Когда весь состав души был рожден в согласии с замыслом того, кто его
составлял, этот последний начал устроить внутри души все телесное и
приладил то и другое друг к другу в их центральных точках . И вот душа,
простертая от центра до пределов неба и окутывающая небо по кругу извне,
сама в себе вращаясь, вступила в божественное начало непреходящей и
разумной жизни на все времена. Притом тело неба родилось видимым, а душа -
невидимой, и, как причастная рассуждению и гармонии, рожденная
совершеннейшим из всего мыслимого и вечно пребывающего, она сама
совершеннее всего рожденного.
Она являет собою трехчастное смешение природ тождественного и иного с
сущностью, которое пропорционально разделено и слито снова и неизменно
вращается вокруг себя самого, а потому при всяком соприкосновении с вещью,
чья сущность разделена или, напротив, неделима, она всем своим существом
приходит в движение и выражает в слове, чему данная вещь тождественна и для
чего она иное, а также в каком преимущественно отношении, где, как и когда
каждое находится с каждым, как в становлении, так и в вечной
тождественности, будь то бытие или страдательное состояние. Это слово,
безгласно и беззвучно изрекаемое в самодвижущемся [космосе], одинаково
истинно, имеет ли оно отношение к иному или к тождественному. Но если оно
изрекается о том, что ощутимо, и о нем по всей душе космоса возвещает
правильно движущийся круг иного, тогда возникают истинные и прочные мнения
и убеждения; если же, напротив, оно изрекается о мыслимом предмете и о нем
с подает весть в своем легком беге круг тождественного, тогда необходимо
осуществляют себя ум и знание.
Если же кто на вопрос, внутри чего же возникает то и другое, назовет
какое-либо иное вместилище, кроме души, слова его будут всем чем угодно,
только не истиной И вот когда Отец усмотрел, что порожденное им, это
изваяние вечных богов, движется и живет, он возрадовался и в ликовании
замыслил еще больше уподобить [творение] образцу. Поскольку же образец
являет собой вечно живое существо, он положил в меру возможного и здесь
добиться сходства, но дело обстояло так, что природа того живого существа
вечна, а этого нельзя полностью передать ничему рожденному.
Поэтому он замыслил сотворить некое движущееся подобие вечности; устроил
небо, он вместе с ним творит для вечности, пребывающей в едином, вечный же
образ, движущийся от числа к числу, который мы назвали временем. о Ведь не
было ни дней, ни ночей, ни месяцев, ни годов, пока не было рождено небо, но
он уготовил для них возникновение лишь тогда, когда небо было устроено. Все
это - части времени, а "было" и "будет" суть виды возникшего времени, и,
перенося их на вечную сущность, мы незаметно для себя делаем ошибку. Ведь
мы говорим об этой сущности, что она "была", "есть" и "будет", но, если
рассудить правильно, ей подобает одно только "есть", между тем как "было" и
"будет" приложимы лишь к возникновению, становящемуся во времени, ибо и то
и другое суть движения. Но тому, что вечно пребывает тождественным и
неподвижным, не пристало становиться со временем старше или моложе, либо
стать таким когда-то, теперь или в будущем, либо вообще претерпевать что бы
то ни было из того, чем возникновение наделило несущиеся и данные в
ощущении вещи. Нет, все это - виды времени, подражающего вечности и
бегущего по кругу согласно [законам] числа. К тому же мы еще говорим, будто
возникшее есть возникшее и возникающее есть возникающее, а имеющее
возникнуть есть имеющее возникнуть и небытие есть небытие; во всем этом нет
никакой точности. Но сейчас нам недосуг все это выяснять.
Итак, время возникло вместе с небом, дабы, одновременно рожденные, они и
распались бы одновременно, если наступит для них распад; первообразом же
для времени послужила вечная природа, чтобы оно уподобилось ей, насколько
возможно. Ибо первообраз есть то, что пребывает целую вечность, между тем
как [отображение] возникло, есть и будет в продолжение целокупного времени.
Такими были замысел и намерение бога относительно рождения времени; и вот,
чтобы время родилось из разума и мысли бога, возникли Солнце, Луна и пять
других светил, именуемых планетами, дабы определять и блюсти числа времени.
Сотворив одно за другим их тела, бог поместил их, числом семь, на семь
кругов, по которым совершалось круговращение иного: Луну - на ближайший к
Земле круг, Солнце - на второй от Земли, Утреннюю звезду и ту звезду, что
посвящена Гермесу и по нему именуется,- на тот круг, который бежит
равномерно с Солнцем, но в обратном направлении. Оттого-то Солнце,
Гермесова звезда и Утренняя звезда поочередно и взаимно догоняют друг
друга.
