Ответ гласил: вера!Тоненький луч света пробил пустоту, в голове зазвучал чистый, как колокольчик, голос, складываясь в слова:«Тебя заточили сюда до времени. Ад не станет держать тебя, если ты воззовешь к Богу».— Отрежьте ему язык! — завопила пышная блондинка.Рыцарь опустил забрало и схватился за меч. Но губы Мэта уже твердили латынь:— De profundis clamo ad Те, Domine! Domine!* Из глубины взываю к Тебе, Господи... (Пс. 130)

И звук прорвался — сначала шипением. Ад сковал в Мэте слово «Господь», но не на латыни. Голос Мэта креп: Audi voceum meam. Fiant auras Tuae intentae Ad vacuum obse creationis meae... Блондинка и рыцарь завопили наперебой, выцветая, съеживаясь, истаивая. И растаяли.Голова Мэта вернулась на плечи, рана на шее зажила. Вот только он дрожал всем телом от промозглого холода пустоты. Псалом прогнал призраки, но оставил его зябнуть навеки в беспросветном, беззвучном, замкнутом мраке.И тогда все его существо сложилось в одну бессловесную горячую мольбу, в отчаянный, молчаливый крик о помощи. Гибнущий дух звал своего Бога.И в ответ что-то слабо блеснуло в темноте. Благословенный свет, разгораясь, превратился в рубиновое сияние! Вокруг него зароились искорки, сияние ширилось, высвечивая из темноты... угли костра, поленья, золу.Взглянув вверх, Мэт увидел слабое мерцание: звезды! И понял, что лежит на постели из еловых лап.Поворочав глазами по сторонам, он различил вокруг костра неясные очертания спящих. Фигура в плаще с мечом у стальной руки была сэром Ги. Закутавшись в накидку для верховой езды, спала Алисанда. Огромная морда Стегомана виднелась по ту сторону костра. И наконец-то смолкнувшая Саесса тихо лежала в своих домотканых одеждах.Вой бессильной ярости донесся из-под земли, заглушаемый ее толщей, — вой столь слабый, что его можно было принять за эпилог сна. Он замирал, угасал, затихал. И затих.Мэт был дома.Дрожа, перевел он дыхание. Из души его исторглась порывистая благодарственная молитва, и он мог бы поклясться: нежная мягкая рука коснулась его сердца, но это длилось только мгновение.Он сел, помотал головой, наморщил лоб. Обман чувств! Нет, как бы не так!Но неужели все это с ним было? Или просто привиделось в ночном кошмаре? В общем-то это не имело значения.Он подтянул к подбородку колени, обхватил их руками. Нет, разницы никакой. Даже если это был только кошмарный сон, он выявил, во что действительно верила его душа. Назовите это испытанием или промывкой мозгов, как вам угодно, но все сводится к одному: в глубине души он верит в грех и в ад.А тот, кто верит в грех и в ад, не может не верить в добродетель и рай. По крайней мере здесь. Он не склонен был ставить взгляды средневекового христианства выше привычного с детства рационализма, но здесь теории средневековых теологов обретали вес и субстанцию и становились фактами. Так, в мире сэра Ги было положено жить по законам рыцарства.Мэту вдруг страшно захотелось с кем-нибудь поговорить. Тихонько поднявшись, он обошел вокруг костра и задумчиво сел в изголовье у Стегомана. Посидев, он решился и осторожно похлопал по огромной морде.Драконова голова дернулась, щелкнули челюсти.— Тес! Это всего лишь я, — успокоил его Мэт. Голова качнулась к нему, глаза, подернутые пеленой сна, прояснились.— Не спится?Мэт, потупясь, приблизился к его уху.— Прости, что я тебя разбудил, но у меня...— Понимаю, — тихо перебил его драконов бас. — У тебя тоска. Говори.Мэт посмотрел дракону в глаза, пытаясь выстроить свои мысли.— Ведь тут все взаправду, так?Стегоман призадумался. Потом решительно кивнул.