И еще боялась, что все поймут, что я клею Криса. К счастью, на манеже по-прежнему был Нейл, а остальные, как верные псы, стояли вокруг него и кивали. Но я все равно никак не могла оторвать зад от стула и подойти к Крису.
Просто встань, принуждала я себя, сделай четыре шага через комнату и заговори с ним. Больше ничего и не требуется. И все же я так и оставалась сидеть, словно приклеенная к своему стулу. Вот сейчас сосчитаю до пяти и… встану. И я начала считать до пяти.
Нет, передумала: до десяти! Сосчитаю до десяти и тогда заговорю с ним. Уже привстав со стула, я вдруг оцепенела от страха. Мой макияж! Я с утра не смотрела на себя в зеркало. Метнувшись в свою комнату, я расчесала волосы и быстро, смазывая тушь и заезжая помадой бог знает куда, подкрасилась. Если он все еще там, где я его оставила, я с ним заговорю, клянусь!
Спустившись, я увидела, что Крис на месте и по-прежнему без эскорта мужчин среднего возраста. Больше у меня не было никаких отмазок. «Попробуй вообразить, что он неказистый и бесцветный, – сказала я себе. – Представь его беззубым или одноглазым». Итак, дрожа от волнения, я шла к нему через всю комнату.
– Послушай, Крис, – я сама удивилась, как непринужденно прозвучали эти слова. И произнесла я их вовсе не срывающимся подростковым дискантом.
– Рейчел! – Он закрыл книгу, взглянул на меня, и его светлые голубые глаза загорелись, а красивые губы изогнулись в легкой улыбке. – Ну, как ты? Садись.
Я была просто счастлива, что он не шмякнул с раздражением на стол свою книгу и не рявкнул: «Чего надо?» Я просто сияла.
– Ты не покажешь мне кое-что? – попросила я.
– Еще бы! – улыбнулся он. – С удовольствием.
Польщенная и зардевшаяся, я не могла придумать ничего остроумного, поэтому просто сказала: «Э-э… нет, я только… я просто хотела спросить, где тут сауна». Я решила начать с вопроса о сауне, потому что точно знала, что она-то здесь есть.
– Конечно, – ответил он. – Но тебе, должно быть, надо взять кое-какие вещи.
– Да нет, я сначала просто хотела взглянуть на нее.
– Понятно. – Он положил книгу на стол. – Тогда пошли!
– Береги ботиночки, Крис! – бодро крикнул Майк. – Ты ведь не хочешь их испачкать!
– Дикие люди! – Я страдальчески закатила глаза, но Крис только усмехнулся.
– Джон Джоуи недавно спросил, где я такие купил, – с улыбкой сказал он. – Наверно, думает, что в таких удобно доить коров.
Мы вышли на холод. Верхушки деревьев качались от ветра, мои волосы развевались и лезли в глаза. Мы прошли ярдов пятьдесят по грязной траве, и я уже стала подумывать, не поскользнуться ли мне, не упасть ли, увлекая за собой Криса, который, конечно, попытается поддержать меня… Но я все равно не успела бы осуществить свой план. Мы очень быстро пришли.
Я вбежала внутрь, Крис следовал за мной. Он поспешно захлопнул за нами дверь. Мы оказались в крошечной комнатке. Было довольно уютно и, главное, тепло. И еще там стояли стиральная машина и центрифуга. И то, и другое работало. Гул, усиливаемый каменными стенами и полом, был довольно громким. Я выжидающе посмотрела на Криса: а дальше куда?
– Скажи, когда будешь готов, – пошутила я, но, боюсь, в моем голосе было заметно беспокойство, потому что никаких других дверей я не видела.
– Жестоко говорить такие вещи человеку в моем положении, – усмехнулся он.
Я попыталась улыбнуться, но не смогла. Он положил руки на вибрирующую стиральную машину, потом провел ладонями по волосам.
– Ну? – сказал он. – Теперь понимаешь, почему они называют это сауной?