Что касается прочих [планет] и того, где именно и по каким именно причинам
были они там утверждены, то все это принудило бы нас уделить второстепенным
вещам больше внимания, чем того требует предмет нашего рассуждения. Быть
может, когда-нибудь позднее мы займемся как следует и этим, если
представится досуг. Итак, после того как все [эти звезды], назначенные
участвовать в устроении времени, получили подобающее каждой из них
движение, после того как они, являя собою тела, связанные одушевленными
узами, стали живыми существами и уразумели порученное им дело, они начали
вращаться вдоль движения иного, которое наискось пересекает движение
тождественного и ему подчиняется; одни из них описывали больший круг,
другие меньший, притом по меньшим кругам они шли быстрее, по большим -
медленнее.
Однако под действием движения тождественного кажется, будто звезды, которые
идут быстрее, нагоняемы теми, которые идут медленнее, в то время как в
действительности дело обстоит наоборот, ведь движение тождественного
сообщает всем звездным кругам спиралеобразный изгиб по причине
противоположной устремленности двух [главных движений], а потому как раз та
[звезда], которая больше всего отстает от самого быстрого движения, по
видимости больше всего приближается к его скорости. Для того чтобы была
дана некая точная мера соотношений медленности и быстроты, с которыми
движутся они по своим восьми кругам, бог на второй от Земли окружности
возжег свет, который ныне мы называем Солнцем, дабы он осветил возможно
дальше все небо, а все живые существа, которым это подобает, стали бы
причастны числу, научаясь ему из вращения тождественного и подобного.
Таким образом и по таким причинам возникли ночь и день, этот круговорот
единого и наиразумнейшего обращения; месяц же - это когда Луна совершает
свой оборот и нагоняет Солнце, а год - когда Солнце обходит свой круг.
Что касается круговоротов прочих светил, то люди, за исключением немногих,
не замечают их, не дают им имен и но измеряют их взаимных числовых
отношений, так что, можно сказать, они и не догадываются, что эти
необозримо многочисленные и несказанно многообразные блуждания также суть
время. Однако же возможно усмотреть, что полное число времени полного года
завершается тогда, когда все восемь кругов, различных по скорости,
одновременно придут к своей исходной точке, соотносясь с мерой единообразно
бегущего круга тождественного. Вот как и ради чего рождены все звезды,
которые блуждают по небу и снова возвращаются на свои пути, дабы [космос]
как можно более уподобился совершенному и умопостигаемому живому существу,
подражая его вечносущей природе.
Итак, во всем вплоть до возникновения времени [космос] имел сходство с тем,
что отображал, кроме одного: он еще не содержал в себе всех живых существ,
которым должно было в нем возникнуть, и этим являл несоответствие
вечносущей природе. Но и это недостававшее бог решил восполнить, чеканя его
соответственно природе первообраза. Сколько и каких [основных] видов
усматривает ум в живом как оно есть, столько же и таких же он счел нужным
осуществить в космосе. Всего же их четыре: из них первый - небесный род
богов, второй - пернатый, плывущий по воздуху род, третий - водный,
четвертый - пеший и сухопутный род. Идею божественного рода бог в большей
части образовал из огня, дабы она являла взору высшую блистательность и
красоту, сотворил ее безупречно округлой, уподобляя Вселенной, и отвел ей
место при высшем разумении, велев следовать за этим последним; притом он
распределил этот род кругом по всему небу, все его изукрасив и тем создав
истинный космос.
Из движений он даровал каждому [богу] по два: во-первых, единообразное
движение на одном и том же месте, дабы о тождественном они всегда мыслили
тождественно, а во-вторых, поступательное движение, дабы они были подчинены
круговращению тождественного и подобного. Но остальных пяти движений он им
не придал, сделав этот род неподвижным и покоящимся, так чтобы каждый из
богов был, сколь возможно, совершенен. По этой причине возникли все
неподвижные звезды, являющие собой вочносущие божественные существа,
которые всегда тождественно и единообразно вращаются в одном и том же
месте; а меняющие свое место и, таким образом, блуждающие звезды возникли
как это было сказано раньше. Земле же, кормилице нашей, он определил
вращаться вокруг оси, проходящей через Вселенную, и поставил ее
блюстительницей и устроительницей дня и почти как старейшее и почтеннейшее
из божеств, рожденных внутри неба.
