– Но сейчас все будет иначе, госпожа. До свадьбы еще, наверное, неделя, но завтра ты въедешь верхом в Сарум и будешь принадлежать Артуру и народу, и по этому поводу не надо заблуждаться.
– Верхом? – вмешалась Винни, неожиданно выхватив это слово из разговора. Я давно забыла об обещании въехать в город в паланкине, и сейчас мне стало неловко.
– Я забыла предупредить об этом Артура, и он подарил мне прекрасную кобылу. Что же делать? – воскликнула я, видя, как огорчена моя наставница.
– Можешь позволить одному из мужчин ехать на ней, госпожа, – предложила она, – а ты въедешь в ворота в паланкине, как и подобает девушке твоего положения.
– Нет, Винни, так не пойдет, – рассердилась Бригит. – Ты же знаешь, как людям хочется посмотреть на свою новую королеву, а даже при раздернутых занавесках они увидят ее только мельком.
Лавиния протянула руку и разгладила покрывало в ногах моей кровати, а я с раскаянием подумала обо всех ее усилиях, предпринятых ради того, чтобы подготовить паланкин специально для этой поездки.
– Я думаю, что паланкин пригодится, когда госпожа будет беременной, – ласково добавила Бригит. – Вспомни, как красиво она выглядела сегодня вечером верхом на лошади. Длинные волосы Гвен развевались по ветру, и кобыла гарцевала с законной гордостью, неся на себе воистину бесценное сокровище. Люди, конечно, должны впервые увидеть свою королеву именно такой.
– Наверное, ты права, – в конце концов согласилась Винни и умоляюще обратилась ко мне. – Но ты обещаешь мне надеть платье и не натянешь тунику и штаны в последнюю минуту?
– Вот это я обещаю точно. – Я улыбнулась, чувствуя облегчение от того, что она больше не обижается. – И с завтрашнего дня я буду почти всегда носить платья, – ты ведь часто просила меня об этом.
Взгляд моей наставницы был полон обожания, и на мгновение мне показалось, что она сейчас наклонится и поцелует меня перед сном, как когда-то Нонни.
Но она распрямила плечи и пробормотала:
– Пора ложиться, – потом пожелала мне хороших снов и торопливо вышла из комнаты.
Когда все улеглись, я вспомнила слова Бригит о переменах в нашей жизни и поняла, что она права. Завтрашняя поездка будет не просто последними милями долгого путешествия, завтра я впервые встречусь с людьми, которые впредь будут думать обо мне не просто как о человеке, а как о своей королеве.
Независимо от того, хорошо это или плохо, ничего изменить уже невозможно. Я вступала на дорогу, с которой не свернуть, и эта неизбежность непреклонно и зловеще нависла надо мной.
С восходом солнца моя судьба будет решена. Еще можно убежать; тем не менее эта мысль показалась мне ребячеством, и я отбросила ее.
За время поездки моя тоска по свободе незаметно сменилась желанием достойно встретить брошенный вызов. И, хотя я ужасалась масштабам грядущих перемен и не знала, как меня примет народ, мне никуда не хотелось бежать и ничего не хотелось менять.
Я отдалась своей судьбе так уверенно, будто меня уносило течение реки. Шепот Кевина звучал в душе: «Конечно, ты выдержишь… наследница великих королев прошлого, кельтская дочь Регеда… ты выдержишь!»
Я сонно улыбнулась, вспоминая напутствие жрицы. Да, я выйду замуж за Артура, потому что мне уготовано стать его женой… все и вправду было очень просто.
35
САРУМ
Перед рассветом колокола, созывающие монахинь к мессе, нежно зазвонили, и я встала, чтобы пойти с Лавинией и Бригит в часовню. Я никогда прежде не посещала христианской службы, но будущей королеве Британии следовало проявить уважение к разным религиозным верованиям своих подданных.
Служба была непонятной, но приятной, и когда священник предложил помолиться за «девушку, которая приехала с севера, чтобы выйти замуж за нашего короля», я подумала, знает ли он о том, что эта девушка стоит среди женщин с покрытыми головами.
Потом мы в молчании позавтракали в трапезной монастыря и вернулись в мою комнату, где своего часа дожидались простое белое платье и венок из плюща. К восходу солнца я уже сидела верхом на белой кобыле и была готова к отъезду.
Тень приплясывала и гарцевала, и колокольчики на уздечке перезванивались, будто нас благословляли боги, давно забытые и еще неизвестные. Пробежал легкий ветерок, радующий пчел и бабочек, и я подставила лицо его ласковому дуновению.
В последнюю минуту настоятельница монастыря торопливо прошла по мощеному двору и робко поднесла мне большой букет цветов. Цветы, безупречно белые, по форме напоминающие воронку, были незнакомы мне. Настоятельница объяснила, что это лилии, символ богоматери, и они передают мне ее благословение. Я поблагодарила женщину и бережно прижала букет к себе.
