Он раскрыл телефон.
– Что ты делаешь? – спросила Мэгги.
– Звоню Донне Тома, нашему островному врачу. Нужно, чтобы кто-нибудь осмотрел шишку у тебя на голове.
«И проверил на предмет изнасилования». Это была следующая мысль. В груди у него развернулась змея холодной ярости.
Она приложила руку ко лбу, а потом взглянула на свои пальцы так, словно никогда раньше не видела крови. Глаза ее были темными и непроницаемыми.
Калеб стиснул зубы. Когда он установит, что произошло, когда найдет ублюдка, который так поступил с ней, он своими руками сунет его в огонь.
* * *
Ее шкура исчезла.
Украдена.
Сожжена.
Уничтожена.
Она почувствовала, как страх липкими лапами схватил ее за сердце, как оно оборвалось и ухнуло в глубокий и холодный колодец. Маргред попыталась взять себя в руки и успокоиться. Она выжила, несмотря ни на что, напомнила она себе. А ведь все могло быть намного хуже.
Маргред в отчаянии уставилась на свои перепачканные кровью пальцы. Интересно, куда же еще хуже? Да, сейчас она жива, но без своей шкуры никогда не сможет вернуться в море. Никогда не сможет вернуться в Убежище. Не имея возможности прибегнуть к колдовской силе острова, она состарится. Она проживет короткую жизнь, свойственную человеческим существам, и умрет, чтобы никогда не родиться вновь.
Страх вырвался наружу, парализуя волю. Маргред пыталась подавить его, загнать обратно, но это было то же самое, как поворачивать море вспять голыми руками.
У бесконечного существования есть и свои… недостатки.
Так она заявила Дилану каких-то нескольких часов назад. А теперь… теперь…
От страха и отчаяния она крепко зажмурилась. Какой же глупой она была!
Прибор в руке Калеба со щелчком закрылся. Открыв глаза, она увидела, что он с состраданием внимательно смотрит на нее.
Она мгновенно, пусть и инстинктивно, выпрямилась.
– Донна может принять тебя в больнице, – сообщил он. – Я попрошу Теда Шермана отвезти тебя туда. Это один из наших добровольных пожарников.
«Пожарник…» – тупо подумала она. Хотя, в общем-то, это имело смысл. Она еще успела уловить дуновение чего-то – демона – перед тем, как удар по голове отправил ее в беспамятство. Она не предполагала, что у людей достанет храбрости и знаний выставить пожарника против огненного демона, но кто знает…
И только потом ее оцепеневший мозг осознал то, что Калеб вложил в свои слова.
– Нет, – сказала она, – я не могу уйти с пляжа.
– Почему?
Маргред открыла было рот, но слова не шли с языка. Ей не было никакого смысла оставаться здесь. Ее здесь более ничто не удерживало. Шкуры котика не было. Возможности спастись – тоже. Надежды не осталось. Это горестное открытие, мрачное и гнетущее, как рассвет над неприглядно обнажившимся после отлива берегом моря, поразило ее в самое сердце. С губ уже готов был сорваться звериный вой, к горлу подступил комок.
Человек наблюдал за ней. В складках его рта притаилось сочувствие, а глаза были понимающими и добрыми.
– Я приеду к тебе, – пообещал он. – Как только обеспечу неприкосновенность места преступления.
Он собирался оставить ее одну. Он собирался оставить ее. Одну.
Маргред вздрогнула от негодования и неожиданного чувства утраты. Знакомый мир рушился на глазах. Ей казалось, что и сама она растворяется в пустоте, как вода, уходящая сквозь пальцы. Нет, она не должна выпускать из рук единственного человека, которого знала.
Разумеется, Калеб – смертный, человеческое существо, но, по крайней мере, знакомое существо.
– Я не поеду. То есть не поеду одна, без тебя.
– Может, я позвоню кому-нибудь? – Его глубокий голос поразил ее своей нежностью. – Кому-нибудь, кто мог бы побыть с тобой.
– Нет.
– Подруге? Члену семьи?
Маргред почти не помнила лица матери, которая последовала за королем под волны много веков назад. А о судьбе отца она вообще ничего не знала. Ни партнера, ни детей у нее не было. Она охотилась, спала и жила одна.
Она отрицательно покачала головой и поморщилась.
Между бровей Калеба пролегла морщинка.
– Совсем никого?
Руки ее, спрятанные под обшлагами рукавов, сжались в кулаки. Его жалость раздражала ее. В конце концов, она принадлежит к народу селки, Перворожденных, детей моря.
Точнее, принадлежала.
В море, на собственной территории, отсутствие родственников никогда особенно ее не беспокоило. Но, похоже, в мире людей все так или иначе связаны друг с другом родственными узами.
Он не должен заподозрить, что она не принадлежит к его миру.
Она позволила себе покачнуться, позволила куртке распахнуться, обнажив грудь. Ей было совсем нетрудно изобразить головокружение. Голова раскалывалась. Ноги подгибались. Нападение демона испугало – и ослабило – ее намного сильнее, чем она склонна была признать.
