Ф е о д о р. По моему мнению, он не откажет рассмотреть это; не так ли,
чужеземец?
Ч у ж е з е м е ц. Это так: вам, Феодор, нет отказа, да и сказать-то не
трудно, что они признают три рода, однако дать каждому из них ясное
определение, что именно он такое, дело немалое и нелегкое.
Ф е о д о р. Воистину, Сократ, по счастливой случайности ты как раз
затронул вопросы, близкие тому, о чем мы расспрашивали его, прежде чем сюда
прийти. А он и тогда отвечал нам то же, что теперь тебе: он говорит" что об
этих-то вещах наслушался достаточно и твердо их помнит.
С о к р а т. Так, чужеземец, не откажи нам в первом одолжении, о котором мы
тебя просим. Скажи-ка нам вот что: как ты привык - сам в длинной речи
исследовать то, что желаешь кому-нибудь показать, или путем вопросов, как
это, например, делал в своих великолепных рассуждениях Парменид, чему я был
свидетель, когда был молодым, а тот уже преклонным старцем?
Ч у ж е з е м е ц. С тем, Сократ, кто беседует мирно, не раздражаясь, легче
рассуждать, спрашивая его, в противном же случае лучше делать это самому.
С о к р а т. Так ты можешь выбрать себе в собеседники из присутствующих
кого пожелаешь: все будут внимать тебе спокойно. Но если ты послушаешься
моего совета, то выберешь кого-нибудь из молодых, например вот этого
Теэтета или же кого-то из остальных, если кто тебе по душе.
Ч у ж е з е м е ц. Стыд берет меня, Сократ, находясь теперь с вами впервые,
вести беседу не постепенно, слово за словом, но произнося длинную,
пространную, непрерывную речь, обращаясь к самому себе или же к другому,
словно делая то напоказ. Ведь в действительности то, о чем зашла теперь
речь, не так просто, как, может быть, понадеется кто-то, судя по вопросу,
но нуждается в длинном рассуждении. С другой стороны, не угодить в этом
тебе и другим, особенно же после того, что ты сказал, кажется мне неучтивым
и грубым. Я вполне одобряю, чтобы собеседником моим был именно Теэтет, как
потому, что и сам я с ним уже раньше вел разговор, так и оттого, что ты
меня теперь к этому побуждаешь.
Т е э т е т. Сделай же так, чужеземец, и, как сказал Сократ, ты угодишь
всем.
Ч у ж е з е м е ц. Кажется, об этом не приходится более говорить. Что ж,
после всего этого моя речь, по-видимому, должна быть обращена к тебе. Если
же для тебя из-за обширности исследования что-то окажется обременительным,
вини в том не меня, но вот этих твоих друзей.
Т е э т е т. Я с своей стороны думаю, что в таком случае я не сдамся; а
случись что-либо подобное, то мы возьмем в помощники вот этого Сократа,
Сократова тезку, моего сверстника и сотоварища по гимнастическим
упражнениям, которому вообще привычно трудиться вместе со мной.
[Первоначальные частичные определения софиста]
Ч у ж е з е м е ц. Ты хорошо говоришь, но об этом уж ты сам с собой
поразмыслишь во время исследования, вместе же со мною тебе надо сейчас
начать исследование, как мне кажется, прежде всего с софиста, рассматривая
и давая объяснение, что он такое. Ведь пока мы с тобою относительно него
согласны в одном только имени, а то, что мы называем этим именем, быть
может, каждый из нас про себя понимает по-своему, меж тем как всегда и во
всем должно скорее с помощью объяснения соглашаться относительно самой
вещи, чем соглашаться об одном только имени без объяснения. Однако
постигнуть род того, что мы намерены исследовать, а именно что такое
софист, не очень-то легкое дело. С другой стороны, если что-нибудь важное
должно разрабатывать как следует, то здесь все в древности были согласны,
что надо упражняться на менее важном и более легком прежде, чем на самом
важном. Итак, Теэтет, я советую это и нам, раз мы признали, что род софиста
тяжело уловить: сначала на чем-либо другом, более легком, поупражняться в
способе его исследования, если только ты не можешь указать какой-нибудь
иной,более удобный путь.
