— Вы предостерегли его? Но от чего?
— От переутомления, — спокойно ответил доктор. — Я установил у него симптомы сердечного заболевания. После всего того, что он мне рассказал, я должен был признать, что он вел утомляющую жизнь, и предостерег его от чрезмерной деятельности. Его сердце для этого было слишком слабым.
- Боже мой, — вырвалось у. Аллердайка. — А я всегда считал его здоровейшим человеком на свете.
— Готов вам поверить в этом, — сказал доктор. — Несведущие люди порой не замечают того, что видит опытный глаз врача. А вот вам и доказательство правдивости моих слов.
И с этими словами доктор указал на мертвеца. Аллердайк снова посмотрел на труп. На самом же деле его взгляд устремился в пустоту — он задумался над тем, что ему пришлось только что услышать.
— Значит, вы полагаете, что он умер естественной смертью? — спросил он неожиданно, обращаясь к врачу. — Вы не думаете, что здесь скрывается что-либо иное?
Доктор спокойно покачал головой.
— Я думаю, что он умер именно от болезни, которую я установил у него, — подтвердил он. — А именно, от болезни сердца. Вы видите, смерть настигла его неожиданно. Он снимал ботинки. Он напрягся — при его полноте это напряжение оказалось роковым. Он почувствовал слабость, откинулся назад на спинку кресла и умер.
— И умер, — машинально повторил Аллердайк. — А что теперь? Что следует теперь предпринять? — спросил он. — Я полагаю, что вы более меня сведущи в том, что следует в таких случаях предпринять.
— По делу о его смерти будет произведено дознание, — ответил врач. — Если вам угодно, я дам за вас требующиеся показания, я пробуду еще несколько дней в Гулле и могу изложить то, чему я был свидетелем. Но все это потом, а сейчас я рекомендую вам обратиться к управляющему отелем, а затем послать за кем-нибудь из местных врачей. Затем надо будет положить труп. Я быстро оденусь и буду в вашем распоряжении.
— Право, я очень признателен вам, — сказал Аллердайк. — Это очень любезно с вашей стороны. С кем имею честь говорить?
— Меня зовут Лиденберг, — ответил незнакомец. —- Я потом вручу вам свою карточку. А с кем я имею честь говорить?
Аллердайк передал ему визитную карточку.
— Меня зовут Маршалл Аллердайк, — ответил он. — Я двоюродный брат покойного и клянусь вам, что никогда не мог предполагать, что найду его в таком состоянии. Я никогда не слышал о малейшей слабости — напротив, я всегда считал его совершенно здоровым и крепким человеком.
— Итак, вы пригласите еще одного врача? — спросил Лиденберг. — Для вас это во всяком случае будет успокоением.
— Да, я позабочусь об этом, — ответил Аллердайк и обратился к швейцару, который словно прирос к полу. — Послушайте, я не хочу вызывать излишних толков. Разбудите управляющего и приведите его сюда. Затем вызовите моего шофера и пошлите его за врачом — вы знаете кого-либо из лучших врачей
города?
— Примерно в десяти минутах ходьбы от отеля живет доктор Орвин, — ответил швейцар. — Обычно мы вызываем его. Я немедленно пошлю за ним.
— Прекрасно, — сказал Аллердайк, — но прежде пошлите за моим шофером — он мне нужен. И поставьте его в известность о том, что произошло.
Он выждал, не спуская глаз с трупа, пока в коридоре не послышались торопливые шаги Гаффнея. Затем он подал знак, чтобы тот вошел в комнату.
— Гаффней, — сказал он, — вы видите, как обстоят дела. Джемс — мертв, я нашел его в этом кресле — он умер несколько часов тому назад. Врач, живущий в соседней комнате, — мне кажется, что он иностранец, — полагает, что с ним случился сердечный удар... Я послал за вторым врачом. В ожидании его я хотел бы обыскать вещи своего брата и поэтому нуждаюсь в вашей помощи. Все, что мы найдем при нем из ценных вещей и бумаг, мы сложим в этот портфель.
Спокойно и систематически они принялись за работу, словно в комнате не было покойника. Маршалл Аллердайк был человеком устойчивых привычек и ничего не делал без определенных причин и цели. Быть может, его кузен в самом деле скончался от болезни сердца, — быть может, смерть вызвала какая-то другая, преступная причина, — во всяком случае Аллердайк считал необходимым выяснить, что имел при себе его кузен в момент смерти.
На туалетном столике лежал маленький чемодан, и Аллердайк извлек его содержимое. Там лежало немного вещей — шелковый платок, дорожная кепка, пара книжек, несколько иностранных газет, польский словарь и целый ряд мелочей, обычно приобретаемых путешественниками на память. Все эти веши Аллердайк выложил на стол, в то время как Гаффнею он приказал опорожнить карманы покойного.