– Я… не могу сейчас думать ни о чем. Я не помню.
Калеб не смотрел на ее грудь. Взгляд его чистых зеленых глаз оставался прикованным к ее лицу с настойчивостью, от которой Маргред стало неуютно.
– Ладно, – медленно протянул он. – Пожалуй, будет лучше, если ты подождешь в джипе, пока не появится Тед, а потом я отвезу тебя к врачу.
* * *
Внутри его автомобиля – джип, повторила про себя Мэгги – было темно и тепло. Здесь пахло металлом, маслом и мужчиной. Запахи суши. Чужие запахи. И здесь, в темной тишине, ее настигла реакция на произошедшее, сокрушительная реакция, подрывающая ее хрупкое самообладание. Крыша и стенки автомобиля давили на нее, как железные прутья клетки. Мэгги поерзала на прохладных кожаных подушках сиденья. Она задыхалась, кровь стучала у нее в висках и даже испачкала кончики пальцев, несмотря на сложенный белый квадратик, который дал ей Калеб.
Дверца со стороны водителя распахнулась, и на сиденье рядом с нею скользнул Калеб. Его крупное тело настолько внезапно и угрожающе возникло из темноты, что Мэгги едва не подпрыгнула от неожиданности.
– Ну вот, все устроилось, – заявил он. – Ты не забыла, что платок нужно прижимать к ране?
Она осторожно кивнула, словно боясь, что голова отвалится. Его губы изогнулись в слабой улыбке.
– Хорошая девочка. Кровь все еще течет?
Ее пальцы были теплыми и липкими.
– Не очень.
– Хорошо. Очень хорошо. – Он сунул ключ куда-то сбоку от рулевой колонки, джип вздрогнул и пробудился к жизни. Калеб искоса взглянул на нее. – Пристегнись.
Она непонимающе уставилась на него.
Калеб поджал губы, потом потянулся к ней. Маргред судорожно вздохнула, когда он плечом прижал ее к спинке сиденья, а твердая рука скользнула по ее груди. Он едва не ударил ее локтем в лицо. Калеб протянул поперек ее тела какой-то ремень и со щелчком застегнул его у бедра.
Давление на ее грудь усилилось.
Калеб отстранился от нее.
– Ну, теперь можно ехать.
Во рту у Мэгги пересохло. Никуда она не могла уехать. Она была пристегнута здесь. Связана по рукам и ногам. Попала в ловушку.
Калеб поерзал на сиденье, перетягивая таким же ремнем свою широченную грудь, и недовольно зашипел, когда больное колено ударилось о рулевое колесо. Охватившая ее паника начала понемногу рассеиваться.
– Тебе понравится Донна Тома, – добавил он, когда Мэгги ничего не ответила. – Она вышла на пенсию и поселилась на острове пять лет назад, но потом поняла, что бездействие – не для нее. Она уговорила городские власти открыть для нее больницу, так что теперь с успехом справляется со всеми хворями, из-за которых пациента не стоит отправлять в клинику в Рокпорте.
Мэгги заставила себя вслушиваться в его слова, как будто в них крылся ключ к решению ее проблем. Как будто ей было не все равно. На самом деле ей было наплевать, что он там говорит. Но звук его глубокого, спокойного голоса и уверенная манера вести себя оказывали благотворное, умиротворяющее действие.
А Калеб пустился в рассуждения о городском бюджете и новом рентгеновском аппарате, негромко произнося бессмысленные слова, которые заполняли тишину в салоне и накатывались на нее, как прибрежные волны. Она прижалась ноющим виском к прохладному стеклу и молча смотрела в темноту, мелькающую за окном джипа.
Он умолк. Остановилась и машина.
Маргред вздрогнула, подняла голову и увидела, что он смотрит на нее.
– Ты специально это сделал?
– Сделал что? – с непроницаемым лицом полюбопытствовал он.
– Убаюкал меня разговорами, так что я заснула?
Калеб улыбнулся. У нее вдруг возникло ощущение, что он не принадлежит к числу мужчин, которые улыбаются легко и часто. Теплое чувство растопило лед у нее в груди.
– Это входит в мои служебные обязанности, мэм.
Маргред поправила его куртку у себя на плечах. Внимательно осмотрела звезду шерифа, сверкающую у него на карманчике рубашки.
– Это и есть твоя работа?
– Иногда.
Взгляды их встретились. Она вновь ощутила странное и приятное сосущее ощущение в животе.
– Иногда работа превращается в удовольствие и становится личным делом.
* * *
«Получается, это действительно мое личное дело», – подумал Калеб. Нравится оно ему или нет.
Мэгги сидела, выпрямившись и напряженная как струна, на обитой войлоком мягкой кушетке. В ее глазах загнанного зверя плескался ужас. Она поменяла его окровавленный носовой платок на больничный пузырь со льдом, а его куртку – на дешевое бумажное платье. И хотя Калеб понимал, как важно облегчить ее боль, сделать так, чтобы опухоль уменьшилась, и сохранить остатки вещественных доказательств, ему хотелось обнять ее, согреть теплом своего тела. Словом, проявить заботу.
