Хотя он и проявлял ко мне внимание уже после того, как я застала его утешающим Мисти, теперь я ему не очень-то доверяла.
Но настоящим сюрпризом для меня был приезд Анны! Я была взволнована ее посещением. И вовсе не потому, конечно, что так уж обрадовалась ей, а из-за вожделенных наркотиков.
Мы крепко обнялись, и она тут же наступила на краешек своей длинной Юбки и чуть не упала. Несмотря на то, что она была очень похожа на Хелен – такая же миниатюрная, зеленоглазая, с длинными черными волосами, у нее и в помине не было самоуверенности, свойственной Хелен. Вечно она спотыкалась, поскальзывалась, во что-нибудь вляпывалась. Возможно, эта ее неуклюжесть объяснялась еще и огромным количеством потребляемых ею наркотических средств.
Хелен была в прекрасной форме и поразила окружающих рассказом о том, как целая группа священников не смогла исполнять свои обязанности на следующий день после посещения «Клуба Мекссс». Пищевое отравление.
– Они, конечно, угрожают судебным иском, – сияла она. – Но я надеюсь, что владелец «Клуба Мекссс», мистер Вонючая Задница, никудышный налогоплательщик, как-нибудь вывернется. Конечно. Ведь всем известно, что эти чиновники от церкви вечно страдают похмельным синдромом. Те, у кого похмелье, всегда прикрываются пищевым отравлением. Вот Анна постоянно так делает. Я бы и сама так делала, если бы не работала.
Наконец мне удалось переговорить с Анной один на один.
– У тебя есть что-нибудь с собой? – деловито спросила я.
– Нет, – прошептала Анна и покраснела.
– Совсем ничего?
– Ничего.
– Ничего? – эхом отозвалась я, потрясенная. – Но почему?
– Я бросила, – сказала она, стараясь не встречаться со мной глазами.
– Что бросила?
– Ну… наркотики.
– Но почему? – воскликнула я. – Из-за Лента?
– Не знаю, возможно, но это не главная причина.
– Тогда какая же главная причина?
– Я не хочу кончить так же, как ты, – ответила она. – То есть, я хочу сказать, вот здесь! – лихорадочно поправила она себя. – Я хотела сказать, что не хочу оказаться здесь!
Я была просто убита! Даже Люку не удалось ранить меня так сильно. Я старалась следить за своим лицом, чтобы она не заметила, как мне больно, но, боюсь, мне это не очень удалось.
– Прости меня, – сказала она виновато. – Я не хотела тебя обидеть. Но когда я узнала, что ты чуть не умерла, я так испугалась…
– Все нормально, – коротко ответила я.
– Послушай, Рейчел, – она попыталась удержать меня за руку. – Не сердись на меня! Я просто хотела объяснить…
Мне удалось стряхнуть с себя ее руку. Дрожа, как лист, я ринулась в ванную, чтобы успокоиться. Я просто не могла поверить! Чтобы именно Анна! Даже она отвернулась от меня! Она считает, что у меня проблемы. Это Анна-то, о которой я всегда думала: «Что ж, по крайней мере, у меня дела не так плохи, как у нее».
56
Шли дни. Люди приходили и уходили. Выписались Кларенс и Фредерик. И бедная кататоничка Нэнси, домохозяйка, пристрастившаяся к транквилизаторам. До последнего дня другие пациенты иногда подносили к ее лицу зеркало, чтобы убедиться в том, что она все еще дышит. Мы посмеивались, что надо бы купить ей дыхательный аппарат для поддержания жизни вне Клойстерса. Или устроить так, чтобы у нее перед глазами всегда была бегущая строка с повторяющейся надписью: «Сделай вдох. Сделай выдох. Сделай вдох. Сделай выдох». В общем, у меня было сильное подозрение, что фотография Нэнси никогда не появится в какой-либо брошюрке, повествующей об успехах Клойстерса.
Ушел Майк, но не раньше, чем Джозефине удалось заставить его оплакать наконец кончину его отца. Надо было видеть выражение ее лица при этом – это было похоже на улыбку человека, привычного ко всему, из финала боевика. В этой улыбке сквозило некое сдержанное торжество: «Люблю, когда план удается воплотить в жизнь». В последующие десять дней ушли Фергус и толстяк Эймон.
Примерно через неделю после визита Бриджит и Люка поступила парочка новых пациентов, что, как всегда, вызвало бурное оживление. Одна из новеньких, крепко сбитая молодая женщина по имени Фрэнси, непрерывно и громко говорила, то и дело сама себя перебивая. Я просто глаз от нее оторвать не могла. У нее были светлые крашеные волосы до плеч, причем два дюйма у корней уже потемнели. Передние зубы отсутствовали, казалось, через этот тоннель грузовик мог проехать. На лицо она накладывала тон гораздо темнее, чем нужно. При избыточном весе и заметных жировых складках она носила красную юбку, явно ей тесноватую.
