— А рассуждения оставь начальству, да? — Мэт одобрительно кивнул. — Но, кажется, ты сам дал маху, расхваливая мои достоинства.Дракон смерил его горящими глазами.— Ничего подобного, — сказал он. — Когда ты это поймешь?Мэт не знал: у него разыгралось воображение или Алисанда на самом деле весь день избегает его? Чтобы выяснить это, он за обедом сел рядом с ней.Она подобралась и отодвинулась, насколько это было возможно.— Добрый вечер, лорд Мэтью.Добрый вечер? Они целый день ехали одной компанией! Вонзаясь в жесткий бок куропатки, он процедил.— Добрый вечер, ваше высочество.Прекрасное начало. Куда оно приведет?— Простите мне мое невежество, но это — плато Греллига?Прежде чем ответить, она помолчала. Потом невольно указала подбородком на две вершины с западной стороны гор.— Нет, оно там, высокогорное плато.— Вот за теми горами, да? — Мэт поднял брови, вглядываясь вдаль. — А почему вы выбрали его как место для сходки?— Вероятно, оно будет сценой финального сражения, — отвечала Алисанда. — Малинго наверняка знает, зачем мы здесь, и знает, что если мы разбудим Кольмейна, он должен сокрушить нас прежде, чем мы начнем обратный путь в Бордестанг. Ибо с каждой пройденной милей мы будем становиться богаче на сотню человек.Мэт сидел, переваривая не столько обед, сколько ее слова. Значит, как только гигант снова обретет плоть, наступят Содом и Гоморра.— Так скоро, да? Надеюсь, мы успеем подготовиться.— Аббатиса и ее войско едут за нами. — Лицо Алисанды стало каменным. — И аббат монкерианцев едет со своими людьми.— А не стоит ли нам немного подождать, пока они соединятся с нами? — спросил Мэт. Принцесса покачала головой.— Малинго попытается разгромить нас, пока мы еще не разбудили Кольмейна.Но Мэт тут же подумал и о другой опасности.— Ваше высочество...Она была сама сталь:— Да?— В этой последней битве нас может подвести внутренняя слабость...— Не может. — Она сказала это резко, будто захлопнула тяжелые двери.Но Мэт все же уловил тень сомнения. Той безусловной уверенности, с какой она говорила о государственных делах, тут не было.Значит, дело было личного порядка.— Вы помните, что говорила матушка настоятельница? — напомнил ей Мэт.Алисанда вздернула подбородок.— Я помню ее предупреждение, лорд Мэтью, и помню, что мне надо было выбрать одно из двух.Ей? Неужели она в самом деле думала, что вправе принять одностороннее решение?— Да, одно из двух, — осторожно согласился Мэт. — Признаться во всем или все кончить.— Я выбрала второе, — отрезала Алисанда. — Уничтожь все чувства, которые ты питаешь ко мне, лорд Мэтью, — так же как сделала я по отношению к тебе.— Что? Неужели вы вытравили все чувства ко мне?— Целиком и полностью.— Волевым усилием, да? Просто вытравили все и теперь цените меня только за мои боевые качества, верно?— Верно. — Она, казалось, ушла в свою раковину, как улитка.— У нас есть для этого название — там, откуда я пришел.— Не хочу этого слышать.— Подавление, — сказал Мэт. — Это не дело, ваше высочество, и это очень опасно. Подавленные чувства норовят вырваться наружу, когда вы их меньше всего ждете, и чаще всего в самый неподходящий момент.— Они не подавлены, — сказала Алисанда, — их просто нет.— Интересная теория. — Мэт отбросил обглоданную косточку и встал. — Но я бы не хотел идти в бой, вооружась только теорией. Вы — солнечное сплетение нашего воинства, принцесса. И если в вас есть слабость, она будет и во всех нас.— Но во мне нет слабости. — Она посмотрела ему в глаза.