– Это и есть сауна? – спросила я дрожащим голосом.
– Да.
Я огляделась. Ну и где же, спрашивается, стены, обшитые шведской сосной, лавки из той же шведской сосны, большие махровые полотенца, пар, открывающий поры и выгоняющий из организма шлаки? Крошечная комнатка с бетонным полом и красными пластмассовыми корзинами для грязного белья.
– Не очень-то похоже на сауну, – выдавила я.
– Сауна – это только так говорится, – осторожно заметил Крис, глядя на меня с некоторой тревогой. – Просто здесь становится так жарко, когда мы стираем и гладим… Понимаешь?
– А настоящая сауна есть? – спросила я и затаила дыхание.
Последовала пауза, потом он ответил:
– Нет.
У меня упало сердце. Я почувствовала скорее безграничную тоску и беспросветное отчаяние, чем злость. Ведь я и сама уже догадывалась. Не было здесь сауны. Может быть, и спортзала не было. И массажа.
Последняя мысль повергла меня почти в панику.
– Может, вернемся в столовую? – спросила я дрожащим и неестественно высоким голосом. – Могу я задать несколько вопросов насчет расписания?
– Конечно.
Я потянула его за рукав джемпера и вытащила на дождь и ветер. На этот раз никаких мыслей о преднамеренном падении у меня не возникло. Я, кажется, успела добежать до расписания на стене главного здания раньше, чем Крис закрыл за собой дверь «сауны».
– Ладно, – сказала я, и у меня в животе предательски заурчало. – Все это… групповая терапия, опять групповая терапия и еще групповая терапия, собрания Анонимных Алкоголиков и снова групповая терапия… А еще хоть что-нибудь здесь бывает?
Я почувствовала, что все остальные отвлеклись от Нейла и смотрят на нас с интересом.
– Например? – спросил Крис.
Я боялась вот так сразу выпалить: «Есть тут спортзал?» А вдруг нет? Поэтому я начала издалека:
– Здесь занимаются какими-нибудь физически упражнениями?
– Ну, я, например, иногда качаю пресс, – сообщил Крис. – А за других не скажу.
– Да, что-то непохоже, чтобы и другие этим занимались, – кивнула я. – А где? – выдохнула я. – Где ты качаешь пресс?
– В спальне, на полу.
Еще один удар. И все же надежда еще оставалась. Пусть спортзала нет, может, есть все остальное. Я ощущала волну сочувствия, исходившую от Криса. Его, конечно, несколько озадачили мои реакции, но видно было, что ему очень не хочется меня расстраивать. Поэтому я решила рискнуть.
– А как насчет… – я просто заставила себя сказать это. «Давай, давай!» – подстегнула я себя. – Как насчет солярия?
У Криса сделалось такое лицо, как будто он вот-вот расхохочется. Но потом смешливая гримаса сменилась выражением бесконечного сострадания и глубочайшей мудрости:
– Нет, Рейчел, солярия нет, – мягко ответил он и покачал головой.
– И массажа? – прошептала я.
– И массажа, – подтвердил он.
Я не стала перечислять весь список, который держала в голове. Если нет массажа, то о какой фитотерапии, грязевых ваннах, лечении экстрактами водорослей могла идти речь?
– И бассейна… тоже нет? – я все-таки заставила себя задать этот вопрос.
Губы его слегка дрогнули, но он все так же серьезно ответил:
– Нет бассейна.
– Но чем же вы тогда здесь занимаетесь? – в отчаянии спросила я.
– Тут, в расписании, все указано, – сказал Крис, отсылая меня к стенду.
Я снова посмотрела на список запланированных мероприятий и не обнаружила там ничего, кроме бесконечной групповой терапии с эпизодическими вкраплениями собраний Анонимных Алкоголиков. Столовая там почему-то называлась обеденным залом! Какой там, в задницу, зал! Скорее, подвал!
Нет, лучше – загон!