— Все взаправду: ты, я, принцесса, рыцарь и ведьма.— И ад, — осторожно подсказал Мэт. Стегоман снова кивнул.— Так вот, — продолжал Мэт, — я только что видел сон, который навел меня на разные мысли. Например, о пороках и добродетелях — раньше я об этом не думал... Понимаешь?— Еще как понимаю. — Улыбка заиграла на толстых драконовых губах. — Мораль!— Вот именно. Что-то вроде правил, по которым живет душа. Если одна твоя половина живет по одним правилам, а другая — по другим, ты дробишь себя, ты теряешь свою цельность.— Примерно так, — подтвердил дракон. — Правда — это добро. Кривда — зло. Тот, кто раздваивается между ними, предает Правду.— Гм... И ведь здесь, похоже. Правда и Кривда — реальные вещи.— Уж в этом можешь не сомневаться, — заверил его Стегоман.Мэт поразмыслил немного, потом со вздохом сказал:— И вот еще что. В моем сне все были одеты, как одеваются у вас, а не как я привык. Мое подсознание населило сон средневековыми образами. Вероятно, это указывает на то, что я выбрал ваш мир не наугад. Может быть, мое тайное «я» всегда мечтало о статусе средневекового мага... Но если это тот мир, который я сам выбрал, значит, я некоторым образом отвечаю за то, что здесь делается...— Некоторым образом — да... — протянул дракон. — А о том, чтобы вернуться в свой прежний мир, ты еще подумываешь?Мэт напрягся.— Эта мысль всегда при мне.— Ну и пусть будет при тебе. Только задвинь ее подальше, Мэтью Мэнтрел, — посоветовал дракон.— Пожалуй, — согласился Мэт так тихо, что едва расслышал сам себя.Последней волной всплеснула ностальгия: его комната, друзья, его жизнь, — и осталась только тупая боль. Боль всегда будет при нем; Но сейчас слишком много дел, некогда ей предаваться.Мэт встряхнулся и в двух словах пересказал Стегоману свой сон.— Знаешь, мне такое никогда не снилось. Чтобы все было, как на самом деле. И я не мог сам проснуться, хотя очень этого хотел. — Он покачал головой. — Я думаю, мне его подсунули, этот сон.— Кто? Тот самый могущественный маг, о котором ты раз говорил?— Наверное. Он мог наслать на меня этот сон, чтобы я увидел в лицо силы Зла.— А ты как будто их никогда не видел? — усомнился дракон.— Откуда? Я жил по меркам своего мира.— Так, может, у тебя на совести грехи? Ты должен от них очиститься, иначе погубишь нас всех. Ты принял титул придворного мага из рук принцессы. Будь его достоин!Мэт вздохнул и, встав, потянулся.— Вероятно, мне следует исповедаться — как только мы найдем церковь.— Или хотя бы священника, — пробурчал дракон. — И не жди, пока он найдет тебя. Ступай на поиски — и побыстрее.Мэт кивнул.— Спасибо, что выслушал. Ты здорово меня просветил.— Тебя — может быть. Но не твою душу. — Улыбка снова тронула губы Стегомана. — Я только слушал, как положено другу. — Он положил морду на передние лапы. — А теперь — спокойной ночи.— Спокойной ночи, друг мой, — тихо ответил Мэт. Подождав, пока дракон закроет глаза, он вернулся на свое место и лег, укутавшись в хламиду, взятую из воздушного замка. Утром надо будет что-нибудь придумать. Скажем, плащ до пят — синий, украшенный символами... Нет, он будет путаться в ногах, это неудобно в дороге. Но что-то более подходящее для здешнего мира, чем джинсы, не помешает. Например, камзол и штаны, ничего вычурного — просто пурпур и золото...«Суета сует», — сказал внутренний голос, и Мэт сжался. Суета числилась пороком, а ему сейчас было предписано пороки в себе не поощрять. И, конечно, исповедаться. Завтра... или на той неделе.Однако наутро Стегоман неодобрительно отнесся к идее отложить исповедь.