– Если он одержим демоном… то наверняка ест очень мало. И спит тоже. Дети огня редко заботятся о теле «хозяина», в которого вселяются.
– Тогда понятно, почему он так дерьмово выглядит, – мрачно заявил Калеб. – К несчастью, этого недостаточно для того, чтобы убедить судью в том, что Уиттэкер может быть убийцей.
– Но ведь тебя это убеждает.
Калеб заколебался.
– Не… совсем. Не до конца. Послушай. В этой работе ты учишься доверять своим инстинктам. Я был у него дома. Ну и что? Никаких кровавых пятен на ковре, все вещи на своих местах. Проклятье! Еще стоя на его чертовом крыльце, я унюхал запах чистящего средства. – Калеб покачал головой, вспоминая подробности своего визита. – Этот малый улыбается, закрывает дверь у меня перед носом, а я замечаю его аквариум. Он у него очень большой, просто огромный. Дорогой, того типа, что так любят ставить в своих приемных зубные врачи, с подсветкой, вентиляцией и пижонскими растениями. Ну так вот… – Калеб сглотнул. – Аквариум был пустой.
– То есть в нем не было воды?
– Как раз вода-то в нем была, – мрачно ответил Калеб. – И фильтр работал. И подсветка была включена. А вот рыбок…
Он вдруг умолк на полуслове. Ему трудно было объяснить сейчас, сидя в лодке, мягко покачивающейся на залитой солнечными лучами глади моря, отчего вдруг подобная мелочь показалась ему настолько важной и странной, что по коже пробежали мурашки.
– Рыбки исчезли, все до одной. Я еще могу понять, если бы умерли одна или две. Проклятье! У меня самого золотые рыбки не задерживались надолго. Но потерять их всех, причем сразу, это…
Непонятно. И странно. Психически ненормально.
– Словом, ему это несвойственно, – заключил Калеб.
– Зато это вполне в духе демона, – заметила Мэгги.
Они обменялись долгим взглядом. Калебу вдруг стало неуютно, холод проник в самую глубину его души.
– Хорошо. – Он сделал глубокий вдох, с трудом проталкивая воздух в застывшие легкие. – В таком случае мне можно не беспокоиться об ордере на обыск и арест.
Ее большие глаза потемнели от замешательства и растерянности.
– Я не понимаю.
Ему уже приходилось поступать так и раньше, когда цели были неясны, а ставки не носили столь личного характера. Не бином Ньютона, в конце-то концов.
– Если Уиттэкер и в самом деле тот, кем ты его считаешь, то это дело никогда не дойдет до суда, – негромко пояснил он. – Это попросту невозможно. Даже если Уиттэкера осудят, я не могу подвергнуть опасности заключенных, среди которых окажется демон.
– И что же ты собираешься делать?
– Я уничтожу его. Если смогу.
Калеб сбросил газ. Они уже прошли три мили. До самого горизонта простиралось подмигивающее море, сверкающая гладь которого покрылась легкой рябью, а волны неспешно догоняли друг друга, спеша к далекому берегу. Лодка мягко покачивалась в объятиях океана, убаюкивая своих пассажиров и внушая им чувство безопасности. Шепот прибоя, запах сосен…
Он вдруг заметил чайку, которая обрушилась с небес, скользнула над водой и… исчезла. Он все понял. Почувствовал, как с морского дна вздымается скалистый утес, пронзая поверхность моря подобно старым, потемневшим от времени костям, и взглянул на Мэгги, ища подтверждения.
Она кивнула.
– Это здесь.
И ее слова как будто приподняли невидимый занавес, из-под которого на ровной поверхности моря начала проступать суша: нагромождение скал, изгиб береговой линии, череда сосен, спускающихся к воде, как строчка нотных знаков.
Калеб коротко рассмеялся, не веря своим глазам.
– Проклятье. Это же настоящий Бригадун.
Из туманной дымки возник короткий причал, приткнувшийся к каменистому берегу. К нему была пришвартована рыбацкая лодка со спущенными парусами.
Сердце у него учащенно забилось.
– Посудина Дилана?
Мэгги лишь пожала плечами в ответ.
Ладно, беспокоиться будем, когда придет время, решил Калеб.
Он привязал их суденышко. Проверил обойму в пистолете.
– Ты не сможешь застрелить демона.
От нетерпения ее голос прозвучал хрипло и отрывисто. Или всему виной беспокойство?
– Да, ты уже говорила мне об этом. – Калеб сунул пистолет в кобуру, и привычная тяжесть на поясе успокаивающе подействовала на него. – Ну и как же мне убить его?
Мэгги, нахмурившись, смотрела на него.
– Демоны бессмертны.
– Как и селки. Но это не помешало Уиттэкеру прикончить твою подругу.
– Потому что вода материальна. А огонь не имеет собственной субстанции. Он не материален. Его нельзя уничтожить. Его можно только запереть.
– Или погасить.
Она открыла рот. И снова закрыла его.
– Да.
– Итак, что я должен сделать?
– Ты ничего не должен делать. Это я должна буду связать его.