Гаффней не обнаружил ничего примечательного. Часы с цепочкой, ряд мелкихпринадлежностей, имеющихся в кармане любого мужчины — ключи, монокль, кошелек с деньгами, бумажник, в котором лежали на весьма крупную сумму английские и иностранные банкноты, записная книжка — и все.
Аллердайк бегло осмотрел эти предметы и сложил их в портфель.
— Это все, — сказал Гаффней. — Я осмотрел все карманы.
Аллердайк запер портфель и принялся за осмотр чемодана, стоявшего у постели. Вскоре появился успевший одеться доктор Лиденберг, а за ним и напуганный управляющий в сопровождении пожилого господина, оказавшегося доктором Орвином.
После того как труп Аллердайка положили на кровать, оба врача стали о чем-то совещаться вполголоса. Аллердайк отвел управляющего в сторону.
— Вы видели вчера моего кузена при прибытии? — спросил он.
— Я его видел несколько позже, — ответил тот. - Мне пришлось говорить с ним во время ужина. Он осведомился, всегдали дежурит внизу швейцар. Он сказал, что ожидает друга, который может прибыть в любое время ночи. Это были, должно быть, вы?
— Совершенно верно, — ответил Аллердайк. — А как он выглядел в этот час? В котором часу вы говорили с ним?
— Это было около десяти часов вечера, — ответил управляющий. — Как он выглядел? Мне показалось, что он здоров и бодр телом и душой. Я был очень изумлен, когда мне сообщили о его смерти. Мне редко доводилось видеть такого здорового человека. Казалось, что...
Пожилой доктор приблизился к Аллердайку.
— После всего того, что мне сообщил доктор Лиденберг и после осмотра трупа — разумеется, самого поверхностного, — у меня также нет сомнений в том, что мистер Аллердайк умер от удара, — сказал он. — Более подробные данные даст судебное следствие — быть может, придется учинить вскрытие. Покойный был вашим родственником?
— Я его кузен, — ответил Маршалл. На мгновение он задумался, а затем решил спросить: — Скажите, вы не допускаете, что здесь налицо отравление?
Доктор Орвин сжал губы и внимательно посмотрел на задавшего вопрос.
— Вы полагаете, что он сам отравился? — спросил он.
— Он сам или кто-либо другой его отравил, — ответил Аллердайк. Потом сказал более уверенным тоном: — Я не понимаю этой ссылки на болезнь сердца. Он был сильным и энергичным мужчиной — полным энергии и жизнерадостности. Во всяком случае, я бы желал внести ясность в происшедшее.
— Вскрытие внесет полную ясность, — пробормотал доктор Орвин. — Он обернулся к своему коллеге и добавил: — Если вы на некоторое время оставите нас наедине, то мы сможем провести более тщательный осмотр и затем сообщить вам более исчерпывающие сведения.
Аллердайк выразил свое согласие. В сопровождении управляющего и Гаффнея он вышел из комнаты. Он захватил с собой маленький портфель, в котором были сложены вещи покойного Джемса.
Глава 3
ЗОЛОТАЯ ПРЯЖКА
Покинув комнату, Аллердайк обратился с просьбой к управляющему предоставить ему номер из двух комнат и поместить Гаффнея где-нибудь поблизости. Он вынужден, сказал он, до окончания дознания остаться в отеле, а также позаботиться о похоронах своего кузена. Управляющий отвел его в апартаменты, состоящие из трех комнат и выходившие дверьми в этот же коридор. Аллердайк снял их, послал Гаффнея вниз за вещами и задержал управляющего у
себя.
— Я допускаю, что вчера из Осло прибыло на пароходе довольно много пассажиров,.— начал он.
— Их было от пятнадцати до двадцати человек, — ответил управляющий.
— Вы не заметили, не вел ли мой кузен разговоров с кем-либо из них? — продолжал расспрашивать Аллердайк.
Управляющий пожал плечами, он не был уверен в этом, но ему казалось, что покойный мистер Джемс беседовал со многими из пассажиров «Периско».
— Вы же знаете, как это водится, — продолжал он. — Всевозможные гости прибывают сюда, встречаются в холле, беседуют, переходят от одной группы к другой. Мне кажется, он как-то беседовал с этим врачом, который находится теперь с доктором Орвином в комнате и затем как-то беседовал с дамой, также прибывшей на пароходе. К нам прибыло несколько дам и пассажиры были повсюду—в холле, в кафе, в баре. Помимо них, у нас было много гостей.
— Вы должны понять меня, — сказал Аллердайк. — Меня отнюдь не удовлетворило то, что я пока слышал от этих обоих врачей. Возможно, что они и правы, но я все же хочу узнать все, что только можно выяснить, и поэтому наибольший интерес для меня представляют люди, с которыми встречался мой двоюродный брат. Никогда нельзя знать, что собственно произошло — иногда лишь впоследствии выясняются важные обстоятельства, ранее неизвестные.
— Я надеюсь, что ничего не пропало из его комнаты? — обеспокоился управляющий.
