Бесплодные пустынные холмы, широкая и глубокая река, отсутствие дорог, ведущих с севера, — все это исключало возможность того, что Ратссон окажется на пути наступающих войск, будет захвачен и разграблен мимоходом, лишь потому, что попадется под руку неприятелю, стремящемуся к чему-то более значительному. Маловероятно было также, что наступавшая на юг армия снизойдет до того, чтобы, сделав изрядный крюк, обрушиться на мелкое укрепленное поместье. Такого рода «расчистку» захваченных земель осуществляют обычно только после окончательной победы, а Хью весьма сомневался, что до такой победы когда-нибудь дойдет дело.Тем не менее Ральфу, которому чаще, чем ему, случалось бывать в Морпете, доводилось привозить оттуда слухи о том, что Роберт, граф Глостер, изменил своей клятве верности королю Стефану. Это произошло уже после того, как шотландцы вторглись в последний раз, как обычно, стороной минуя Ратссон, и были отброшены королевской армией. Хью всю весну рассылал по округе разведывательные патрули, но не был особенно удивлен, когда все они возвращались с пустыми руками. Его раздражало, что в Морпете, куда то он, то дядя наведывались время от времени, не удавалось почерпнуть достоверной информации о шотландцах — это, впрочем, легко объяснялось тем, что де Мерли являлся наместником короля Стефана, чужаком в этих краях, а не местным бароном, поэтому у него среди людей короля Дэвида не было закадычных приятелей, которые при случае могли бы послать ему весточку о том или этом.Наиболее убедительным признаком отсутствия реальной угрозы было для Хью то, что сэр Вальтер, даже после осады шотландцами Норема, не торопился слать в Ратссон гонцов. Основываясь на отсутствии конкретного предупреждения со стороны своего давнего покровителя, Хью и рискнул предположить, что король Дэвид не решится на вторжение до тех пор, пока Роберт Глостер не заявится в Англию и не впутает короля Стефана в серьезную заварушку на юге, в результате чего тот не сумеет снова выделить достаточно мощные силы для защиты северных графств.Когда раненый гонец из Тревика сообщил о нападении шотландцев, Хью уже почти не сомневался, что речь идет не об обычной грабительской вылазке окаянных горцев, а о чем-то гораздо более серьезном: королю Дэвиду надоело ждать Глостера и он решился ударить по соседу, полагаясь лишь на собственные силы и на то, что король Стефан, увязший по уши в выяснении отношений с мятежными баронами, бесчинствующими на юге, обратит внимание на то, что творится на севере лишь тогда, когда предпринимать что-либо радикальное будет уже поздно. И вот теперь, когда дозорный сообщил о том, что шотландцы подступают к Хьюгу, это «почти не сомневался» превратилось в мрачную уверенность: шотландцы наступают, это их передовой отряд.Отправив гонцов, молодой рыцарь поспешил следом к воротам замка, чтобы лично оценить обстановку. На крепостных стенах царило полное молчание, как он и приказывал: Хью предпочитал не рисковать тем, что кто-либо из расхрабрившихся слуг, ляпнув что-либо лишнее, даст знать неприятелю о плачевном состоянии обороны замка. Лишь Одард, приглядевшись к нахлынувшей из леса толпе, удивленно присвистнул и тихо сказал:— Это не регулярная армия. Это отребье. Их там, похоже, не больше сотни. Прикажите, милорд, и я поучу их уму-разуму, навек зарекутся шастать по чужим замкам.Если бы Одард не поспешил с этим замечанием, Хью сгоряча высказал бы нечто в том же роде — настолько живописно выглядели эти дикари в кильтах: из-под кожаных шлемов свисают длинные черные космы, разноцветные грязные и рваные плащи разлетаются крыльями при каждом резком движении, и вся эта бесовская свора суетится над сухим рвом, вытаптывая посевы, и верещит благим матом, выкрикивая некие злобные ругательства или угрозы, — Хью не знал гзллоуэйского, поэтому улавливал лишь общий их смысл. Одард своей скоропалительностью оказал ему, однако, услугу, предоставив возможность подумать, и Хью покачал головой.— Как, по-твоему, они прорвались в замок в Белей? — спросил рыцарь. Этот вопрос занозой торчал в его мозгу еще с тех пор, как он выслал людей на стены. Белей немногим отличался от Уорка — такой же деревянный замок в старинном стиле, но даже если это так, внешние стены всегда служили и тому, и другому надежным заслоном от любого неприятеля. — Все тут не так просто, — пробормотал он, наблюдая за беснующейся в бессмысленной ярости толпой, — варвары, основательно вытоптав хлебные ростки, принялись жечь хлева, сараи и прочие хозяйственные строения. — Там они, наверное, тоже плясали, а в лесу или среди холмов затаились и ждут еще несколько сотен? Эти оборванцы — шушера, на них не стоит пока обращать внимания. Давай-ка подождем до утра. А этих — так, между делом — пощупаем с помощью баллист, когда стемнеет и они рассядутся у костров.