– Как ты его свяжешь? Сейчас ты – не селки.
Мэгги зловеще улыбнулась.
– Демон украл у меня шкуру. Но не силу. Я найду способ справиться с ним.
– Это означает, что ты пока не представляешь, как и что нужно делать, – предположил он.
– По крайней мере, у меня есть шанс, – вспылила Мэгги.
– Естественно, у нас есть шанс. – Солдат должен верить в это, как и в то, что есть вещи, за которые стоит сражаться. И умирать. – Мы уравняем шансы, если сумеем заполучить спрятанную шкуру.
– Почему?
– Стратегия отступления. Если ситуация выйдет из-под контроля, ты, по крайней мере, сможешь спастись.
Мэгги нахмурилась.
– Воспользовавшись шкурой Гвинет?
– Она ведь ей больше не понадобится. Разве что у вашего народа есть правила, запрещающие вам поступать таким образом.
– Мне кажется… – Мэгги тряхнула головой. – Селки не мыслят такими категориями. Если шкура попадет ко мне, я приму ее в дар, приму как должное, как принимаю дождь, или восход солнца, или щедрость прилива.
– Значит, ты сможешь уйти, – удовлетворенно заключил Калеб.
– Мое бегство не поможет победить демона.
– Правильно. Вот почему я намерен вернуться и убить этого сукина сына.
* * *
«Он совсем меня не слушал», – с отчаянием подумала Маргред.
Калеб твердо и уверенно стоял на качающейся и норовящей уйти из-под ног палубе. Солнечные лучи упали ему на плечи, одев его в тяжелую рыцарскую броню. Этот сильный, достойный мужчина готов был убивать ради нее.
Или погибнуть самому.
Она содрогнулась всем телом.
До сих пор она никогда не признавала притязаний партнеров на свою лояльность или привязанность. А Калеб завоевал и то, и другое.
Она не понимала, что значит верность, и не восторгалась мужеством, пока не встретила эти качества в нем. Его пример бросил вызов ее убеждениям. Изменил ее.
Маргред прищурилась. И теперь, подумала она, он будет вынужден смириться с последствиями того, чему сам стал причиной.
В предстоящей драке у него не было ни единого шанса победить. И каким-то образом она должна была убедить его в том, что это – ее битва.
– Ты не сможешь сделать этого, – сказала она.
Он упрямо выпятил вперед челюсть, стиснув зубы.
– Нет, могу. Огню нужен постоянный приток воздуха, верно? Иначе он погаснет.
Она растерянно заморгала.
– Я… да, наверное, ты прав.
– Значит, я должен перекрыть ему дыхательные пути. Перерезать ему горло. Отрубить голову. Он не сможет дышать… – Калеб пожал плечами. – И умрет.
Маргред молча смотрела на него. Людям легко говорить о смерти, когда их собственная жизнь так коротка.
Или сама скоротечность существования повышала ценность жизни в их глазах?
– Если демон умрет, то вместе с ним погибнет и приютивший его «хозяин», – заметила она. – Этот человек, Уиттэкер.
Калеб заколебался лишь на долю мгновения. Но этого времени ей хватило, чтобы прочесть в его глазах неотвратимость решения, которое он принял.
– Допустимые сопутствующие потери. Иногда цель действительно оправдывает средства. Кроме того, Уиттэкера вряд ли можно счесть невинной жертвой.
– Он меня не интересует. Я беспокоюсь о тебе.
– Милая, уж с адвокатишкой средних лет я как-нибудь справлюсь.
Она упрямо задрала подбородок.
– А как ты намерен справиться с тем, что тебя арестуют за его убийство? Какую стратегию отступления ты придумал для себя?
– Со мной все будет в порядке, – уверенно ответил Калеб. – Я могу сказать, что это была самозащита или что-нибудь в том же роде.
Она молча смотрела на него во все глаза, ошеломленная и раздосадованная одновременно. Как он может так легко отмахнуться от жизни, которую столь тщательно выстраивал, от работы, которая столько для него значила? Неужели он не отдает себе отчета в том, какой опасности подвергается?
А потом она поняла.
Напротив, он слишком хорошо представлял себе опасность.
И не беспокоился о будущем потому, что не надеялся остаться в живых.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Ключ лежал на переднем крыльце под буйком, которым отмечают местоположение ловушки для лобстеров.
Совсем как дома. Калеб сжал в кулаке потускневший металлический ключ, раздумывая о том, от каких еще привычек его брат так и не избавился спустя двадцать пять лет.
Он поднял руку, чтобы постучать в дверь.
– Есть кто-нибудь дома?
Никакого ответа. Тишина.
– Дверь не заперта, – заметила Мэгги.
Калеб потрогал ручку. И, естественно, она легко повернулась в его ладони.
– Селки не опасаются воровства?
Она пожала плечами.
– Мы не придаем значениям таким вещам. То, что принес один прилив, с легкостью может забрать другой.
– Хотел бы я послушать, как ты станешь объяснять это судье, – недовольно проворчал он.
