Во время разговора Хью и Бруно почти не обращали внимания на своих хозяев — привычка, укоренившаяся благодаря опыту долгой службы. Внезапно непринужденная беседа и смех среди окружения короля прервались. Хью и Бруно сразу же напряглись, почувствовав тревожную тишину, в которой даже треск огня казался слишком громким.— Но вы должны знать, сэр, что у меня нет права на обязательства относительно Джернейва. — На фоне напряженной тишины голос сэра Оливера казался громоподобным. — Я только управляю этим поместьем от имени моей племянницы, демуазель Одрис. Разве сэр Вальтер не рассказывал вам, что после моего брата осталась его дочь?— О, да, теперь я вспомнил, — ответил Стефан не совсем искренне, так как мысли его полностью были заняты наследниками Джернейва. — Об этом мне говорил Бруно. Я полагаю, что сэр Вальтер не посчитал нужным упомянуть об этом, поскольку я взял к себе на службу вашего… э… Бруно из Джернейва.— К себе на службу? — повторил сэр Оливер. — Вы великодушны, сэр. Не так часто вестника плохих новостей так щедро вознаграждают.Стефан засмеялся.— Бруно только подтвердил новости. Мой единорог… — Стефан замолчал и посмотрел вокруг. Хью и Бруно вышли вперед и поклонились. — А, вот ты где. Это Хью Лайкорн, подданный сэра Вальтера. Он первый принес весть о вторжении шотландцев.Сэр Оливер глянул на Хью и кивнул головой. Он его видел один или два раза в те годы, когда встречал сэра Вальтера на собраниях северных дворян, назначенных по приказу короля Генриха для сбора податей, а может на других государственных совещаниях, но не удостоил его вниманием. Убедившись в порядочности Бруно в вопросе наследования Джернейвом, сэр Оливер одарил его улыбкой, в которой были и облегчение, и удовлетворение. Затем повернулся к королю.— Сердечно благодарен вам, сэр, — сказал он Стефану, — за то, что вы сняли с меня столь тяжкое бремя. Бруно — очень хороший человек, лучше не найти. Вы никогда не раскаетесь в своей доброте к нему.— Я уверен в этом, — ответил Стефан. — Он уже принес неоценимую пользу. Здесь, на севере, такие странные обычаи, а он предотвратил обиды, которые я мог бы непреднамеренно нанести. Но почему же не вышла ваша племянница приветствовать меня?Сэр Оливер пожал плечами.— Одрис не похожа на других женщин, — заметил сэр Оливер. — Она не очень любит общество и общается только с теми, кого хорошо знает и с кем находит общий язык. Она редко спускается с башни, чтобы приветствовать гостей.Пока сэр Оливер говорил, в голове Хью возник образ девушки, появившейся в окне башни, и волна непреодолимого интереса и сочувствия охватила его. Там была бедная душа, — думал он, — в еще худшем состоянии, чем он сам. Может, это узница, заточенная в башню, которая боится обратить на себя внимание? А если не узница, то запуганное создание, пугающееся посторонних? Он видел ее мельком, и у него сложилось впечатление, что она маленькая и хрупкая. Хью чувствовал и раздражение, и желание покровительствовать, сознавая глупость того и другого из-за невозможности помочь страдающей по какой-то причине девице Одрис. Но тут более могущественный союзник исправил положение в его пользу.— Так, так, — сказал Стефан улыбаясь, но с ноткой подозрения в голосе. — Надеюсь, я не похож на чудовище, поедающее молодых девушек. — Он игриво помотал головой. — Не беспокойтесь, моя милая жена никогда не позволит это сделать. Если девица Одрис — мой вассал, то она должна принести мне присягу на верность, а если она такая робкая, то ей лучше бы сойти к нам и руководствоваться этим в дальнейшем.— Я не сказал бы, что она робкая, — пробормотал сэр Оливер, но кивнул Эдит, сидевшей за ним на маленькой скамейке, слева от стула Стефана.Она жестом подозвала служанку и приказала, чтобы та попросила демуазель Одрис сойти и выразить признательность королю.Сэр Оливер выглядел несколько удрученным, однако он испытывал не такое уж большое недовольство развитием событий. На самом деле он пытался скрыть свое удовлетворение, снова и снова благословляя как гобелены, давшие ему возможность поразмыслить и спланировать свои действия, так и Одрис, которая оставалась верна своему обычному безразличию к обществу, даже если этим обществом был король. Любая другая девушка разинула бы рот от любопытства, но кажущееся затворничество Одрис пробудило к ней особое внимание короля, и сэр Оливер очень рассчитывал на то, что Стефан примет присягу на верность от племянницы, а про него забудет. И если надежды Стефана на престол рухнут, то это будет хорошей лазейкой из создавшегося положения. Сейчас сэр Оливер мог правдиво заявить, что не присягал Матильде и не давал клятвы быть ее сторонником. Он не любил кривить душой, но ему придется это сделать, если понадобится спасти Джернейв. Что же до клятвы Одрис… то женская клятва всего лишь обещание и не более.