Нет, постойте-ка, лучше – выгон!
А еще лучше – чертова коробка! Моя истерика нарастала.
Я снова посмотрела на Криса. У меня был еще один вопрос к нему:
– Послушай, Крис, а вот эти люди, ну, которые сейчас здесь, в этой комнате…
– Да?
– Это все, кто здесь есть? Здесь нет других отделений?
Он, похоже, был заинтригован.
– Нет, – сказал он. – Конечно, нет.
Теперь все понятно. Никаких звезд, черт бы их побрал! Все кончено. Теперь действительно все кончено.
– Иди, Рейчел, у тебя сейчас группа, – мягко напомнил мне Крис.
Не обращая на него внимания, я отошла в сторону.
– Куда ты? – крикнул он мне вдогонку.
– Домой, – ответила я.
Это был худший день моей жизни. Я решила уйти немедленно. Доберусь до Дублина, заглочу чертову кучу наркотиков, первым рейсом полечу в Нью-Йорк и там помирюсь с Люком. Ни секунды больше не останусь в этом задрипанном дурдоме. Мне нечего больше делать в этом здании и с этими людьми. Я готова была мириться с ними, пока они были всего лишь нагрузкой к тому роскошному набору, который я себе нафантазировала.
В общем, я была разочарована, унижена, раздавлена. Я чувствовала себя одураченной, испытывала чувство гадливости и острое желание поскорее убраться отсюда. Подальше от всех этих алкоголиков и наркоманов! Я содрогнулась, отдернула руку, как от горячего. Как будто я пестовала чудесного младенца, ворковала с ним и вдруг с ужасом обнаружила, что это не ребенок, а… крыса.
Я решительно направилась к доктору Биллингсу, чтобы заявить ему о своем уходе, но, подойдя к двери в офис, обнаружила, что она… закрыта. Заперта! По всему моему телу разлился свинцовый страх. Меня заперли в этом ужасном месте! Я останусь здесь на всю жизнь и буду вечно пить чай…
Я подергала ручку, примерно так, как это делают герои старых черно-белых фильмов не самого высокого пошиба. Для полного сходства мне еще не хватало покричать в какую-нибудь телефонную трубку: «Барышня! Барышня!»
– Могу я помочь фам, Рейчел? Это была Кислая Капуста.
– Я хотела бы видеть доктора Биллингса, но дверь заперта! – сказала я, поглядев на нее диким взглядом.
– Фы не ф ту сторону пофорачиваете ручку, – холодно сообщила она.
– О! Ах да, точно, спасибо. – И я ворвалась в приемную.
Я не обратила ни малейшего внимания на шампанскую девицу, которая, размахивая руками, пыталась объяснить мне, что без уважительной причины к доктору Биллингсу нельзя.
– Да вы посмотрите на меня, – ухмыльнулась я, врываясь в кабинет.
23
– Боюсь, что вы не можете уйти, – сказал доктор Биллингс.
– Кто это сказал? – Я брезгливо оттопырила губу.
– Вы сами, – бесстрастным голосом ответил он и потряс у меня перед носом листком бумаги. – Вы подписали документ, согласно которому должны оставаться здесь три недели.
– Так подайте на меня в суд. – Я пожала плечами. Слава богу, я пожила некоторое время в Нью-Йорке и знаю, что к чему.
– Я подам на вас в суд, и вас силой заставят прожить здесь три недели, обозначенные в договоре. А еще я взыщу с вас все до последнего пенни, которого у вас, кстати, нет.
И он потряс у меня перед носом еще одной бумажкой.
– Выписка из вашего банковского счета. Кажется, у вас в денежных делах… некоторый беспорядок, не правда ли?
– Где вы это взяли? Кто вам разрешил? – Я задохнулась от возмущения.
– Вы, – сказал он бесстрастно, – подписав тот самый листок бумаги, где обязались провести здесь не менее трех недель. Теперь, надеюсь, вам все понятно? Я не остановлюсь перед судебным иском, чтобы заставить вас задержаться у нас.