Что касается хороводов этих божеств, их взаимных сближений, обратного
вращения их кругов и забеганий вперед, а также того, какие из них сходятся
или противостоят друг другу и какие становятся друг перед другом в таком
положении по отношению к нам, что через определенные промежутки времени они
то скрываются, то вновь появляются, устрашая тех, кто не умеет расчислить
сроки, и посылая им знамения грядущего, говорить обо всем этом, не имея
перед глазами наглядного изображения, было бы тщетным трудом. Пусть поэтому
с нас будет достаточно сказанного, и рассуждение о природе видимых и
рожденных богов пусть па этом окончится. Повествовать о прочих божествах и
выяснять их рождение - дело для нас непосильное. Здесь остается только
довериться тем, кто говорил об этом прежде нас; раз говорившие сами были,
по их словам, потомками богов, они должны были отлично знать своих
прародителей. Детям богов отказать в доверии никак нельзя, даже если
говорят они без правдоподобных и убедительных доказательств, ибо, если они
выдают свой рассказ за семейное предание, приходится им верить, чтобы но
ослушаться закона.
Итак, мы примем и повторим их свидетельство о родословной этих богов: от
Геи и Урана родились Океан и Тефия, от этих двух - Форкий, Кронос с Реей и
все их поколение, от Кроноса и Реи - Зевс с Герой и все то, кого мы знаем
как их братьев и сестер, а уже от них - новое потомство. Когда же все боги
- как те, чье движение совершается на наших глазах, так и те, что являются
нам, лишь когда сами того пожелают,- получили свое рождение, родитель
Вселенной обращается к ним с такой речью: "Боги богов! Я - ваш демиург и
отец вещей, а возникшее от меня пребудет неразрушимым, ибо такова моя воля.
Разумеется, все то, что составлено из частей, может быть разрушено, однако
пожелать разрушить прекрасно слаженное и совершенное было бы злым делом. А
потому, хотя вы, однажды возникнув, уже не будете совершенно бессмертны и
неразрушимы, все же вам не придется претерпеть разрушение и получить в удел
смерть, ибо мой приговор будет для вас еще более мощной и неодолимой
связью, нежели то, что соединили при возникновении каждого из вас.
Теперь выслушайте, чему наставит вас мое слово. Доселе еще пребывают
нерожденными три смертных рода, а покуда они не возникли, небо не получит
полного завершения: ведь оно не будет содержать в себе все роды живых
существ, с а это для него необходимо, дабы оказаться достаточно
завершенным. Однако, если эти существа возникнут и получат жизнь от меня,
они будут равны богам. Итак, чтобы они были смертными и Вселенная воистину
стала бы Всем, обратитесь в соответствии с вашей природой к образованию
живых существ, подражая моему могуществу, через которое совершилось ваше
собственное возникновение. Впрочем, поскольку подобает, чтобы в них
присутствовало нечто соименное бессмертным, называемое божественным
[началом], и чтобы оно вело тех, кто всегда и с охотой будет следовать
справедливости и вам, я вручу вам семена и начатки созидания, а но в
остальном вы сами довершайте созидание живых существ, сопрягая смертное с
бессмертным, затем готовьте для них пропитание, кормите и взращивайте их, а
после смерти принимайте обратно к себе".
Так он молвил, а затем налил в тот самый сосуд, в котором смешивал состав
для вселенской души, остатки прежней смеси и смешал их снова примерно таким
же образом, но чистота этой смеси была уже второго или третьего порядка;
всю эту новую смесь он разделил па число душ, равное числу звезд, и
распределил их по о одной на каждую звезду. Возведя души на звезды как на
некие колесницы, он явил им природу Вселенной и возвестил законы рока, а
именно что первое рождение будет для всех душ установлено одно и то же,
дабы ни одна из них не была им унижена, и что теперь им предстоит,
рассеявшись, перенестись на подобающее каждой душе орудие времени и стать
теми живыми существами, которые из всех созданий наиболее благочестивы;
поскольку же природа человеческая двойственна, лучшим будет тот род,
который некогда получит наименование мужей. Когда же души будут по
необходимости укоренены в телах, а каждое тело станет что-то принимать в
себя, а что-то извергать, необходимо, во-первых, чтобы в душах зародилось
ощущение, общее им всем и соответствующее вынужденным впечатлениям;
во-вторых, чтобы зародился эрос, смешанный с удовольствием и страданием, а
кроме того, страх, гнев и все прочие [чувства], либо связанные с
названными, либо противоположные им;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134