Отец Дины напрямик отказался продать свой магазин агентам Сафрара или работать под началом алчного торговца и следовать его указаниям. Вскоре после этого на магазинчик напали хулиганы, вооруженные металлическими прутьями, дубинками, а один даже мечом, и разрушили все, что могли. Пытавшиеся защитить свое хозяйство отец и братья Дины были забиты до смерти. Вскоре умерла и её мать, не выдержавшая потрясения.Какое-то время Дине ещё удавалось жить на скромные сбережения семьи, но когда и они стали подходить к концу, она зашила все, что у неё ещё оставалось, в подкладку своих одежд и оплатила себе место в фургоне, отправляющемся в Ар. Девушке не повезло: караван попал в засаду, устроенную кассарами, и сама она, конечно, оказалась у них в руках.— Ты бы хотела снова открыть магазин? — спросил я у Дины.— У меня нет на это денег, — ответила она.— Ну, кое-что у меня есть, — сказал я, доставая из кармана горсть своих совсем не драгоценных камней, и высыпал их на стол.Подбрасывая их на ладони, она весело рассмеялась.— Я кое-что понимаю в камнях, — призналась она. — Видела их в фургонах Альбрехта и Камчака. А здесь драгоценностей едва ли на серебряную монету.— Я заплатил за них золотой, — обиженно произнес я.— Но ведь ты купил их у тачака… — пожала она плечами.— Да, — признался я.— Мой дорогой Тэрл Кэбот, — ласково произнесла девушка. — Ах, мой дорогой доверчивый Тэрл Кэбот… — Она посмотрела на меня, и глаза её погрустнели. — Но если бы даже у меня были деньги на открытие магазина, это бы означало лишь то, что люди Сафрара придут сюда снова.Я промолчал. Думаю, она была абсолютно права.— А этих камней достаточно, чтобы оплатить проезд до Ара? — поинтересовался я.— Нет, — покачала она головой. — Но я в любом случае предпочла бы остаться в Тарии. Здесь мой дом.— На что же ты живешь?— Я готовлю для богатых женщин: торты, пирожные, пироги — все, что они не доверяют готовить своим рабыням.Я рассмеялся.Затем, отвечая на вопрос девушки, я рассказал ей о причинах, приведших меня в Тарию: о необходимости выкрасть довольно ценную вещь у Сафрара, которую он сам незадолго до этого украл у тачаков.Это пришлось ей по душе, как, думаю, порадовало бы её все, что шло вразрез с интересами торговца, вызывающего у неё непреодолимую ненависть.— Это действительно все, что у тебя есть? — спросила она, указывая на пригоршню камней.— Да, — ответил я.— Бедный, бедный воин, — пожалела она меня с улыбкой. — У тебя даже нет денег, чтобы купить какую-нибудь захудалую рабыню.— Это верно, — признался я.Она задорно рассмеялась, отбросила с лица вуаль и встряхнула головой, рассыпая по плечам густые волосы.— Я всего лишь бедная простая женщина, — сказала она, протягивая ко мне руки, — но, может быть, я смогу что-нибудь для тебя сделать?Я взял её за руки, притянул к себе и заключил в объятия.— Ты очень красива.Еще четыре дня я жил у девушки, и ежедневно, один раз утром, а второй — вечером, она неторопливо прохаживалась со мной мимо городских ворот Тарии, чтобы проверить, столь ли тщательно охраняются они стражниками, сколь ожидалось. К моему разочарованию, охранники продолжали внимательно проверять каждого выходящего из города, требуя присутствия свидетелей для установления их личности и доказательства их рода занятий, и обыскивать фургоны. При малейшем сомнении человека задерживали и препровождали для допроса к начальнику охраны. Вне себя от злости я увидел, что, однако, все люди, входящие в город, и въезжающие в него фургоны пропускались беспрепятственно: стражники едва удостаивали их взглядом.Мы с Диной не вызывали к себе внимания охранников: волосы у меня были черными и шел я в одеянии булочника рядом с местной женщиной.По улицам нередко проходили глашатаи, оповещавшие граждан о необходимости меня изловить и описывающие мои приметы.В один из дней в магазин ввалились два охранника, обыскивающих, как я догадался, все здания в городе. При их появлении я немедленно выбрался из дома через окно, выходящее во внутренний двор, и, поднявшись по стене на соседнее здание, затаился на крыше. Когда в доме все успокоилось, я вернулся тем же путем.Признаться, уже в тот первый раз, когда я увидел её в фургоне Камчака, Дина понравилась мне; думаю, я вызвал у неё ту же реакцию. Это была действительно прекрасная женщина, умная и славная, ласковая и храбрая. Я восхищался ею и боялся за нее. Я знал, хотя мы никогда об этом не говорили, что она совершенно добровольно пошла на риск, укрывая меня в своем доме. Вполне возможно, я погиб бы уже в первый день своего нового пребывания в Тарии, если бы Дина не узнала меня, не пошла следом и в трудную для меня минуту храбро не стала бы на мою сторону.