Сначала новенькая показалась мне ужасно нелепой, но уже через несколько секунд она со всеми перезнакомилась, у каждого успела стрельнуть сигарету, сыпала шутками и откровенничала направо и налево. Я с удивлением обнаружила, что она обладает совершенно необъяснимой, но безусловной сексуальностью. И во мне проснулся уже знакомый страх, что Крис обратит на нее внимание. Новенькая держалась так, словно считала себя, по меньшей мере, богиней. Похоже, она даже не замечала своего круглого пуза, обтянутого страшной красной юбкой. Я на ее месте была бы на грани самоубийства. Я ревниво следила за ней и за тем, как воспринимает ее Крис. Увидев Мисти, новенькая издала победный клич и завопила:
– О'Мэлли, старая алкоголичка, а ты тут что делаешь?
– Фрэнси, психопатка чертова, – отозвалась Мисти, расплывшись в улыбке, пожалуй, впервые за последнюю неделю, – то же самое, что и ты.
Оказалось, что они вместе были в Клойстерсе в прошлом году. Выпуск девяносто шестого года.
– Ты уже бывала здесь раньше? – удивленно спросил кто-то.
– Конечно, я успела побывать во всех реабилитационных центрах, в психбольнице и в ирландской тюрьме, – расхохоталась Фрэнси.
– Почему? – тупо спросила я, почувствовав к ней какую-то странную симпатию.
– Потому что я – псих. Шизофреничка, маньячка, умственно отсталая, неполноценная, выбирай, что больше нравится. Посмотри-ка сюда, – она закатала рукава. – Это все – моя работа.
Ее руки были сплошь в рубцах и шрамах.
– А вот ожог от сигареты, – как бы между прочим сказала она, указывая на след, – а вот еще один.
– Ну, что с тобой случилось на этот раз? – спросила Мисти.
– Спроси лучше, чего со мной не случилось! – ответила Фрэнси, закатив глаза. – Мне было нечего выпить, а дома оказался только денатурат, ну я его и выпила. Очнулась только через неделю – пред-ставляешьцелуюнеделюпроспала, а? Раньшесомнойникогдатакнебыло. Меня разбудили какие-то парни, откудатоизливерпуляиличертзнаетоткуда!
Она перевела дух, чтобы продолжить свой рассказ:
– Решиличтомертвая, потомвсетакиотправиливбольницу, потом арестовали, депортировали, отправилинафигдомой, неуспелаприбытьтуда – менятутжеотправилисюда. Ивотяздесь!
Все в комнате смолкли, и на лицах всех пациентов читалось горячее желание быть в числе тех самых парней из Ливерпуля.
– Атыздесьчего? – весело спросила она меня.
– Наркотики, – коротко ответила я, совершенно потрясенная ее напором.
– У-ух, это самый кайф! – понимающе кивнула она, причмокнув в знак одобрения. – Ходила на собрания АН? Анонимные Наркоманы, – нетерпеливо пояснила она, увидев мое озадаченное лицо. – Эх ты, салага!
– Только здесь хожу, – сказала я, как бы извиняясь.
– А, нет! Здесь – это не то. Вот погоди, выйдешь – сходишь там, на воле, – она придвинулась ко мне поближе и снова застрекотала. – Там полно парней. Полно! Анонимные Наркоманы – сплошь мужики, и все – не старше тридцати лет, и всем только дай потискаться. Выбирай – не хочу. Анонимные Алкоголики и рядом не лежали. Там одни тетки, а если и есть мужики, то плохонькие.
До тех пор собрания Анонимных Наркоманов как-то не производили на меня впечатления. Обычно я сразу засыпала. Но после рассказов Фрэнси я заинтересовалась.
– А ты куда ходишь: на АН или АА? – спросила я, привыкая к аббревиатурам.
– На все, – рассмеялась она. – У меня пристрастие ко всему. Алкоголь, таблетки, еда, секс…
В столовой сразу стало светлее от того огня, который зажегся в глазах у всех мужчин, когда Фрэнси произнесла последнее слово.
Среди ажиотажа, сопутствовавшего появлению Фрэнси, другого вновь поступившего пациента едва заметили. На него обратили внимание только после того, как Фрэнси и Мисти удалились, чтобы потрепаться. Это был пожилой человек по имени Падриг, который так сильно трясся, что не мог даже положить сахар себе в чай. Я в ужасе наблюдала, как он рассыпает сахарный песок по столу, не донеся его до чашки. «Конфетти», – попытался пошутить Падриг. Я улыбнулась, не в силах скрыть свою жалость.
– Вы тут с чем? – спросил он меня.
– Наркотики.
– Знаете, – он придвинулся ко мне поближе, запах от него был такой, что я еле выдерживала. – Я-то здесь по ошибке. Согласился, только чтобы жена отстала.
Я внимательно посмотрела на него: трясущийся, вонючий, небритый, бестолковый. Неужели мы все так же заблуждаемся, когда твердим, что с нами все в порядке? Неужели все?
57
Мне потребовалось целых две недели, чтобы залечить душевные раны после приезда Люка и Бриджит. За это время было, правда, несколько подземных толчков – предвестников будущей лавины. Но я не приняла сигналов. Я не почувствовала, что грядет больше землетрясение. И вот оно случилось.
