Рассказ мой будет непривычен, но, раз вы сроднились с теми путями научения,
без которых но обойтись моим речам, вы последуете за мной.
Во-первых, каждому, разумеется, ясно, что огонь и земля, вода и воздух суть
тела, а всякое тело имеет глубину. Между тем любая глубина по необходимости
должна быть ограничена некоторыми поверхностями; притом всякая
прямолинейная поверхность состоит из треугольников. Однако все вообще
треугольники восходят к двум, из которых каждый имеет по одному прямому
углу и по два острых, но при этом у одного по обе стороны от прямого угла
лежат равные углы величиной в одну и ту же долю прямого угла, ограниченные
равными сторонами, а у другого - неравные углы, ограниченные неравными
сторонами. Здесь-то мы и полагаем начало огня и всех прочих тел, следуя в
этом вероятности, соединенной с необходимостью; те же начала, что лежат еще
ближе к истоку, ведает бог, а из людей разве что тот, кто друг богу. Теперь
должно сказать, каковы же те четыре рожденных тела, прекраснейшие из всех,
которые не подобны друг другу, однако способны, разрушаясь, друг в друга
перерождаться. Если нам удастся попасть в точку, у нас в руках будет истина
о рождении земли и огня, а равно и тех [стихий], что стоят между ними как
средние члены пропорции. Тогда мы никому не уступили бы в том, что нет
видимых тел более прекрасных, чем эти, притом каждое из них прекрасно в
своем роде.
Поэтому надо приложить старания к тому, чтобы привести в соответствие
четыре отличающихся красотой рода тел и доказать, что мы достаточно
уразумели их природу. Из двух названных раньше треугольников равнобедренный
получил в удел одну природу, тогда как неравнобедренный - бесчисленное их
множество. Из этого множества нам должно избрать наилучшее, если мы хотим
приступить к делу надлежащим образом. Что ж, если кто-нибудь выберет и
назовет нечто еще более прекрасное, предназначенное для того, чтобы
создавать эти [четыре тела], мы подчинимся ему не как неприятелю, но как
другу; нам же представляется, что между множеством треугольников есть один,
прекраснейший, ради которого мы оставим все прочие, а именно тот, который в
соединении с подобным ему образует третий треугольник - равносторонний.
Обосновывать это было бы слишком долго (впрочем, если бы кто изобличил нас
и доказал обратное, мы охотно признали бы его победителем). Итак, нам
приходится отдать предпочтение двум треугольникам как таким, из которых
составлено тело огня и [трех] прочих тел: один из них равнобедренный, а
другой таков, что в нем квадрат большой стороны в три раза больше квадрата
меньшой. Но мы обязаны более четко определить одну вещь, о которой прежде
говорилось неясно. В самом деле, нам казалось, будто все четыре рода могут
последовательно перерождаться друг в друга, но такая видимость была с
неправильной. Ведь четыре рода действительно рождаются из выбранных нами
треугольников: три рода слагаются из одного и того же неравнобедренного
треугольника и только четвертый род - из равнобедренного, а значит, но все
роды могут разрешаться друг в Друга и рождаться один из другого путем
соединения большого количества малых [величин] в малое количество больших,
и обратно. Если это и возможно, то лишь для вышеназванных первых трех
[родов], ведь коль скоро все они произошли из единой [основы], то при
разрушении более крупных [тел] из их [частей] составится множество малых,
принимающих свойственные им очертания; и, напротив, если разъять много л
малых [тел] на отдельные треугольники, они образуют единое количество
однородной массы, из которой возникнет единое большое [тело] иного вида.
Вот как обстоит дело с их переходом друг в друга.
Следующей нашей задачей будет изложить, какой вид имеет каждое тело и из
сочетания каких чисел оно рождается. Начнем с первого вида, состоящего из
самых малых частей: его первоначало - треугольник, у которого гипотенуза
вдвое длиннее меньшего катета. Если такие треугольники сложить, совмещая их
гипотенузы, и повторить такое действие трижды, притом так, чтобы меньшие
катеты и гипотенузы сошлись в одной точке как в своем центре, то из
шестикратного числа треугольников будет рожден один, и он будет
равносторонним. Когда же четыре равносторонних треугольника окажутся
соединенными в три двугранных угла, они образуют один объемный угол, а
именно такой, который занимает место вслед за самым тупым из плоских углов.
Завершив построение четырех таких углов, мы получаем первый объемный вид,
имеющий свойство делить всю описанную около него сферу па равные и подобные
части.