Зная, что любая женщина, вызванная к королю, потратит определенное время на то, чтобы принарядиться и сделать прическу, Стефан приготовился подождать. Он был уверен: сэр Оливер не требовал от племянницы быть наряженной все время, и попросил долить вина в кубок. Его интересовал возраст Одрис. Представился удобный случай, чтобы поговорить о замужестве наследницы Джернейва. Стефан даже задал соответствующие вопросы четырем рыцарям из своего сопровождения, полагая, что они могут стать подходящими претендентами, так как были неимущими и в знак благодарности останутся на его стороне. Рыцари были молоды, сильны и не так уж плохи собой, поэтому, считал король, идея должна прийтись по душе Одрис. Но не успел Эдмер долить вино в королевский кубок и вернуть его, как к Эдит подбежала служанка.— О, я боюсь войти, — произнесла она тяжело дыша. — Демуазель ткет.— Святая Мария, — охнула Эдит, — опять? Так скоро?— Эдит, — голос сэра Оливера заглушил последние три слова жены, — пойди сама и скажи, чтобы Одрис вышла.— Оторвать ее от станка? — прошептала Эдит.— Король хочет ее видеть, — прорычал сэр Оливер. — Сейчас же скажи ей, что здесь требуется ее присутствие.Снова воцарилась тишина недоумения. Сэр Оливер, хотя и почувствовал волну беспокойства, но про себя твердил, что Эдит всего лишь суеверная бестолочь. Без сомнений, Одрис не представляла себе, что ее пригласят выйти, она подумала, что гости пробудут несколько дней и просто начала обычное полотно, чтобы занять время. В любом случае он не желал никаких слухов о том, что Одрис… — он прервал мысль, его плечи вздрогнули, когда он поворачивался к королю.— Женщины — проклятые дуры, — зарычал он. — Моя племянница — непревзойденная ткачиха. Я продаю ее полотна за хорошую цену. Но она работает, когда ей заблагорассудится. Поэтому я приказал не беспокоить ее во время работы. Но женщины… Даже до моей жены никак не дойдет: в любом правиле могут быть исключения.— Вытканные картины, — произнес Стефан с особым смыслом, отвлекаясь от намерения спросить о возрасте Одрис. — Это непростое занятие. Я видел большую работу моей бабушки, на которой изображено убийство узурпатора Гарольда и завоевание этой страны Вильгельмом, но это были вышивки. Я бы хотел взглянуть на работу демуазель Одрис.— Мне нечего показать вам, — ответил сэр Оливер, стараясь унять тревогу. Он был обеспокоен тем, что именно Стефан мог подумать, когда увидит на картине его собственный визит. Никто не поверит, что Одрис успела выткать полотно за то короткое время, которое король находится в Джернейве. Он также не хотел, чтобы его поймали на откровенной лжи. И продолжил:— Я полагал, что племянница закончила ткать несколько дней назад, но видно кое-что еще надо доделать, чтобы завершить работу полностью. Должен признаться, сэр: я никогда не справлялся об этой работе. Когда Одрис закончит, она принесет гобелен мне, и я пошлю весть тем, кто заинтересован его купить.— Наверное, демуазель Одрис имеет много талантов, — заметил Стефан.Сэр Оливер засмеялся и на мгновение его напряжение ослабло.— Не очень много, так как я подозреваю, варить, печь, шить или прясть ей не по душе. Эдит, бывало, жаловалась, что если Джернейв доверить этой девчонке, то все бы голодали и ходили в лохмотьях. От Эдит она не научилась ничему, что нужно женщине, за исключением ткачества. Причем она ткет только картины, а не обычную одежду. Впрочем, нет, я запамятовал, она, по словам Эдит, еще собирает целебные травы.Такой ответ был абсолютно правдив и не был подготовлен заранее, а в действительности являлся плодом нежного недовольства дяди племянницей. Но он лишь усилил подозрения Стефана, разглядевшего в этом желание опорочить Одрис в глазах возможного супруга. Однако, король был избавлен от необходимости отвечать благодаря неожиданно быстрому появлению Одрис и Эдит. Так как девушка стала предметом разговора, а для четырех рыцарей Стефана она представляла особый интерес — другие же знали или догадывались о его намерениях, — то все сидящие повернулись к шедшей им навстречу Одрис, пристально ее рассматривая. Глава VI Хью наблюдал за дверью еще с того момента, как за ней скрылась служанка, и поэтому первым увидел Одрис. У нее явно не было времени привести себя в надлежащий вид. В светлых, как лунный день, косах не было сверкания жемчуга или золотых нитей, не было даже яркой ленты, чтобы поднять настроение и придать некоторую уверенность ее изяществу. На ее светло-голубом платье и светло-голубом жакете из тонкой шерсти не было богатого шитья или драгоценностей, а имелись только вкрапления разноцветных нитей, с которыми она работала. Она казалась очень маленькой по сравнению с Эдит, и представлялось, будто ее подталкивала сзади более массивная фигура тети. Потребовалось все самообладание Хью, чтобы не подойти к ней и не прошептать добрые слова.