— Ничего из того, что мне было известно, — ответил Аллер-дайк. — Мой шофер и я осмотрели все, что было при нем, и сложили все вещи в портфель — я сейчас осмотрю их вторично. Насколько я могу судить, ничего не пропало.
— Угодно вам, чтобы я послал за полицией?
— Пока что мне это нежелательно, — ответил Аллердайк, — во всяком случае, не ранее того времени, когда врачи выскажутся определеннее — они ведь вторично осматривают его. Нет ли у вас списка всех лиц, ночевавших сегодня в вашем отеле?
— Они все записаны у нас и список вы можете посмотреть в любую минуту, но вы должны обратить внимание на то, что многие были проездом и с наступлением утра уедут.
— Я посмотрю список потом, — ответил Аллердайк. — Сперва я хочу осмотреть эти веши. Пришлите мне кофе, если кто-нибудь из прислуги еще не спит после ухода управляющего он раскрыл портфель и принялся за изучение его содержимого. Прежде всего, он считал необходимым изучить все предметы личного обихода, находящиеся в карманах его кузена. Ценные вещи интересовали его в меньшей мере. Мысль о том, что смерть Аллердайка явилась результатом преступления, вызывала у него уверенность в том, что не грабеж был целью преступления.
У Джемса, бывшего состоятельным человеком, была привычка носить при себе много денег — но ведь Гаффней нашел при нем большое количество монет и банкнот. Кроме того, у Джемса были часы большой ценности и два кольца с крупными камнями — они также не исчезли. Если и произошло ограбление, то это было ограбление далеко не обыкновенного свойства. Быть может, произошло ограбление более тонкое и своеобразное? Джемс вел крупные дела — он мог иметь при себе ценные бумаги или, наконец, документы, представляющие для кого-то большой интерес. Быть может, он вез документы о патентах, представляющие для преступника такой значительный интерес, что он пошел на убийство? Существовало множество пред-
положении, и все они основывались на малой вероятности его естественной смерти. Маршалл Аллердайк чувствовал, как все сильнее росло в нем чувство подозрения, что все происшедшее таило в себе что-то неладное. Джемс и он выросли вместе и за последние тридцать пять лет разлучались не дольше, чем на один месяц. Он знал Джемса лучше, чем кто бы то ни было. Джемс никогда не жаловался на недомогание, да он никогда и не хворал.
А что касается болезни сердца, то Маршалл вспомнил о том, что несколько лет тому назад Джемс застраховал себя на очень крупную сумму, и что осматривавшие его врачи нашли его совершенно здоровым человеком. Разумеется, за это время в нем мог развиться болезненный процесс, но ведь и шесть недель назад Джемс был олицетворением здоровья. Примерно то же самое засвидетельствовал и видевший его вчера управляющий. Целый ряд сомнений заполнили мозг Маршалла. Существовал ли человек, желавший смерти Джемса? Кто мог преследовать его?
— Ах, что там! —- воскликнул он наконец, пытаясь отвлечь себя от этих мыслей. — Все это происходит от того, что я предполагаю возможность убийства. А какие у меня есть на то данные? Никаких.
Но ведь среди вещей, сложенных в портфель, были и документы и записная книжка, в которую Джемс вкратце заносил все события истекшего дня.
Маршалл принялся за осмотр книжки и обратил внимание на запись, отмечавшую отъезд Джемса. 30 марта он выехал через Берлин в Варшаву. На обратном пути он побывал в Стокгольме и Осло. После переезда в Англию в Гулле его настигла неожиданная смерть.
Маршалл Аллердайк не находился в непосредственной деловой связи со своим двоюродным братом, но он был осведомлен, хоть и в общих чертах, о его намерениях... Поэтому ряд фирм, занесенных в книжку, оказались ему знакомыми — с некоторыми из них он сам состоял в деловых отношениях.
Помимо этих не вызьюающих сомнения и недоумения записей были три совершенно непонятные. Они гласили: «18 апреля. Встретил княгиню». «20 апреля. Завтракал с княгиней». «23 апреля. Обед в обществе княгини». Эти записи для Маршалла были загадкой. За последние три года его кузен дважды побывал в Польше, но никогда ничего не говорил о своем знакомстве с княгиней.
Кто была эта высокопоставленная дама, с которой Джемс был настолько близко знаком, что обедал и завтракал в ее обществе? Джемс дважды писал ему за время своего отсутствия — одно из писем было получено 24 апреля, но и оно не упоминало об этой незнакомой ему особе. Напрасно Маршалл ломал себе голову, пока не пришел к выводу, что, быть может, речь идет вовсе и не о подлинной княгине. Джемс питал слабость к женскому обществу и любил бывать за кулисами — быть может, он познакомился с какой-нибудь артисткой, певицей или танцовщицей, более известной под именем «княгиня».
Это было все, что ему удалось извлечь из дневника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23