Она не цеплялась за него и не плакала. Но когда Донна Тома выразила сомнение в целесообразности его присутствия в комнате для осмотров, Мэгги невыразительным голосом обронила:
– Он со мной.
Так что теперь Калеб занимал весь угол в изголовье кушетки, а доктор пристроилась в ногах. Несмотря на ноющую боль в бедре, присаживаться он не стал. Просто не мог. В джипе он разыграл недурную сценку железной уверенности и непоколебимого спокойствия, но его снедала жажда действия, жалость, восхищение и холодная ярость.
Прислонившись к стене, он наблюдал, как Мэгги ставит галочки на медицинском бланке. Закончив, она протянула папку с зажимом доктору.
На круглом лице Донны под шапкой волос цвета перца с солью морщинки как-то не прижились, но сейчас она озабоченно нахмурилась.
– Вы оставили много прочерков.
Рука Мэгги в бумажном рукаве, лежащая на колене, вздрогнула.
– Я не знаю, что писать.
Донна поджала губы.
– Фамилия? Возраст? Адрес?
С нарочитой медлительностью Мэгги отпустила рукав платья и снова поднесла к голове пузырь со льдом.
– Я не помню.
Калеб пошевелился в своем углу.
– Вы теряли сознание? – поинтересовалась у Мэгги Донна.
Вместо девушки ответил Калеб.
– Да.
– Надолго?
Мэгги заколебалась.
– Она была без сознания, когда я прибыл на место преступления. Скажем, минут пять, по крайней мере.
– Эта рана у вас на голове была намеренно нанесена другим человеком?
Мэгги посмотрела на Калеба.
– Теперь ты в безопасности, – мягко и негромко сказал он. – Так что нет необходимости защищать его.
Она твердо сжала пухлые губы.
– Я никого не защищаю.
– Итак, рана была нанесена преднамеренно? – продолжала доктор.
– Полагаю… что так.
– Когда я появился на пляже, над ней кто-то стоял, – вмешался в разговор Калеб. – Он мог ударить ее палкой. Там повсюду валяется много плавника.
– Так оно и было на самом деле? – настойчиво продолжала расспросы Донна.
Мэгги пожала плечами, отчего бумажное платье предательски соскользнуло с одной стороны.
– Ты помнишь, как пришла на пляж? – обратился к ней Калеб.
Секундная, почти незаметная заминка. Жертвы нападения зачастую оказывались ненадежными свидетелями. Они слишком уж стремились угодить или боялись репрессий. Так что девушка могла испытывать неуверенность относительно того, что случилось, или пребывать в шоке, или просто не находить нужных слов. Да она могла быть в полной растерянности, вот и все.
Или лгать.
– Не совсем, – ответила она наконец.
– Ты видела кого-нибудь, когда пришла на пляж? – не унимался Калеб.
– Я… нет.
– Расскажи мне обо всем, что ты видела.
– Костер.
– Что еще?
Мэгги покачала головой, то ли от отчаяния, то ли не зная, что еще добавить.
– Я больше ничего не помню.
Донна взглянула на Калеба.
– Травма головы, – пробормотала она. – Это вполне возможно.
– Ретроградная амнезия? Но разве не поражает она только недавние воспоминания? Непосредственно до и после события?
– Может, ты позволишь мне закончить осмотр, прежде чем ставить диагноз, а? – Доктор перевела взгляд на папку с зажимом, лежащую на коленях. – Вы принимаете какие-либо лекарства? По рецепту или самостоятельно?
– Нет, ничего подобного.
– Противозачаточные таблетки?
– Нет, – твердо ответила Мэгги.
В памяти у Калеба, подобно вспышке молнии, возникла недавняя сценка.
– Ты можешь забеременеть, – предостерег он.
– Нет, – ответила она и сомкнула губы на его плоти.
– Я могу дать вам кое-какие препараты, – сказала Донна. – Если мы придем к выводу, что беременность возможна.
Калеб вздрогнул и вернулся к действительности.
– Она невозможна, – упорствовала Мэгги.
Доктор откашлялась.
– Примерно в пяти процентах изнасилований мы обнаруживаем, что…
– Меня не насиловали.
Калеб мгновенно уцепился за ее слова.
– Только что ты говорила, что ничего не помнишь.
– Этого мне и не нужно помнить, – решительно заявила девушка. – Я бы знала.
Ему хотелось верить ей.
Хотя опыт подсказывал, что для сомнений имеются веские основания. Когда он нашел ее, она была обнажена и без сознания. Так что с ней можно было сделать все что угодно. Живот у него свело судорогой. Что угодно…
Она могла просто не помнить. Или решила все отрицать.
– В этом легко убедиться, – предложил он.
В темных, бездонных глазах заблестел опасный огонек.
– Легко для кого?
Калеб не нашелся что ответить.
Донна постучала кончиком ручки по папке с зажимом.
– В таком случае еще несколько вопросов, и все.
Калеб сунул руки в карманы и не сводил глаз с Мэгги, пока та негромким, ясным голосом отвечала на вопросы врача.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39