Уловив едва мелькнувшее выражение на лице короля, Хью почувствовал, что Стефан, вероятно, сожалеет о своем требовании вызвать девушку. Король мог бы сам подняться, чтобы увидеть робкое дитя и пощадить его, — раздраженно подумал Хью. Но потом он вспомнил, с какой целью король пригласил выйти Одрис. Сэр Вальтер говорил Хью, что, как он уверен, Стефан намеревается выдать девушку замуж за одного их своих рыцарей, — это обеспечит ему верность владетеля Джернейва. Хью ощутил приступ странной едва скрываемой ярости, но, поборов его, сказал себе, что нет ничего такого, от чего следует злиться.Судьба демуазель Одрис не имеет ничего общего с его собственной. Наследница Джернейва была для него далекой и недоступной. Кроме того, не было никаких реальных причин для возникновения у него потребности защищать ее. Вероятно, король желает видеть Одрис своей верноподданной. Хью знал о подозрениях сэра Вальтера относительно сэра Оливера. Тот подозревал, что сосед был причиной отказов своей племянницы поклонникам, а их было немало, с целью не допустить ее замужества и таким образом сохранить Джернейв в своих руках и, возможно, надеялся на последующее наследование крепости своим сыном. К тому же, говорил себе Хью с раздражением, Стефан не поскупился на женихов для Одрис, все они молоды и хороши собой. И все они не богаче чем он сам, разве что знают, кто их папаши, — новая волна ярости окатила его.Он быстро отогнал эти глупые мысли, вспомнив замечания, сделанные сэром Вальтером, по поводу обычаев в представлении поклонников. Будущий супруг, как правило, подбирается опекуном по его собственному усмотрению. Но окончательное решение все же остается за женщиной. В нашем случае, говорил сэр Вальтер, король, вероятно, заставит леди пойти наперекор дяде.— Если девушка хочет иметь мужа, а сэр Оливер отказал достойным поклонникам, — говорил сэр Вальтер, хмуря брови, — то у нее есть право выйти замуж, и я не буду стоять на ее пути, но тем не менее желаю, чтобы Стефан не столь открыто сватал к ней безземельных нахлебников, которых приволок с собой. — Затем, вздохнув, продолжил:— Ладно, наверное он считает, что человеку, который обязан ему всем, можно доверять больше. Но, по-моему, нежелательно, чтобы место сэра Оливера занял юноша родом из Блуа или Франции, не знающий наших обычаев, да еще если тот окажется таким же жадным, как и бедным. Нет, не нравится мне все это. Я собираюсь с королем в Джернейв и беру с собой нескольких приятелей, чтобы демуазель Одрис не принудили выйти замуж за человека Стефана.Итак, — подумал Хью, наблюдая за Одрис, которая миновала скамьи и приближалась к креслу Стефана, — король не потрудился даже создать впечатление, что желает предварительно узнать мнение сэра Оливера, как опекуна демуазель Одрис, на этот счет. Губы Хью скривились в усмешке: конечно, вот почему девушке пришлось сойти вниз. Королю нужны свидетели того, что она желает выйти замуж, а отказы сэра Оливера всем тем, кто просил ее руки прежде, были нарушением прав Одрис.Ум Хью был полностью занят размышлениями, и плохо воспринимал увиденное. Но теперь он заметил, что быстрая, легкая походка Одрис стала более стремительной. Сначала ему показалось, будто ее подталкивали, теперь же было видно, что маленькая быстрая фигурка как бы тянула за собой более массивную и неуклюжую леди Эдит. Еще Хью заметил, что Одрис совсем не смутилась под пристальными взглядами рассматривающих ее людей, а их молчание ее вообще не взволновало. Теперь он смог хорошо разглядеть лицо девушки и увидел, что глаза светились интересом, а губы слегка улыбались, в то время как она делала глубокий реверанс. Догадывалась ли она о намерениях короля? Если да, то Одрис должна бы бежать вприпрыжку, радуясь освобождению от дядюшкиного тиранства и с готовностью выбрать одного из молодых людей Стефана. Разочарование, такое же бессмысленное, как и его недавние переживания, заставило Хью наклониться.— Умоляю вас простить меня, сэр, — голова Одрис склонилась в знак кажущейся покорности, а в ее голосе, тихом и мягком, чувствовались нотки веселья. Ее последующие слова поразили его.— Внезапно у меня возник замысел нового гобелена и я забыла, что у нас такой высокий гость.— Одрис! — воскликнула в ужасе Эдит.— Не браните ее, — мягко сказал Стефан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76