Второй вид строится из таких же исходных треугольников, соединившихся в
восемь равносторонних треугольников и образующих каждый раз из четырех
плоских углов по одному объемному; когда таких объемных углов шесть, второе
тело получает завершенность.
Третий вид образуется из сложения ста двадцати исходных треугольников и
двенадцати объемных углов, каждый из которых охвачен пятью равносторонними
треугольными плоскостями, так что все тело имеет двадцать граней, являющих
собой равносторонние треугольники. На этом порождении и кончилась задача
первого из первоначал. Но равнобедренный треугольник породил природу
четвертого [вида], и притом так, что четыре треугольника, прямые углы
которых встречались в одном центре, образовывали квадрат; а из сложения
шести квадратов возникало восемь объемных углов, каждый из с которых
гармонично охватывается тремя плоскими прямыми углами. Составившееся таким
образом тело имело очертания куба, наделенного шестью квадратными плоскими
гранями. В запасе оставалось еще пятое многогранное построение, его бог
определил для Вселенной и прибегнул к нему в качестве образца. Если бы
теперь кто-нибудь, тщательно обдумывая все сказанное, задался вопросом,
следует ли допустить бесчисленные космосы или ограниченное их число, ему
пришлось бы заключить, что вывод относительно неограниченности этого числа
позволительно делать разве что ii тому, кто сам очень ограничен, и притом в
вопросах, которые следовало бы знать. Если, однако, поставить иной вопрос -
существует ли один космос или их на самом деле пять, то здесь, естественно,
причин для затруднения было бы куда больше. Что касается нас, то мы,
согласно правдоподобным словам и указаниям бога, утверждаем, что существует
один космос; но другой, взглянув на вещи иначе, составит себе, пожалуй,
иное мнение. Как бы то ни было, оставим этот вопрос и начнем разделять
роды, только что рожденные в нашем слове, на огонь, землю, воду и воздух.
Земле мы, конечно, припишем вид куба, ведь из всех четырех родов наиболее
неподвижна и пригодна о к образованию тел именно земля, а потому ей
необходимо иметь самые устойчивые основания.
Между тем не только из наших исходных треугольников равнобедренный, если
взять его как основание, по природе устойчивее неравностороннего, но и
образующийся из сложения двух равнобедренных треугольников квадрат с
необходимостью более устойчив, нежели равносторонний треугольник, причем
соотношение это сохраняет силу как для частей, так и для целого. Значит, мы
не нарушим правдоподобия, если назначим этот удел земле, а равно и в том
случае, если наименее подвижный из остальных видов отведем воде, наиболее
подвижный - огню, а средний - воздуху; далее, наименьшее тело - огню,
наибольшее - воде, а среднее - воздуху, и, наконец, самое остроугольное
тело - огню, следующее за ним - воздуху, а третье - воде. Но из всех
вышеназванных тел наиболее подвижно по природе своей и по необходимости то,
у которого наименьшее число оснований, ибо оно со всех сторон имеет
наиболее режущие грани и колющие углы, а к тому же оно и самое легкое, коль
скоро в его состав входит наименьшее число исходных частей. То тело,
которое обладает такими же свойствами, но второго порядка, и место займет
второе, а то, которое обладает третьим порядком этих свойств,- третье.
Пусть же объемный образ пирамиды и будет, в согласии со справедливым
рассуждением и с правдоподобием, первоначалом и семенем огня; второе по
рождению тело мы назовем воздухом, третье же - водой. Но при этом мы должны
представить себе, что все эти [тела] до такой степени малы, что единичное
[тело] с каждого из перечисленных родов по причине своей малости для нас
невидимо, и лишь складывающиеся из их множеств массы бросаются нам в глаза.
Что же касается их количественных соотношений, их движений и вообще их сил,
то бог привел все это в правильную соразмерность, упорядочивая все
тщательно и пропорционально, насколько это допускала позволившая себя
переубедить природа необходимости.