Одард чуточку насупился, когда Хью произнес первые слова. Его, видимо, удивляла нерешительность рыцаря, но к тому моменту, когда тот закончил отповедь, морщины на лбу старого воина разгладились, а брови заняли прежнее положение.— Верно, милорд! — воскликнул он. — Этим мы проучим их не хуже, чем прямой вылазкой.— Дай-то бог, — сухо ответил Хью, чьи сомнения лишь укрепились после того, как были выражены словами. Тут он вспомнил, что вскоре покинет Хьюг, если представится, конечно, такая возможность, и в нем всколыхнулось желание объяснить старику, что конкретно его тревожит.— Прикажи своим людям молчать и внимательно слушать, когда выпустят первые снаряды. Если услышат визг и стоны, — прекрасно, на то и рассчитывали. Только, сдается мне, у ближайших к нам костров вообще никого не окажется — их разожгут как приманку, чтобы выманить нас наружу: вдруг клюнем и выскочим, чтобы застать их врасплох, подкравшись во тьме кромешной, пока они пируют или отсыпаются. И уж тогда-то нам не поздоровится, они не только зададут нам жестокую трепку, но и постараются ворваться в крепость на наших спинах.— Вы, милорд, я вижу, считаете их хитрыми, аки лисы, и коварными, аки гады ползучие, — пробормотал Одард, и его голос был сухим и бесстрастным.Старик, судя по всему, не верил в то, что пытался втолковать ему Хью, но выучка, приобретенная на многолетней службе у сэра Лайонела, давала о себе знать — он ни словом, ни жестом, ни даже модуляцией голоса не позволил себе выразить несогласие с мнением хозяина. Хью хмыкнул и проворчал:— Уж лучше я ошибусь в оценке степени коварства этих мерзавцев, чем открою им доступ в Хьюг в результате собственной глупости и тупости. И я, кстати, все думаю, почему они притащились сюда на закате солнца, а не остались там, где целый день безобразничали? Почему они там, в Белей, и не стали на ночь лагерем, чтобы отдохнуть после трудов неправедных, упиваясь вином и насилуя захваченных женщин?На лице Одарда появилось задумчивое выражение, затем брови латника сердито насупились. Последние аргументы Хью нашли, надо полагать, в его душе благожелательный отклик и окончательно убедили в возможности западни. Старый рубака вдосталь намахался мечом, служа сэру Лайонелу, и накрепко усвоил немудреное правило, которым руководствовался в те времена любой и каждый наемник: намаявшись днем, расслабься и отдохни ночью, как бы велика не была опасность контратаки или прочих сюрпризов со стороны неприятеля. Помолчав минутку, Одард решительно и с гораздо большим энтузиазмом, чем ранее, заверил молодого рыцаря, что в точности выполнит все его указания и заставит своих людей держать ухо востро и глаза открытыми на случай ночной атаки.Хью удовлетворенно кивнул головой, поблагодарил латника и направился к стене, чтобы переговорить с Луи. Разговор с упрямым капитаном посеял в его душе, однако, некоторые сомнения. Хью выглянул в амбразуру, пытаясь получше рассмотреть шотландцев, которые по-прежнему бесновались внизу, отчаянно жестикулируя и извергая потоки брани и проклятий. Молодой рыцарь предполагал, что главные силы неприятеля движутся, как обычно, вдоль побережья, осаждая встречавшиеся по пути хорошо укрепленные замки. Но вдруг он ошибается, и король Дэвид решил изменить тактику и пройтись рейдом по глубоким тылам, используя преимущества вероломного нападения? В этом случае на Хьюг обрушится вся армия, рвущаяся к Прудхоу и Джернейву.Рядом с ним ударила в стену стрела, но он не обратил на нее особого внимания. Стрелы, выпущенные со столь большого расстояния, не несут сколько-нибудь серьезной угрозы для защитников крепостных стен. Среди визжавшей и суетившейся массы шотландцев обозначилась у самого рва плотная кучка лучников. В стену клюнула еще одна стрела, затем — следующая, наконец, стрелы начали падать градом. Стоявший поблизости от Хью латник презрительно фыркнул и пренебрежительно сплюнул. Прежде чем Хью успел отдать приказ, запрещавший стрелять и орать в ответ, те из дружинников, которые стояли поближе к амбразурам, бесшабашно высунулись в них, выказывая тем самым презрение к шотландскому оружию. Горцы ответила на это взрывом бессильной ярости и новым бессмысленным залпом, расходуя впустую драгоценные запасы стрел. После этого в амбразуры высунулись уже все защитники, торжествующе завывая и подпрыгивая от радостного возбуждения. "Эти тупые свиньи внизу гроша ломаного не стоят, — подумал Хью. — Где же их хваленые хитрость и коварство? " Но тут же отшатнулся и громовым голосом проревел приказ немедленно очистить стены.