— Да? Если бы речь шла не о вашем высочестве, это было бы чисто личным делом. Но смотрите, как бы вас не подкачала ваша непогрешимость.И он повернул в ночь, спокойно пройдя мимо удивленного сэра Ги. Глава 18 Он был жесток с принцессой, думал Мэт час спустя, когда все уже улеглись спать и он один бодрствовал, глядя на всполохи костра. Когда он научится держать в узде свой язык — и свой нрав! Если Алисанда когда-нибудь даже смутно допускала возможность какого-либо чувства к нему, то теперь это исключено. Он говорил с ней в запале, он был уязвлен, а сейчас, в темноте и уединении, разбираясь в себе, он должен был допустить, что его чувство к ней было гораздо сильнее того, что он себе позволял в жизни. Он позволял себе физический уровень — и то не злоупотреблял ни страстностью, ни частотой, потому что знал инстинктивно, что любая физиология влечет за собой эмоции. Ему известны были люди, которые умели расколоть себя так, чтобы желания тела не касались сердца, но он к их числу не принадлежал.Уставившись в темноту невидящими глазами, он старался очистить мозг, не дававший ему уснуть.Взгляд его вдруг сфокусировался на сверкающей искорке.Он похолодел. Макс, демон! Что он делает вне его кармана?Потом он разглядел лицо, подле которого порхала искорка. Это была Саесса: она сидела, закутавшись в плащ, неотрывно глядя на светлое пятнышко с почти счастливым выражением лица. Слабое жужжание стихло, и она нетерпеливо кивнула. Губы ее задвигались, и Мэт услышал тихий шепот. Потом — снова жужжание. Похоже, между ними было полное согласие.Это насторожило Мэта.Прошел час, прежде чем искорка наконец упорхнула, а Саесса улеглась, плотно закутавшись в плащ.Мэт так и не мог заснуть: он чувствовал нарастающее вокруг себя напряжение, скопление электричества, как перед ударом молнии. Что тут происходило? Какие-то огромные силы стягивались сюда, со скрипами, со стонами, наполняя долину и плато за ней, готовые проявить себя, хлынуть, сметая все и вся на своем пути.Которая сила победит? Добро? Зло? Возможно, обе они были безличными — но не с его точки зрения.Они кочевали прямо через его душу, окутывая ее плотным, невидимым, темным облаком. Он почти слышал, как они толкутся и трутся со скрипом, эти исполинские силы, все громче и явственнее...Он сел, сердце стучало молотом. Звук стал совершенно отчетливым: как будто бы полз огромный ледник, медленно и неуклонно прокладывая себе путь сюда.Потом скрипящие, чавкающие, чмокающие звуки оформились в слово:— МЭЭЭТЬЮУУ!Волосы встали у него дыбом — до самых звезд. Он сидел, притаившись, цепляясь пальцами за траву.— МЭЭЭТЬЮУУ! — задрожало все вокруг. — МААГ МЭЭЭТЬЮУУ!Он диким взглядом оглянулся по сторонам. Все спали, и надо было хорошенько подумать, прежде чем выйти одному в ночь. Он вечно влипал в историю, если выходил один. И все же...Он потряс головой и медленно поднялся. Колени дрожали. Что бы ни звало его, он должен это выяснить. Облачась в доспехи, он пошел на звуки голоса, держа руку на эфесе меча.Шел он по направлению к плато Греллига.Но голос звал его не на самом плато — он понял это, взобравшись наверх, в проход между двумя горными пиками. Голос исходил от южного пика. Он повернул в ту сторону и пошел медленно, хотя звук его имени раздавался все чаще и чаще, и низкий грохочущий голос пронзал его дрожью. Он словно принуждал себя идти шаг за шагом, пока не оказался у подножия сорокафутовой скалы.В свете звезд видно было, что вершина утеса похожа на купол. Может быть, из-за игры света Мэту показалось, что трещины и щербины в камне напоминают брови, нос, и щель рта.