Исходя из всего того, что было сказано выше об этих четырех родах, дело
наиболее правдоподобно можно описать следующим образом. Когда земля
встречается с огнем и бывает рассеяна его остротой, она несется, распадаясь
либо в самом огне, либо в толще воздуха или воды, если ей придется там
оказаться, покуда ее частицы, повстречавшись друг с другом, не соединятся
сызнова, чтобы она опять стала землей: ведь она не может принять иную
форму. Напротив, вода, дробимая огнем или воздухом, позволяет образоваться
одному телу огня и двум воздушным телам, равно как и осколки с одной
рассеченной части воздуха могут породить из себя два тела огня. Но и
наоборот, когда малая толика огня, оказавшись в больших толщах воздуха,
воды или земли, подхватывается их движением, сокрушается в борьбе и
дробится, два тела огня сплачиваются в единый вид воздуха; или когда воздух
претерпевает насилие и разрушение, из двух его тел с половиной оказывается
составлен один цельный вид воды. И вот что еще нам нужно принять в расчет:
когда какой-либо иной род, охваченный огнем, рассекается лезвиями его
граней и остриями его углов, этому роду достаточно принять природу огня,
чтобы его дробление прекратилось, ибо никакой подобный и тождественный
самому себе род не может ни понудить к изменениям такой же род, ни принять
от него какие-либо изменения. Но до тех пор пока нечто, оказавшись слабее
чего-то иного, ведет с этим иным неравную борьбу, оно продолжает
разрушаться.
Поэтому, если немногочисленные и меньшие тела, окруженные многочисленными и
большими, дробятся и уничтожаются ими и в то же время готовы соединиться в
вид возобладавшего [тела], их уничтожение прекратится, с тем чтобы либо из
огня родился воздух, либо из воздуха - вода; но, если они сойдутся вместе и
схватятся с каким-либо из остальных родов, они не перестанут разрушаться,
пока не произойдет одно из двух: либо они, вконец теснимые и разрушающиеся,
спасутся бегством к тому, что им сродно, либо, уступив в борьбе, начнут
сплачиваться воедино, уподобляясь возобладавшему роду, и останутся вместе с
ним Претерпевая это, все роды, без сомнения, меняются с местами, ибо, если
их массы в силу движения Восприемницы распределяются в пространстве
отдельно друг от друга, тогда то, что утратило собственное подобие и
восприняло чужое, при каждом сотрясении отбрасывается в область того, чему
эти роды уподобились. Таковы причины, определившие собой рождение тел
беспримесных и первичных. Но если внутри этих [основных] видов выявились
еще дальнейшие родовые различия, виной этому способ построения обоих
исходных [треугольников]: дело в том, что последние первоначально являлись
на свет не с единообразными для каждого рода размерами, но то меньшими, то
более крупными, и разных по величине треугольников было ровно столько,
сколько родов различается ныне внутри [основных] видов. Сочетание их между
собой и с другими треугольниками дало беспредельное многообразие,
созерцателем которого надлежит стать любому, кто вознамерится изречь о
природе правдоподобное слово.
Что касается движения и покоя, точнее, того, как и при каких условиях они
возникают, то, но придя здесь к согласию, мы встретим в дальнейшем нашем
рассуждении немало помех. Кое-какие замечания тут уже были сделаны, но
сейчас нам необходимо добавить к сказанному вот что: внутри того, что
однородно, движения быть не может. Ведь трудно, вернее сказать, невозможно
представить себе движимое без движущего или, напротив, движущее без
движимого, а движение немыслимо без того и другого; между тем никак нельзя
движущему и движимому быть однородным. Итак, раз и навсегда отнесем покои к
однородному, а движение - к тому, что совсем не однородно. Причина же
отклонений - это неравенство; а как родилось это неравенство, мы уже
описали. Остается необъясненным, почему тела, распределившись по родам, не
прекращают взаимопересекающегося движения и перемещения? Скажем же и об
этом.
Дело в том, что круговращение Вселенной, включающее в себя эти роды, по
причине своей закругленности и природного стремления замкнуться на себе все
сжимает и не позволяет ни одной части пространства остаться пустой. Огонь
имеет наибольшую способность во все внедряться, воздух непосредственно за
ним следует, ибо занимает второе место по тонкости своих частиц, и так
далее; ведь то, что образовалось из самых крупных частиц, имеет в своем
составе больше всего оставшегося между частями пустого места, а то, что
возникло из самых мелких частиц,- меньше всего. Значит, когда происходит
сжимание, меньшие тела втискиваются в промежутки между большими: и вот
когда они оказываются рядом, так что меньшие силятся расторгнуть связь
между большими, а большие сводят воедино меньшие, происходит перемещение их
всех либо вверх, либо вниз к своим местам. с Ведь каждое тело, меняя свою
величину, меняет и свое местоположение. Таким-то образом и под действием
таких-то причин обеспечивается беспрестанное воспроизведение
неоднородности, а уж она в свою очередь поддерживает и постоянно будет
поддерживать вечное движение тел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134