В ту же секунду шотландские лучники расступились, и к стенам понеслись пятнадцать или шестнадцать жужжащих вестников смерти, выпущенных из небольших баллист или очень больших арбалетов. Их падение сопровождалось перепуганными воплями и болезненными стонами, взметнувшимися над стенами, и Хью устремился по переходам, коря себя в душе за глупость и беззаботность и изрыгая во весь голос проклятия на головы своих подчиненных за те же прегрешения. Бог наказал их меньше, чем они того заслуживали: лишь один из латников оказался серьезно раненым, изрядно оглушило также одного из лакеев, расхрабрившегося сверх меры, и еще одного из йоменских отпрысков, у которого по молодости оказалось в буйной головушке больше дерзости, чем здравого смысла.Шотландцы скалили зубы и громко бахвалились, играя на нервах защитников замка, но Хью холодно пообещал собственноручно выдернуть ноги каждому, кто посмеет высунуться или гаркнет в ответ хоть что-нибудь, заверив, что тут же вправит им эти самые ноги и заставит потерпевшего вновь взять оружие в руки. Несмотря на пустоту в амбразурах, шотландцы продолжали забрасывать их стрелами. Стрелы со свистом проносились сквозь амбразуры и над стенами по мере того, как заряжались арбалеты или что там у них было, только теперь они несли на себе горящие факелы, а также тряпки, пропитанные экскрементами и чем-то еще, таинственно вонючим.Хью послал одного из слуг во внутренний двор, приказав ему привести десяток крепких женщин, чтобы те занялись тушением разгоравшихся пожаров, а затем собрали и уничтожили вонючее тряпье. Голос, которым он отдавал приказ, звучал спокойно и бесстрастно, но в душе Хью испытывал острейшую тоску и такую безнадежность, что опускались руки. Огнем балуются всегда, даже при самом краткосрочном налете, но распространение хвори приносит плоды лишь по истечении недель или месяцев, стало быть, — осада, основная армия. И не потому ли они с такой беззаботной легкостью транжирят свои стрелы, что рассчитывают пополнить припасы в арсеналах армии, которая уже на подходе?Хью отошел назад и, навалившись на зубец стены, рассеянно скользнул взглядом по внутреннему подъемному мосту и выглянул во двор, чтобы немного отвлечься: созерцанием противника был сыт по горло. Все тем же рассеянным взглядом он проводил вереницу женщин, приближавшуюся к подъемному мосту. Их было гораздо больше, чем он запрашивал, и они вели на поводу осликов, запряженных в небольшие повозки. Это показалось ему странным; он лишь с трудом мог представить себе прок, который можно извлечь из ослов и повозок при тушении пожаров и сборе вонючих тряпок, но не стал ломать над этим голову. Ему предстояло решить гораздо более важный и насущный вопрос: оказывать ли сопротивление целой армии, если она подступится к воротам? Будь он один, этот вопрос не пришел бы ему в голову, но в донжоне терпеливо ждали своей участи Одрис и Эрик. Едва Хью подумал о жене и сыне, живот свело острой болью, и он содрогнулся в приступе паники.Внезапно его ноздрей коснулся тонкий приятный запах, и рот мгновенно заполнился тягучей слюною. Хью встрепенулся, лихорадочно метнулся к лесенке и, сломя голову, помчался к ближайшей из повозок, в которой уже разглядел огромный котел с тушеным мясом, испускавшим ароматный парок. Одновременно с этим до него дошло, что боль и пустота в желудке имеют более материальные причины, чем страх перед обложившими Хьюг шотландцами: измышления этой отвратительной женщины отбили у него весь аппетит, и он с самого раннего утра и крошки не положил в рот.После того как неприятная пустота в желудке сменилась блаженным чувством сытости, Хью обнаружил, что сложившаяся военная ситуация имеет важнейший аспект, который он до тех пор не рассматривал. В прошлом шотландцы редко утруждали себя осадой замков. И окажись под стенами Хьюга благородные норманнские и англо-норманнские рыцари короля Дэвида, придерживавшиеся, как правило, традиционных способов ведения военных действий, они либо вообще не стали бы связываться с осадой, либо завязали бы переговоры, в результате которых осажденные смогли бы выторговать более или менее приемлемые условия сдачи на милость победителя. Беда состояла в том, что дикари в кильтах, бесновавшиеся под стенами Хьюга, понятия не имели о чести, верности данному слову и прочих куртуазных условностях, характерных для благородных дворян. Эти северные горцы, которых чаще всего называли гэллоуэйскими пиктами, были известны своей непримиримой жестокостью и бессердечием, в том числе и по отношению к иным подданным шотландской Короны, населявшим южные окраины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76