— Ты пришел! — громыхнула гора. — Наконец-то ты пришел. Я ждал тебя, маг, ждал сотни лет.Мэт попытался обрести заново дар речи.— Кто... кто ты?— Кольмейн.Мэт остолбенел. Значит, вот где конец его путешествию — у этой гигантской гранитной глыбы с голосом землетрясения.Но что-то было не так. Он ожидал большего от гиганта с репутацией Кольмейна — вне всякой логики, конечно. Гиганты ведь даже не человеческой породы.— Откуда ты меня знаешь?— Знаю тебя? Я вызвал тебя, маг!— Ты? Так это ты — та сила, которая стоит за мной все это время?— Я, я, — прогрохотал исполинский голос. — Сотни веков я искал по всем мирам, пока мое тело стояло здесь, — искал место, где маги умеют изменять субстанции.— Трансмутация? Свинец в золото?— Да. Только маг из такого мира, где умеют превращать свинец в золото, может превратить камень обратно в плоть. Так что я вызвал тебя!— Ты вызвал не того мага. Я из правильного мира, но я ничего не понимаю в трансмутации. Моя стихия — это слова и то, что из них делают люди.— То есть то, чем силен маг! — грянул голос. — Знать тебя и не вызвать! Маг, преврати меня в живого!Ощущая непонятное сопротивление в душе, Мэт заартачился.— Мы планируем это на утро. Я сейчас совершенно разбит: целый день в седле, знаете ли. Если я начну сейчас, могу все испортить.— Попробуй! — прогремел гранит. — Ты должен попытаться. И прямо сейчас! Грядет королевская рать. Воинство Зла близко! Ты чувствуешь их приближение?Так вот что такое были эти огромные силы, собирающиеся вокруг!— А... Да-да... чувствую.— Так почему же ты говоришь «нет»? Торопись! Сделай это немедля! Пока колдун не превратил гранит в гравий — тогда мне уже не восстать.Мэт стоял неподвижно, охваченный колебаниями.— Давай же! — прокричало каменное лицо. — Не медли! Или ад победит!Он был прав. Малинго стягивал сюда свои резервы — и людские, и магические. Силы Добра тоже подтягивались для схватки. Следовало действовать, и немедленно.— Хорошо. Но я никогда ничего подобного не делал. Может быть, мне понадобится несколько попыток.— Только одна! — прогремел гигант. — Или прощайся с жизнью!Мэт посмотрел на него с раздражением. Не в той позиции стоял этот гигант, чтобы угрожать, — или в той? Ведь сумел же он вытащить его, Мэта, в Меровенс...Он отвернулся: придется попробовать. Даже при таком несносном характере гигант необходим. Но каким же образом сотворить сие чудо? Конечно, ему удалось вернуть Стегомана из каменного состояния в нормальное. Но это были пустяки в сравнении с тем, что предстояло сейчас, ведь Стегоман пробыл в камне совсем недолго, а этот — целые века.И все же, может быть, теория тут одна и та же? Когда гиганта превращали в камень, углерод должен был трансформироваться в кремний. Это привело к полному смещению химических связей, к перетасовке молекул. Если кремний снова обратить в углерод, может, процесс пойдет вспять, и каменное создание оживет?Он сгреб гравий в небольшую кучку, добавил горсть песка и набросал сверху травы. Нужно было немного мяса, но от обеда ничего не осталось. Однако главное — это иметь углерод в органических соединениях.Но как вложить достаточно силы в стих? Предположим, если избегать частностей и сосредоточиться на обобщениях. На факте перемены, перестройки, переворота...