Размышляя о ней, я в полной мере начал отдавать себе отчет в том, насколько ошибочны суждения горианцев относительно вещей, связанных с кастовой принадлежностью. Каста булочников, к примеру, не принадлежит к категории высших, от которых, согласно общепринятому мнению, ожидаются проявления благородства и тому подобных вещей. И тем не менее разве отец и старшие братья девушки не встали против превосходящего их численностью противника на защиту своего крохотного магазинчика? А разве эта девушка, совершенно одна, безоружная, с храбростью, которой далеко не всегда ожидаешь даже от многих воинов, разве она не бросилась мне на помощь, не раздумывая, не требуя для себя ничего взамен, разве она не дала мне пристанища в своем доме, не предоставила в мое распоряжение все свои силы, умение, знание города — все, что у неё имелось?Когда Дина уходила по делам, приобретая продукты для своих заказчиков, — обычно рано утром и поздно вечером, — я оставался в комнатах над магазином. Здесь, в одиночестве, я много размышлял над всем, что было связано с яйцом Царствующих Жрецов и домом Сафрара. Придет время, я выберусь из города — пусть только немного все успокоится, вернусь к фургонам кочевников, возьму своего тарна и ещё поборюсь за яйцо. Я, однако, не строил для себя больших иллюзий насчет успеха этой почти безнадежной авантюры. Все это время я пребывал в постоянном страхе оттого, что серолицый человек-тот самый, с зелеными, как трава, глазами — прилетит на тарне в Тарию, и прежде чем я смогу начать действовать, заберет с собой золотой шар, ради которого подвергались смертельной опасности и заплатили жизнью столько людей.Иногда, прогуливаясь по улицам, мы с Диной поднимались на высокие городские стены, чтобы посмотреть на подступающие к городу бескрайние степи. В мирное время, когда город не подвергался осаде, подниматься на городские стены и прогуливаться по их галереям, достигающим ширины в тридцать футов, не возбранялось всем желающим.— Ты выглядишь озабоченным, Тэрл Кэбот, — глядя вдаль, заметила стоящая рядом со мной Дина.— Так и есть, Дина, — признался я.— Ты опасаешься, что вещь, которую ты ищешь, исчезнет из города прежде, чем ты сумеешь её отыскать?— Совершенно верно.— Ты хочешь добыть её сегодня вечером?— Попробую.Она не хуже меня знала, что тщательные проверки всех покидающих город продолжаются, как знала и то, что каждый день, каждый час, проведенный мной в Тарии, работает против меня.— Я очень хочу, чтобы тебе повезло, — сказала она.Я положил руку ей на плечо, и мы заглянули за внешний парапет.— Смотри, вон, видишь, едет фургон какого-то торговца, — вслух размышлял я. — Сидящий в нем человек сейчас совершенно свободен и волен ехать, куда пожелает.— Тачаки ушли, — задумчиво сказала Дина и, помолчав, добавила: — Я буду скучать по тебе, Тэрл Кэбот.— Мне тоже будет очень не хватать тебя, Дина, — ответил я.Не торопясь уходить, мы ещё долго стояли вместе. Время близилось к полудню.Мы стояли на стене неподалеку от центральных ворот Тарии, через которые я вошел в город четыре дня назад, утром следующего дня после ухода тачакских фургонов, взявших направление на хребты Та-Тасских гор, за которыми несла свои воды могучая Тасса.Я с завистью смотрел на медленно приближающийся фургон какого-то одинокого торговца — большой и, очевидно, тяжелый, покрытый запыленным серым брезентом. Тянул фургон не один тарларион, как это обычно распространено среди мелких торговцев, а четверка черно-бурых босков.— Каким образом ты хочешь выбраться из города? — спросила Дина.— По веревке, — кивнул я на стену. — И уйду пешком.Она снова перегнулась через парапет и окинула скептическим взглядом сотню футов совершенно гладкой каменной стены, которая отделяла нас от земли.— Чтобы спуститься, потребуется время, — сказала она, — а после захода солнца стены регулярно патрулируются охранниками и освещаются факелами. К тому же ты собираешься идти пешком… Ты знаешь, что у нас, в Тарии, есть охотничьи слины?— Знаю, — ответил я.— Жаль, что у тебя нет быстроногой каийлы. Ты смог бы попробовать среди бела дня на полной скорости проскочить мимо городских стражников и удрать по степи, пока охранники, опомнившись, бросились бы вдогонку.— Даже если бы мне удалось разжиться каийлой или хотя бы тарларионом, — с сомнением покачал я головой, — у них все равно есть тарнсмены.— Это верно, — согласилась Дина.