Т е э т е т. Нет, не могу.
Ч у ж е з е м е ц. Итак, не желаешь ли ты, чтобы мы, обращаясь к чему-либо
незначительному, попытались сделать это образцом для более важного?
Т е э т е т. Да.
Ч у ж е з е м е ц. Так что же предложить нам - хорошо известное, а вместе с
тем и маловажное, но допускающее объяснение ничуть не меньше, чем что-либо
важное? Например, рыбак, удящий рыбу,не есть ли он нечто всем известное и
заслуживающее не очень-то большого внимания?
Т е э т е т. Это так.
Ч у ж е з е м е ц. Однако я надеюсь, что он укажет нам путь исследования и
объяснение, небесполезное для того, чего мы желаем.
Т е э т е т. Это было бы хорошо.
Ч у ж е з е м е ц. Давай же начнем с него следующим образом. Скажи мне:
предположим ли мы, что он знаток своего дела, или же скажем, что он в нем
неискусен, но обладает другой способностью?
Т е э т е т. Уж меньше всего можно признать, что он неискусен.
Ч у ж е з е м е ц. Но ведь все искусства распадаются на два вида.
Т е э т ет. Как так?
Ч у ж е з е м е ц. Земледелие и всевозможный уход за всяким смертным телом,
далее - все то, что относится к составному и сделанному, то есть к тому,
что мы называем утварью, а затем подражательные искусства - все это с
полным правом можно бы назвать одним именем.
Т е э т е т. Как это и каким?
Ч у ж е з е м е ц. В отношении всего, чего прежде не существовало, но что
кем-либо потом вызывается к жизни, мы говорим: о том, кто это делает,"он
творит", а о том, что сделано - "его творят".
Т е э т е т. Верно.
Ч у ж е з е м е ц. Но ведь то, что мы сейчас рассмотрели, относится по
своим свойствам именно сюда.
Т е э т е т. Конечно.
Ч у ж е з е м е ц. Итак, будем называть все это, выражаясь кратко,
творческим искусством.
Т е э т е т. Пусть будет так.
Ч у ж е з е м е ц.С другой стороны - целый ряд наук и знаний, а также
искусства дельца, борца и охотника, так как все они ничего не творят, но
занимаются тем, что отчасти словами и действиями подчиняют своей власти то,
что есть и что возникает, отчасти не позволяют этого делать другим.
Наиболее подходящим было бы назвать все эти части в совокупности неким
искусством приобретения.
Т е э т е т. Да, это было бы подходящим.
Ч у ж е з е м е ц. Когда, таким образом, все искусства распадаются на
приобретающие и творческие, то к каким, Теэтет, мы причислим искусство
удить рыбу?
Т е э т е т. Разумеется, к приобретающим.
Ч у ж е з е м е ц. Но разве не два есть вида приобретающего искусства? Одно
из них - искусство обмена по обоюдному соглашению посредством даров, найма
и продажи, а другое - искусство подчинения себе всего делом или словом: не
будет ли этот последний вид искусством подчинять?
Т е э т е т. Так, по крайней мере, явствует из сказанного.
Ч у ж е з е м е ц. Что же? Искусство подчинять - не разделить ли его на две
части?
Т е э т е т. Как?
Ч у ж е з е м е ц. Причислив все явное в нем к искусству борьбы, а все
тайное - к искусству охоты.
Т е э т е т. Согласен.
Ч у ж е з е м е ц. Но конечно, было бы неразумным не разделить искусство
охоты на две части.
Т е э т е т. Скажи, как?
Ч у ж е з е м е ц. Различая в нем, с одной стороны, охоту за одушевленным
родом [вещей], а с другой - за неодушевленным.
Т е э т е т. Как же иначе? Если только существуют те и другие.