Символ инь — янь живо встал перед его мысленным взором, вечное перетекание одного в другое. Крутится, вертится жизнь — колесо. Капает время, уходит в песок, Утром цвети, к файв-о-клоку — завянь. Инь превращается в янь. Но ведь и янь превращается в инь! Кремний! А ну, электроны-то вынь! Стань углеродом! Рахат-лукум, Ом мане падме хум. Теперь хорошо бы подбросить библейских ассоциаций. Помню я бедного Лота жену. — Не оглянись! — а она огляну... Камень стоит, над ним ворон кружит — Предупреждал ведь мужик! До наших дней и еврей, и араб Камнем пугают баб... Пусть даже время обратно пойдет — Лота жена все равно не поймет. Кремний скорее поймет углерод! Шолом. Солям. Вот! Теперь надо было произнести одну формулу, и поскорее. Подбросить ее на счастье. Все относительно. Время пройдет, Чем станет кремний? А чем — углерод? Не избежать нам энергии трат. Ну-ка — Эм Це квадрат! Взрыв потряс скалу. Мэт побежал прочь, прикрывая руками голову. Земля дрожала под ним. Только раз он обернулся на бегу — осколки огромных скал летели сверху.Кто-то еще бежал — ему навстречу. Длинные золотые волосы развевались в лунном свете.— Отмени заклинание, маг!Мэт приостановился, чувствуя, как у него внутри все похолодело.— Пусть станет, как был, — кричала Алисанда. — Это не Кольмейн!С грохотом каменной лавины гигант встал и отряхнулся, страшно хохоча.— Я — Болспир! — Великан отломал от скалы десятифутовую глыбу. — Болспир, бедный ты доверчивый человечек. Расплачивайся теперь за свою глупость!И он зашагал к ним двадцатифутовыми шагами, а каменная дубина полетела вперед.Мэт оттащил Алисанду в сторону. Дубина ударила об землю в двух футах от них. Они бросились бежать, а гигантская стопа настигала их. Раскройся земля, как голодная пасть. Дай этому чудищу в яму упасть. Земля разверзлась под ногами Болспира. Гигант взвыл, проваливаясь с головой в огромную яму. Крик ярости потряс округу, и исполинская рука показалась над краем ямы, за ней — тридцать футов гигантского тела до самых колен. Десятифутовая дубина грозила в пятнадцатифутовой руке.— Бегите! — крикнул Мэт Алисанде. Она помчалась, обгоняя его, поскольку он был в тяжелых доспехах. Дубина ударила в футе от его пяток.Болспир выбрался из ямы. Земля, стань жидкой под его ногами, И в ил и в грязь втяни оживший камень. Болспир потерял равновесие: его правая нога увязла в тине. Он упал на колени и с яростным ревом запустил в них еще одну глыбу камня. Она продырявила землю совсем рядом с Мэтом. Тот не остановился.Остановилась принцесса, поджидая его. Он крикнул:— Нет! Если вы погибнете, нам всем гибель!Болспиру явно понравилась эта идея, он вытащил ноги из тины и направился к Алисанде, игнорируя Мэта.— Бегите же! — надрывно крикнул Мэт. Принцесса послушалась.Болспир припустил за ней, размахивая каменной дубиной.— Макс! — позвал Мэт. — Сделай что-нибудь!— Что именно? — с любопытством пропела искорка из недр его доспехов. Ему нужны приказания!— Сломай его дубинку!— А как?— Ослабь молекулярные связи! — крикнул Мэт, пускаясь вдогонку за принцессой.Искорка порхнула к гиганту. Здоровенная дубина полетела в Алисанду, но в воздухе взорвалась, как граната.Граната! Мэт сделал судорожный выпад, подбил Алисанде колени и, когда она свалилась на землю, накрыл ее сверху своим телом в доспехах. Град камней забарабанил по нему. Словно в гонг, что-то ударило по его шлему. Он уперся локтями в землю, Алисанда вопила где-то под ним. Он встал на колени и, оглянувшись, увидел Болспира, который шел на них с перекошенным от ненависти лицом.Вскочив на ноги, Мэт побежал, потянув за собой Алисанду. Прямо за его спиной хлопали огромные ручищи, пытаясь схватить их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46