Для тарнсменов, конечно, не составит никакого труда отыскать в открытой степи одинокого наездника. Чтобы поднять их в воздух, потребуются считанные минуты, даже если при этом придется собирать тарнсменов по пага-тавернам, городским общественным баням или игровым залам, где наемники сейчас наверняка тратят свои деньги, к удовольствию владельцев этих заведений, которые сейчас неплохо наживаются. По-видимому, через несколько дней, когда тарнсмены опухнут от безделья и, главное, деньги этих наемников подойдут к концу, Ха-Кил соберет своих головорезов и улетит с ними из города. Я, конечно, не мог ждать ещё несколько дней, не зная к тому же, сколько Ха-Кил позволит своим людям расслабляться и сколько времени у него уйдет на подведение окончательного расчета с Сафраром и подготовку к отлету.Тяжелый фургон торговца уже медленно подъезжал к центральным городским воротам.Я с тоской посмотрел в ту сторону, где скрылись за горизонтом фургоны тачаков. Вот уже пять дней, как они ушли. Мне казалось поистине странным, что Камчак — решительный, непоколебимый в своей твердости Камчак, гордость тачаков — так скоро отказался от осады города, пусть даже её продолжение не принесло бы ожидаемых результатов. Тем не менее я не мог отказать ему в определенной мудрости: отвести своих людей в условиях, когда сложившаяся ситуация вполне могла не только не принести успеха, но и, учитывая беззащитность фургонов и босков перед наездниками на тарнах, наоборот, привести к худшему. Да, он поступил мудро. Но как, должно быть, тяжело было Камчаку увести фургоны от Тарии, оставляя Катайтачака неотомщенным, а Сафрара — победителем. Это было, с его стороны, несомненно неординарным поступком. Я бы скорее ожидал видеть Камчака здесь, у стен Тарии, верхом на каийле, с колчаном стрел за спиной, до самого наступления жестоких зимних холодов, с наступлением которых тачаки наконец повернули бы своих босков от этого неприступного города с его непреодолимыми стенами и неоскверненными ногами захватчиков улицами — от этой не знающей поражения Тарии.Мои мысли были прерваны донесшимися снизу препирательствами между раздраженным стражником и протестующе кричащим владельцем фургона. Я выглянул из-за парапета и с невольной улыбкой увидел, что, очевидно, его тяжело груженная неповоротливая повозка зацепилась правым колесом за чугунные петли городских ворот и громоздкий фургон опасно накренился, совершенно загородив проезд.Погонщик соскочил с фургона и, горестно обхватив голову руками, запричитал над своим колесом.Затем, пнув повозку, он подставил плечо под колесную ось и попытался развернуть фургон. Задача, как и следовало ожидать, оказалась для него непосильной.Происшествие забавляло наблюдавших за ним стражников и нескольких находившихся здесь же прохожих, сгрудившихся у ворот понаблюдать за действиями незадачливого погонщика. Но тут вышедший из себя офицер охраны приказал нескольким из своих людей подставить плечи под ось, сдвинуть её и немедленно освободить проезд. Но даже охранникам вместе с извозчиком не удалось развернуть фургон. Становилось очевидным, что без рычага здесь не обойтись.Мне показалось что-то в этой аварии фальшивым, подстроенным нарочно. Дина, посмеиваясь, наблюдала за суматохой у ворот. Извозчик, казалось, совсем потерял голову: заламывая руки, он бегал между собравшимися и, не обращая внимания на гневные окрики офицера, лишь ещё больше мешал помогающим ему людям.В этот момент я заметил едва различимые вдали силуэты всадников.Теперь уже все стоящие на городских стенах стражники, как, впрочем, и поднявшиеся сюда для прогулки парочки, внимательно наблюдали за тщетными усилиями двух десятков суетящихся вокруг накренившегося фургона людей.Я снова посмотрел вниз. Торговец оказался довольно молодым парнем, крепко сбитым, со светлыми волосами. Что-то в его облике показалось мне знакомым.Всадники вдали стали более различимыми. Они стремительно приближались к главным воротам Тарии.Я стиснул Дину в объятиях.— Здесь что-то не так! — сказала она с тревогой.Я шепнул на ухо:— Немедленно возвращайся домой и хорошенько запри все двери. И носа не показывай на улицу!— Я ничего не понимаю, — пробормотала она. — О чем ты?— Давай без всяких вопросов! — приказал я. — Делай, как я говорю!— Но, Тэрл…— Быстрее!— Ты делаешь мне больно! — воскликнула она, высвобождаясь из моих объятий.Посмотрев в степь, она тоже заметила всадников в облаке пыли. Руки её невольно поднялись к лицу, глаза широко раскрылись в ужасе.— Сейчас здесь будет битва, — убедительно сказал я. — Беги!Я быстро поцеловал её и подтолкнул к ведущим со стены ступеням. Она машинально сделала пару шагов и остановилась.— А как же ты? — обернулась она.— Беги отсюда! — рявкнул я.И Дина стремглав бросилась вниз по ступеням.Под свободной туникой булочника к левому плечу у меня был привязан короткий меч, а на поясе спрятана кайва, сверху все это прикрывал легкий плащ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50