этого вепря, и что у вас за дела? – спросил он, когда мы остались одни.
– Сегодня познакомились. Я его слегка уколол в брюхо шпагой, а он, видимо, не хочет со мной драться, и решил извиниться.
– Понятно. И где это Шурка Афанасьев находит таких приятелей?! Ты ведь, кажется, только что приехал в Петербург?
– Да, а что?
– Ничего. Только здесь появился и сразу же обворовал Селиванова, а сегодня уже попал в гости к Сильвии и колешь брюхо помощнику полицмейстера. И это в твои-то годы! Не хочешь поступить к нам в полк?
– Пока нет, сначала осмотрюсь.
– Ну ладно, осматривайся, а я пойду знакомиться с брюнеткой, а то рядом с тобой и стоять-то боязно.
Преображенец весело мне подмигнул и ринулся перехватывать полную брюнетку, после окончания мазурки на секунду оказавшуюся в одиночестве.

Глава четырнадцатая

Утром Сильвия Джулиановна все устроила самым лучшим образом. Бизнес-леди переоделась в свежее розовое платье и выглядела совсем не утомленной долгой бессонной ночью, полной разнообразных хлопот. Я, напротив, клевал носом и мечтал о постели.
– Вот вольная Юлии Давыдовны, – сказала она, подавая мне гербовую бумагу с несколькими подписями. – Надеюсь, вы сможете позаботиться друг о друге.
Я только вежливо кивнул головой. Идея заботиться о красавице из веселого дома мне не понравилась с самого начала, и тем больше, чем сильнее влекла к себе молодая красивая женщина. К утру я совсем скис и не знал, что мне делать дальше – хоть тут же, снабдив приданным, выдавать Юлю замуж.
Сама красавица, несмотря на наши ночные излишества, выглядела великолепно и улыбалась странной улыбкой, в которой непонятно чего было больше, радости или грусти.
После полуночи, когда вопрос с документами решился как бы сам собой, я пошел сообщить эту новость Остерману. Однако тому было не до меня. Его игра в ломбер уже кончилась, и он теперь сидел за вистом.
– Генрих Васильевич, – позвал я его, – можно тебя на минуту.
Остерман едва взглянул в мою сторону горячими, с лихорадочным блеском глазами и молча покачал головой.
Я вспомнил, что во время виста игрокам нельзя разговаривать, и оставил его в покое. Больше мне в залах делать было нечего, и я, выполняя данное обещание, пошел в комнату Юлии, собираясь с ней окончательно объясниться. Она ждала меня теперь уже не в костюме Венеры, а в платье Евы и, как только увидела, бросилась на грудь, прижалась горячим, молодым телом. Все мои благие помыслы тут же полетели к черту, и мы рухнули на жалобно скрипнувшую кровать.
– Не бойся, князь, я не буду тебе обузой, – говорила Юля утром, когда мы садились в наемный экипаж на Лиговском проспекте.
– Я и не боюсь, – соврал я, помогая ей устроиться на жестком сиденье.
Спустя полчаса мы подъехали к чистенькому домику вдовы Варвары. Там уже проснулись. Когда мы вошли, возникла неловкая сцена из серии «не ждали». Впрочем, замешательство длилось недолго, и вдова с Иваном бросились помогать нам сесть на стульях в маленькой зале. Юля тактично не заметила удивления новых знакомых и повела себя естественно, так, как будто просто зашла в гости.
Ситуация сложилась пикантная, в одном доме собрались две незаконные пары и старались вести себя как можно более естественно.
– Вы не против, если Юлия Давыдовна несколько дней поживет в вашем доме? – спросил я Варвару.
– Пусть живет, – ответила она без большого энтузиазма, – места всем хватит.
Было видно, что Ивану не терпится узнать, что, собственно, происходит, но мы никак не могли остаться вдвоем. К тому же, мне было не до его любопытства. Через час-два предстояло встретиться с генералом Кутасовым, и от того, выполнит ли он свое обещание, многое для нас зависело.
– Я сейчас еду в полицейское управление, – сообщил я, когда хозяйка повела Юлю в каморку, в которой той предстояло жить.
– Зачем? – спросил Иван, тотчас забыв о неожиданной гостье.
– Пообещали сделать документы.
– Кто? Полиция?
– Помощник полицмейстера.
– Даже так! – сказал он, качая головой. – Это круто!
Меня всегда умиляло, когда мои старозаветные приятели начинали употреблять сленговые словечки и выражения двадцать первого века.
– Круче не бывает, – согласился я.
– А барышня кто? – наконец дождавшись своего часа, спросил Иван.
– Мне ее, – я хотел сказать «подарили», но вовремя поправился, – поручили. Помнишь турчанку, которая чуть не зарезала меня на постоялом дворе?
– Каторжанку? – уточнил он.
– Теперь она не каторжанка, и вполне преуспевает. Это она помогает нам с паспортами. Она мне Юлию и поручила, у той проблемы с крепостным правом и одним ненормальным поклонником.
– Она тебя что, узнала?
– Кажется, да, хотя я не очень понял, как. Я там лечил девушку, после этого она и завела разговор о Юлии. Намекнула, что если я помогал незнакомой женщине, то грех не помочь знакомой.
– Вы уже стали с ней так близко знакомы? А как Алевтина на это посмотрит?
– Не сыпь мне соль на раны. Думаю, что плохо посмотрит, но как-то так вышло, что я не смог отказаться.
– Ну да, от такой барышни кто же откажется! – иронично сказал Иван.
– Чья бы корова мычала, а твоя молчала. Сам-то с Варварой чем занимаешься при живой невесте?
– Невеста не жена, – нравоучительно объяснил Иван. – Да и когда мы еще с Марфой свидимся… Я же мужчина молодой, здоровый, мне без женской ласки трудно.
– Ага, молодой, в обед двести лет! У тебя, Иван, типичные двойные стандарты, как говорят в моем времени. Тебе, значит, трудно, а мне легко!
Разговор наш зашел в тупик и забуксовал. Я и без нравоучений понимал всю щекотливость своего поведения. Создавалась типично русская ситуация, когда и согрешить, и покаяться хочется одновременно.
– Ладно, поеду за паспортами, – сказал я, – утро вечера мудренее.
Император Павел, затеяв перестройку, как и все наши реформаторы, принялся то сокращать, то увеличивать число чиновников, переподчинять ведомства, так что, в конце концов, обывателю разобраться в хитросплетениях царской фантазии стало крайне сложно.
Ту же полицию он разделил как бы на два департамента, учредив для Петербурга вместо городской думы «комиссию о снабжении резиденции припасами, распорядком квартир и прочих частей, до полиции относящихся», подчинил ей и городское правление (ратгауз), камеральный департамент которого ведал хозяйственной деятельностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39