Ч у ж е з е м е ц. Ну как же не существуют? Охоту за неодушевленными
[вещами], не имеющую названия, за исключением некоторых частей водолазного
искусства и немногих других подобных, мы должны оставить в стороне, а охоту
за одушевленными существами назвать охотою за животными.
Т е э т е т. Пусть будет так.
Ч у ж е з е м е ц. Но не справедливо ли указать два вида охоты за животными
и один из них - за животными на суше, распадающийся на много видов и
названий, наименовать охотой за обитающими на суше, а все виды охоты за
плавающими животными - охотою за обитателями текучей среды?
Т е э т е т. Конечно.
Ч у ж е з е м е ц. Но ведь мы видим, что один разряд плавающих имеет
крылья, а другой живет в воде?
Т е э т е т. Как же не видеть?
Ч у ж е з е м е ц. Вся охота за родом крылатых у нас называется
птицеловством.
Т е э т е т. Конечно, называется так.
Ч у ж е з е м е ц. А охота за живущими в воде почти вся называется
рыболовством.
Те э т е т. Да.
Ч у ж е з е м е ц. Что же? Эту охоту в свою очередь не разделить ли мне на
две главные части?
Т е э т е т. На какие?
Ч у ж е з е м е ц. Одна производит ловлю прямо с места сетями, а другая -
посредством удара.
Т е э т е т. Как называешь ты их и в чем различаешь одну от другой?
Ч у ж е з е м е ц. Одну - так как все то, что имеет целью задержать
что-либо, заграждает этому выход, как бы его окружая,уместно назвать
заграждением...
Т е э т е т. Конечно.
Ч у ж е з е м е ц. А садки, сети, невода, тенета и тому подобное можно ли
назвать иначе как заграждениями?
Т е э т е т. Никак.
Ч у ж е з е м е ц. Стало быть, эту часть ловли назовем заградительной или
еще как-нибудь в этом роде.
Т е э т е т. Да.
Ч у ж е з е м е ц. А вид ловли, отличный от первого, который производится с
помощью ударов крюками и трезубцами, надо назвать одним общим именем -
ударной охоты. Или кто-нибудь, Теэтет, назовет это лучше?
Т е э т е т. Не станем заботиться об имени. Ведь и это вполне
удовлетворяет.
Ч у ж е з е м е ц. Но та часть ударной охоты, которая происходит ночью при
свете огня, у самих охотников получила, думаю я, название огневой.
Т е э т е т.Совершенно верно.
Ч у ж е з е м е ц. Вся же дневная часть, с крюками и трезубцами, называется
крючковой.
Т е э т е т. Да, это называется так.
Ч у ж е з е м е ц. Одна часть этой крючковой охоты, когда удар направлен
сверху вниз, потому что при ней главным образом идут в ход трезубцы, носит,
думаю я, название охоты с трезубцами.
Т е э т е т. Так, по крайней мере, называют ее некоторые.
Ч у ж е з е м е ц. Но остается еще один, так сказать, единственный вид.
Т е э т е т. Какой?
Ч у ж е з е м е ц. Такой, когда ударяют крюком в направлении,
противоположном первому, причем не в любое место, куда попало, как это
бывает при охоте с трезубцами, но каждый раз в голову и рот рыбы, которую
ловят; затем она извлекается снизу вверх с помощью удилищ из прутьев и
тростника. Каким именем, Теэтет, скажем мы, надо это назвать?
Т е э т е т.Я полагаю, что теперь найдено именно то, что мы недавно
поставили своей задачей исследовать.
Ч у ж е з о м е ц. Теперь, значит, мы с тобой не только согласились о
названии рыболовного искусства, но и получили достаточное объяснение самой
сути дела. Оказалось, что половину всех вообще искусств составляет
искусство приобретающее; половину приобретающего искусство покорять;
половину искусства покорять - охота; половину охоты - охота за животными;
половину охоты за животными - охота за живущими в текучей среде; нижний
отдел охоты в текучей среде - все вообще рыболовство; половину рыболовства
составляет ударная охота; половину ударной охоты - крючковая; половина же
этой последней - лов, при котором добыча извлекается после удара снизу
вверх, есть искомое нами ужение, получившее название в соответствии с самим
делом.