– Очень просто, – улыбнулась Мэгги. – У шкуры нет карманов.
Он настороженно прищурился, ожидая подвоха.
– Я пошутила, – честно призналась она.
Сдержанная улыбка пробежала по его губам.
– Да, я догадался.
Просто раньше он никогда не слышал, чтобы она пыталась шутить. И, как у четырехлетнего малыша, сочинившего первую в своей жизни дразнилку, шутка казалась неуклюжей, трогательной и… совсем человеческой.
Сердце у него споткнулось и сбилось с ритма. Он поспешно толкнул входную дверь.
Внутри хижина выглядела так же, как и любое обшарпанное жилище, предназначенное исключительно для летнего отдыха в штате Мэн: стены, обитые потемневшими от времени сучковатыми сосновыми досками, рваный линолеум на полу, ржавые петли и устаревшие электроприборы. Вокруг дверцы холодильника наросла плесень. На полках внутри была бутылка кетчупа, зачерствевшая буханка хлеба и початый ящик с пивом. «Интересно, где Дилан покупал свои припасы?» – мельком подумал Калеб. Уж не на Краю Света, во всяком случае.
Царившие в комнате запахи заставили Мэгги поморщиться.
– Не думаю, что Гвинет спрятала свою котиковую шкуру в холодильнике.
– Согласен. – Калеб закрыл дверцу.
Забудь о брате. Сейчас для него имела значение только Мэгги.
– Наверное, мне стоит посмотреть снаружи, пока ты будешь искать внутри, – предложила она.
Калеб окинул взглядом четыре квадратные стены и узкий коридор, который вел… Куда, в спальню? В ванную?
– Тут и искать-то особенно негде.
Губы Мэгги дрогнули в улыбке.
– В таком случае ты быстро управишься.
Ему не нравилось то, что им придется разделиться. Но, в конце концов, они были на острове, на котором его братец даже не озаботился запереть дверь…
– Держись поближе к дому, – предостерег он ее. – Чтобы я мог тебя видеть.
Она безмятежно взглянула на него сквозь ресницы.
– Конечно.
И от этой большеглазой невинности в голове у него зазвенели тревожные колокольчики.
Но ведь она дождалась его в ресторане.
– Похоже, нам придется заниматься этим вместе, – сказала она.
Он хотел верить ей.
Вынужден был верить ей.
Калеб широкими шагами двинулся по коридору.
* * *
Глядя, как высокая, сильная фигура Калеба исчезает в дверном проеме, Маргред ощутила непреодолимое желание окликнуть его, заставить вернуться, шепнуть ему что-нибудь на прощание, поцеловать…
Глупое, женское, человеческое желание.
Она нетерпеливо выскочила через переднюю дверь на крыльцо и быстрыми шагами пересекла небольшой дворик, залитый лучами яркого солнца, заросший ромашками и чертополохом. Оказавшись в тени высокой ели, она обернулась и бросила последний взгляд на дом.
А потом побежала изо всех сил.
* * *
Калеб осматривал комнату так, как привык осматривать место преступления, сунув руки в карманы, оценивающе скользя взглядом по окружающей обстановке и держа в узде обуревавшие его эмоции.
Если это действительно была комната Дилана, то вкусы его братца за прошедшие двадцать пять лет не особенно изменились. Темно-синее полосатое покрывало на кровати было из того же самого грубого, стеганого материала, что и в детстве. Мебель была старомодной и разнокалиберной. И только королевских размеров матрас и украшенный изысканной резьбой морской сундучок, стоявший в ногах кровати, свидетельствовали о том, что Дилан вырос.
Изменился.
Небольшая фотография в рамочке на комоде привлекла внимание Калеба. Он подошел ближе и наклонился, чтобы рассмотреть ее повнимательнее.
От удивления в горле у него застрял комок. Он узнал фотографию. Проклятье! Ведь он сам снят на ней, в возрасте десяти лет, с Люси на коленях. А позади них, нахмурившись и сердито глядя в объектив, стоял тринадцатилетний Дилан.
Воспоминания обрушились на Калеба, как боль от старой, внезапно открывшейся раны: вот мать, смеющаяся и довольная, глядя на них в видоискатель фотоаппарата, просит Дилана улыбнуться. Интересно, знала ли она тогда, что вот-вот бросит их? Или она сохранила снимок на память о своих детях, которых оставила одних? Быть может, и брат сохранил эту старую фотографию по той же причине?
Или, как знать, фотография, как и покрывало на кровати, и плесень на кухне, стали для Дилана настолько привычными за долгие годы, что он просто не видел и не замечал их?
Впрочем, Калебу было плевать на мотивы и резоны своего чертова братца.
Он отдернул занавеску встроенного шкафа для одежды и с удивлением обнаружил вполне современный гардероб. Быстро просмотрев содержимое выдвижных ящиков комода с зеркалом, он перенес свое внимание на морской сундучок в ногах кровати.
Но его взгляд почему-то не мог остановиться на нем. Соскальзывал и уходил в сторону. Калеб нахмурился. Это не походило на магический полог, наброшенный на остров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39