– Вы не сможете этого сделать! – закричала я в бессильной ярости.
– Смогу и непременно сделаю. Я всего лишь выполню свой долг.
– Я все равно убегу, – исступленно пообещала я. – Ничто не помешает мне просто выйти за ворота.
– Помешает, и вы это скоро поймете. И вовсе не толстые стены и большой замок.
– Слушайте, вы, жаждущая власти… свинья! – Меня кидало то в гнев, то в отчаяние. – Со мной все в порядке! Я пришла сюда за сауной и массажем. Меня здесь вообще не должно быть!
– Так все говорят.
Лживая дрянь! Он думает, я поверю, что пациенты не признаются, что они алкоголики! Да это же по ним видно, как если бы у них были красные носы в венозных прожилках. Но что-то подсказывало мне, что если сейчас не успокоиться и не начать разговаривать разумно, я ничего не добьюсь.
– Послушайте меня, – сказала я уже не таким истеричным тоном. – Вовсе нам не обязательно ссориться. Но поймите, я согласилась прийти сюда только потому, что считала это заведение своеобразной «фабрикой здоровья».
Он кивнул. Воодушевленная этим, я продолжала:
– Но это вовсе не «фабрика здоровья»! Подписывая контракт, я находилась во власти ложных представлений, понимаете? Теперь я вижу: мне нужно было еще тогда сказать вам, что я не наркоманка. Конечно, я совершила ошибку, погнавшись за сауной и тренажерным залом, но нам всем случается совершать ошибки.
Воцарилось молчание. Я с надеждой смотрела на него и выжидала. Наконец он заговорил:
– Рейчел, несмотря на то что говорите вы сами, я и другие тоже считаем, что вы – действительно наркоманка.
Кафка. «Процесс». Вот что всплыло в моем сознании. Моя жизнь напоминала ночной кошмар. Без суда и следствия меня приговорили к наказанию за преступление, которого я не совершала.
– Кто эти «другие»? – спросила я.
Доктор Биллингс потряс еще одной бумажкой:
– Вот этот факс мы получили из Нью-Йорка полчаса назад. Он от… – он заглянул в свой листок, – от мистера Люка Костелло. Полагаю, вам знакомо это имя?
Первой моей эмоцией была радость. Люк послал мне факс! Он держит со мной связь, значит, он все еще любит меня, значит, он передумал…
– Могу я взглянуть? – я потянулась к листку.
– Пока нет.
– Но это – мне! Отдайте мне письмо.
– Это письмо – не вам, а Джозефине, вашему психологу.
– Что за бред вы несете? – взорвалась я. – С какой это стати Люку писать Джозефине?
– Это ответ мистера Костелло на запрос, который мы послали в пятницу.
– Какой еще запрос? – Сердце у меня гулко забилось.
– О вас и о вашем пристрастии к наркотикам.
– О моем пристрастии к наркотикам? Вы его об этом спрашивали? Да?
– Рейчел, прошу вас, сядьте, – ровным голосом сказал доктор Биллингс.
– Да он сам ест наркотики килограммами! – заорала я, совершенно не смущаясь тем, что это неправда.
– Но разница между вами в том, что мистер Костелло не находится на излечении от наркомании в нашем центре, – доктор выждал несколько секунд, – а вы – находитесь.
– Но я в вашем долбанном центре по ошибке! – в отчаянии крикнула я. – Это все проклятая ошибка!
– Скорее всего, это не ошибка, – сказал Биллингс. – Вам не приходило в голову, что вы чуть не умерли от передозировки? Вы уже умирали.
– Ни черта я не умирала! – огрызнулась я.
– Умирали.
Неужели и правда умирала?
– Это… не… нормально, – раздельно и внушительно произнес он, – когда человек оказывается в больнице, где ему промывают желудок, потому что он проглотил опасную для жизни дозу наркотиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67