Т е э т е т. Во всяком случае, это достаточно выяснено.
Ч у ж е з е м е ц. Ну так не попытаться ли нам по этому образцу найти и что
такое софист?
Т е э т е т. Конечно.
Ч у ж е з е м е ц. Но ведь первым вопросом было: должно ли считать
удильщика-рыболова человеком обыкновенным, или же он знаток своего дела?
Т е э т е т. Да, таков был первый вопрос.
Ч у ж е з е м е ц. А теперь, Теэтет, сочтем ли мы нашего софиста человеком
обыкновенным или же во всех отношениях истинным знатоком?
Т е э т е т. Обыкновенным - ни в коем случае. Я ведь понимаю, что ты
считаешь: тот, кто носит это имя, должен, во всяком случае, таким и быть.
Ч у ж е з е м е ц. Выходит, нам следует признать его знатоком своего дела.
Т е э т е т. Но каким бы это?
Ч у ж е з е м е ц. Или, ради богов, мы не знаем, что один из этих мужей
сродни другому?
Т е э т е т.Кто кому?
Ч у ж е з е м е ц. Рыболов-удильщик - софисту.
Т е э т е т. Каким образом?
Ч у ж е з е м е ц. Оба они представляются мне в некотором роде охотниками.
Т е э т е т. Но какой охотой занимается другой? Про одного ведь мы
говорили.
Ч у ж е з е м е ц. Мы только что разделили всю охоту надвое, отделив ее
водную часть от сухопутной.
Т е э т е т. Да.
Ч у ж е з е м е ц. И мы рассмотрели всю ту ее часть, которая касается
плавающих, сухопутную же оставили без подразделения, сказав, что она
многовидна.
Т е э т е т. Совершенно верно.
Ч у ж е з е м е ц. Таким образом, до сих пор софист и удильщик-рыболов
вместе занимаются приобретающим искусством.
Т е э т е т. Это, по крайней мере, правдоподобно.
Ч у ж е з е м е ц. Но они расходятся, начиная с охоты за живыми существами:
один идет к морю, рекам и озерам, чтобы охотиться за обитающими в них
животными.
Т е э т е т. Как же иначе?
Ч у ж е з е м е ц. А другой - к земле и неким другим потокам, к изобильным
лугам богатства и юности, покорять обитающие там существа.
Т е э т е т. Что ты имеешь в виду?
Ч у ж е з е м е ц. В сухопутной охоте бывают две главные части.
Т е э т е т. Какие?
Ч у ж е з е м е ц. Одна - охота за ручными, другая - за дикими животными.
Т е э т е т. Разве существует охота за ручными животными?
Ч у ж е з е м е ц. Если только человек ручное животное. Считай, впрочем,
как тебе угодно: либо что вообще не существует ручных животных, либо что
есть какое-то другое ручное животное, а человек - животное дикое; или,
может быть, ты скажешь, что человек - ручное животное, но не признаешь
никакой охоты за людьми? Что из всего этого тебе понравится, это ты нам и
определи.
Т е э т е т. Но я думаю, чужеземец, что мы ручные животные, и утверждаю,
что существует охота за людьми.
Ч у ж е з е м е ц.Так разделим же и охоту за ручными животными надвое.
Т е э т е т.На каком основании?
Ч у ж е з е м е ц.Да определив разбой, увод в рабство, тиранию и военное
искусство - все в целом как одно, а именно как охоту насильственную.
Т е э т е т.Прекрасно.
Ч у ж е з е м е ц.С другой стороны, судейское искусство, искусство говорить
всенародно и искусство обхождения, также все в целом, определим как некое
искусство убеждать.
Т е э т е т.Верно.
Ч у ж е з е м е ц.Назовем же два рода искусства убеждать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134