Вдохновленная рассказами Фрэнси об интересных мужчинах, которых можно встретить на собраниях АН, я ждала очередного заседания с гораздо большим интересом, чем раньше. На случай если у нас не сложится с Крисом, полезно знать, где находится склад свободных мужчин. И какие у них там порядки.
Мы отправились: я, Крис, Нейл, еще парочка пациентов и, конечно, Фрэнси. В тот вечер она надела соломенную шляпку и длинный, на пуговицах, цветастый сарафанчик. Пуговицы практически не застегивались, позволяя полюбоваться то целлюлитным бедром, то не в меру пышной грудью. Несмотря на то, что Фрэнси провела в Клойстерсе чуть больше суток, я уже успела увидеть ее в дюжине разных нарядов. На завтрак она явилась в кожаном жакете и очень обтягивающих джинсах, заправленных в ужасные остроносые сапожки. На утреннюю группу – в оранжевом костюме по моде восьмидесятых, с плечиками размером каждое с добрый футбольный мяч. На дневную группу – в мини-юбке и топе. У нее было полно нарядов, но все они обладали несколькими общими свойствами: выглядели дешевкой, сидели плохо и подчеркивали все недостатки ее фигуры.
– У меня полно тряпок, – хвасталась она мне.
«Но какой в этом смысл, если они все так ужасны?» – хотелось мне сказать.
Мы направлялись в библиотеку в отличном настроении. Оно было даже неоправданно хорошим, если учесть, куда именно мы шли. Несмотря на все россказни Фрэнси, Общество Анонимных Наркоманов прислало к нам вовсе не мужчину. Это была Нола, красивая блондинка с коркским акцентом – та самая, которую я приняла за актрису на первом своем собрании.
– Привет, Рейчел! – сказала она мне с ослепительной улыбкой. – Ну, как вы тут?
– Нормально, – пробормотала я, польщенная тем, что она меня запомнила.
– А вы как? – мне хотелось поддержать разговор, я чувствовала к ней странную симпатию.
– Отлично, спасибо, – сказала она, одарив меня еще одной улыбкой, от которой у меня даже в животе потеплело.
– Не обращай внимания, – прошептала мне Фрэнси. – На воле на таких собраниях полно мужиков.
– Извините, – сказала Нола, когда все расселись по местам. – Я знаю, что некоторые из вас уже слышали мою историю, но дело в том, что женщина, которая должна была выступить перед вами сегодня, сорвалась во вторник и умерла от передозировки.
Я окаменела, только растерянно блуждала взглядом по комнате в поисках поддержки. Нейл посмотрел на меня с сочувствием.
– Ты в порядке? – произнес он одними губами, и я с удивлением обнаружила, что он больше не злится.
И не только это: я поняла, что и я больше не испытываю к нему ненависти. Я благодарно кивнула ему, почувствовав, что мое сердце уже не колотится, как бешеное, стремясь выскочить из груди.
Потом Нола еще раз рассказала нам свою историю. Слушая ее в первый раз, три недели назад, я была уверена, что она шпарит по заученному. Я ей просто не верила. Она была слишком красивая и ухоженная, чтобы убедить меня в том, что когда-либо могла сделать что-нибудь крутое. Но на этот раз все было по-другому. Ее спокойная убежденность сразу нашла отклик в моей душе. Ее пример убеждал. Как она не верила, что хоть на что-нибудь годна в жизни; как ей нравился героин и то ощущение, которое у нее от него возникало; как он стал ее лучшим другом, и она предпочитала его обществу любимого человека. Я как будто проходила весь этот путь вместе с ней.
– …и, наконец моя жизнь стала крутиться только вокруг героина, – объясняла она. – Все заботы – только о том, как достать деньги на него, а когда достанешь – уколоться, и о том, как скрыть это от своего парня, и что бы наврать ему на этот раз. Все это было очень утомительно, но настолько заполняло мою жизнь, что казалось мне абсолютно нормальным…
Серьезное выражение ее красивого лица, подкупающая искренность слов заставляли верить, что она действительно прошла через весь этот ужас, через этот ад, вытесняющий из человека его самого. У меня мелькнула поразительная догадка: «И я была такой же, как она!» Стараясь вернуть душевное равновесие, я твердо сказала себе, что ничего подобного, такой я не была. Но внутренний голос сурово напомнил, что да, именно такой и была. И вся моя система защиты, ослабленная непрерывными, длившимися больше месяца бомбардировками и иллюзией безопасности, возникшей из симпатии к Ноле, дрогнула.
Мне предстояло сделать несколько весьма неприятных открытий. Вдруг стало невозможно не признать очевидного факта: я постоянно думала о кокаине, валиуме и снотворных таблетках. Все мои мысли были лишь о том, как бы достать у Уэйна или Дитби то, что я могла себе позволить, а потом найти безопасные время и место, чтобы принять это. И еще, надо было скрывать купленные наркотики от Бриджит и Люка, стараться сохранять лицо на работе, как-то справляться со своими обязанностями, когда крыша ехала.
В ужасе я вспомнила, что Люк написал в своем отзыве – как же у него там было?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67