— Ты боишься священника, — проворчал он. — Неужели у тебя так много грехов?— Чего мне бояться? Подумаешь: постоять за ширмой и перечислить свои грехи парню, которого даже не видишь. Но просто нехорошо по отношению к ним. — Мэт махнул рукой, указывая на Алисанду и сэра Ги.Саесса ехала между ними на низкорослой кобылке. Сэр Ги отдал ей свое седло, но связал руки. На такой же кобылке восседала принцесса. Странная история. Мэт предложил сотворить для всех удобный транспорт, но сэр Ги только усмехнулся и вышел в поле, насвистывая. Две кобылки выскочили из зарослей и, боязливо подскакав к сэру Ги, стали тыкаться мордами ему в ладони. Почувствовав на себе всадниц, они было взбрыкнули, но сэр Ги огладил их, что-то приговаривая, и они притихли. Пораженный Мэт чуть не заподозрил его в колдовстве, но вовремя вспомнил, что сэр Ги — рыцарь. «шевалье» по-французски, то есть кавалерист, наездник. Кому же, как не ему, иметь власть над лошадьми? Что, правда, не объясняло, почему Мэт все еще едет верхом на драконе. Но он не роптал. Чего нельзя было сказать о Стегомане.— Послушай! — Мэт постарался придать тону убедительность. — Если мы будем искать церковь, нам придется дать крюка. Не могу же я требовать от всех свернуть с пути только потому, что мне приспичило поболтать с попом.— Очистить душу — это не болтовня, — проворчал дракон. — Твои спутники тебя поймут.— Да брось ты!— Пожалуй, и брошу — тебя!Мэт нахмурился.— Какая муха тебя укусила?— Зуб ноет. И не говори мне, что его надо вырвать из моего тела. Пусть лучше сгниет на месте, а я с ним не расстанусь.— О'кей! Агония близко. — Мэт вздохнул, откидываясь назад. — В конце концов, кто я такой, чтобы давать советы? Я сам пасую перед исповедью.Он тут же прикусил язык, но было уже поздно. Стегоман зыркнул на него искоса.— Вот ты и признался. Не хочешь теперь поговорить с принцессой?— О чем? — поеживаясь, спросил Мэт. — Чтобы она отложила на денек войну, пока я не найду будку со священником? Перестань. Не такая уж я важная птица.— Такая. Так думал тот маг, который наслал на тебя кошмар. Или служитель ада, если ты на самом деле там побывал.Мэт упрямо помотал головой.— Нет, на это я не куплюсь. Все было во сне. Путешествие в ад — это уж слишком. Чем я мог заслужить такое внимание?— Суди сам. Что ты уже успел сделать, еще не посвятив себя служению Добру? Освободил из заточения принцессу, собрал ее сторонников. Загнал под землю злую старую колдунью и победил чары молодой ведьмы. Четыре раза ты нанес урон силам Зла, три раза поддержал силы Добра. Они были уравновешены перед твоим приходом, ты нарушил их равновесие. На этом витке будь с нами, сейчас ты — главный.Мурашки пробежали по спине Мэта.— Мне такой оборот совсем не нравится.— Почему же? Не любишь правду? Прими ее, маг, у тебя нет времени на раздумья. Этот виток и так уже затянулся на восемьсот лет.— На восемьсот? О чем ты? Они же у власти меньше года, Малинго и Астольф!— Это только последняя глава длинной истории, — возразил Стегоман. — Помнишь, я рассказывал тебе, как восемь веков назад пал великий Рэм и как наступил хаос?— Да, и как святой Монкер устал от хаоса и повел короля Гардишана завоевывать континент...— ...потому что Гардишан уже завоевал на севере остров Врачевателей и Святых и потому что он был по отцовской линии королем племени Морских Разбойников, а по материнской — наследником большей части Меровенса.— О! — сказал Мэт. — Эти незначительные детали ты опустил.— Неужто? Впрочем, неудивительно. Их знает любой детеныш... Чтобы отвоевать Меровенс и окрестные княжества, Гардишан собрал дружину из наиславнейших рыцарей — Рыцарей Горы. Они и гигант Кольмейн были его передовым отрядом, а маг Монкер — крепостью.Королевство Гардишана простиралось от дальнего севера, от островов и земель Морских Разбойников до берегов Срединного моря, на запад — до побережья Айбайля, на восток — до дальней границы Аллюстрии.Мэт вздохнул и закатил глаза.— Ну а какое отношение это имеет к нынешнему мировому кризису?— Это уже моя повесть.Мэт вздрогнул от неожиданности — сэр Ги подъезжал к ним на своем першероне.— Вы что, эксперт по королевству Гардишана?— Я все равно что его подданный. И вообще эта история больше касается людей, чем драконов, лорд!— Подданный? — Мэт задумчиво сдвинул брови. — Допустим. Какое же окончание у истории с Гардишаном?— Он умер, какое же еще. — Губы сэра Ги по обыкновению улыбались, но глаза сверкали. — Он умер, а святой Монкер устроил ему гробницу в пещере, о которой не знал ни один смертный. И по мере того как его рыцари воссоединялись в смерти со своим королем, святой Монкер укрывал их там же.Потом умер и он сам, но где покоится его тело, никому не известно. Его принесли в церковь, но рыцари, которые собрались там для ночного бдения, вдруг все разом уснули. А когда поутру проснулись, тело мага исчезло. Прошла молва, что святой Монкер перенесся в пещеру к Гардишану и его рыцарям.— Позвольте высказать предположение. — Мэт поднял руку. — На самом деле они не вполне умерли, а скорее погружены в такой особый смертный сон, верно?Сэр Ги кивнул.— Вам уже успели рассказать?— Да так, вкратце. И когда Меровенс попадет в настоящую опасность, когда он не сможет справиться с врагом, Гардишан и его рыцари проснутся и придут, чтобы спасти королевство. Так?— В общих чертах, — медленно сказал сэр Ги. — Речь не об одном только Меровенсе. Речь обо всех северных землях. И Император не проснется, пока не настанет миг выбора — уступить силам Зла или снова объединиться в Империю.— О! — Брови Мэта поползли вверх. — Сурово. Значит, либо хаос, либо тоталитарная система. Либо анархия, либо империя. Третьего не дано?— Не дано. Третье — это то, что сейчас. Айбайль на Западе и Аллюстрия на Востоке попали под начало злых сил и погрязли в грехе. Меровенс еще держится, и я думаю, при нашей жизни он еще не падет.— А вы кто такой, чтобы предсказывать? Правая рука короля?Сэр Ги вздрогнул, как от удара, и Мэт понял, что задел больное место. Однако рыцарь тут же взял себя в руки.— Я — тот, кого вы видите. Ваш соратник, помогающий принцессе вернуть трон. И знайте — мы победим. Императору еще не время просыпаться.— Что же было после смерти Гардишана?— О, его наследники правили мудро и милостиво, и никто не поднимал против них мятеж. Тем более что их поддерживал гигант Кольмейн. И ни у кого никогда не возникало сомнений в праве императоров на трон, потому что у Кольмейна было точное чутье и он преклонял колени только перед старшим наследником Гардишана по прямой линии.«Точнее компьютера».— Но если все было так хорошо — отчего же пала империя?— Иссякли наследники. Кровь слабеет с течением времени, и пять веков спустя последний из рода Гардишана скончался. Хотя ходят слухи...— ...про ребенка, который вырос в доме одного рыцаря, в глуши?— Да, у какого-то никому не известного рыцаря. Потомок Гардишана по женской линии, от одной из его дочерей. Но кровь-то все равно Гардишанова. А по другим слухам, еще одного ребенка вырастили крестьяне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46