Наконец мне стало понятно значение этого дня: встреча севера с югом, язычества и христианства, прошлого и будущего. По контрасту с Самхейном я почувствовала разницу между заботами смертных и неясными очертаниями непреложных божественных истин, как будто исчезла граница, разделяющая два королевства, и все стало возможным, а все противоречия приемлемыми. Когда Бедивер вывел отряд за ворота монастыря, я была одновременно и спокойной, и взволнованной. Казалось немного странным, что я начинаю путь в новую жизнь, увенчанная языческим плющом и с христианским символом чистоты в руках.
Тропинка вдоль реки была тиха и немноголюдна. Запоздалые путники сходили с нее, чтобы дать нам дорогу, почтительно кланяясь или негромко приветствуя нас. Но, когда мы выехали из леса и цель нашего путешествия замаячила на горизонте, у меня захватило дух.
Сарум примостился на краю высокого горного уступа – одинокий белый холм плавно поднимался посреди равнины. У его основания расцвели в ослепительном праздничном блеске шатры и навесы. Флаги реяли на ветру, напоминая птиц на берегу залива Солуэй-Ферт.
Весть о том, что Артур сегодня будет принимать невесту, уже разнеслась по лагерю, и по мере нашего приближения к дороге сбегались люди, а дети карабкались на деревья, чтобы лучше рассмотреть нас. Время от времени попадались знакомые лица наших спутников, и повсюду мелькали флажки кумбрийского войска, словно улыбки старых друзей.
Я спросила Бедивера, почему холм Сарума такой голый: даже издалека было видно, что меловые склоны лишены всякой растительности, которая могла бы смягчить его очертания.
– Не нужно давать врагу возможность за что-нибудь уцепиться, – сказал Бедивер. – Если стоишь на дне рва и смотришь вверх на гладкую поверхность, сразу ясно, что потерпишь поражение еще до начала штурма. Из-за своей недоступности и потому, что здесь пересекается много римских дорог, крепость стала настоящим военным центром. Боюсь, что город на вершине холма весьма грязен и совсем не так красив, как Винчестер. Надеюсь, ты не расстроишься?
– Но мне видны штандарты и флажки на башнях, – возразила я, и он засмеялся.
– Это по случаю свадьбы, госпожа. Люди украсили город, как майский шест, чтобы показать свое гостеприимство.
– Мы должны постараться тоже участвовать в празднике, – подчеркнула я, тронутая таким вниманием.
– Об этом уже позаботились, – ухмыльнулся Бедивер, и стал объяснять, что будут и танцы, и игры, и другие развлечения, а на праздничный пир приглашены все желающие, и большинство гостей уже прибыли: Уриен и Кадор, корнуэльские короли и королева-мать Игрейна. Однако Моргана, очевидно, все еще в пути.
Впереди началось какое-то движение, похожее на тень от облачка, гонимого ветром над равниной. Толпа хлынула к одному месту, и я, как и все остальные, вытянула шею, чтобы увидеть причину этой сумятицы. Внезапно толпа расступилась, И появился Артур.
Он ехал мне навстречу на черном жеребце. Красная с золотом сбруя выглядела великолепно и не менее нарядно, чем сбруя на моей кобыле. Одежды Артура были так же просты, как и мои, но по краю его одеяния шла полоса пурпурного королевского цвета, столь милого сердцу поклонников Рима. Золотые браслеты из королевской сокровищницы украшали его руки, а на боку блестел Эскалибур. На сей раз всем сразу было ясно, кто этот человек и каково его положение.
Рядом с ним ехал Мерлин, высокий и элегантный, одетый в черное с серебром.
Позади них сверкал драгоценностями и яркими красками одежд Кэй, направляя лошадь то в одну, то в другую сторону. Я улыбнулась про себя: несмотря на репутацию скряги, сенешаль явно любил пышность и показуху и, казалось, наслаждался возможностью покрасоваться.
Следом за королем ехали Гавейн с братом, Агрикола, подпоясанный своим нарядным поясом, а за ними Паломид. Они уже приближались к нам, и, снова взглянув на Артура, я увидела, что он внимательно и спокойно рассматривает меня.
Мерлин что-то сказал и свернул в сторону, за ним отъехал Бедивер, оставив нас с Артуром следовать навстречу судьбе.
Толпа стихла, словно затаив дыхание. Все взгляды были направлены на нас. Расстояние между Артуром и мной медленно сокращалось, и мы не смотрели ни направо, ни налево, а только друг на друга.
Ход времени нарушался, и с каждым новым шагом я видела перед собой нового человека: серьезного, по-мальчишески живого, неудержимо веселого, задумчивого, утомленного от сражений, оптимистичного, недоумевающего, могущественного, скорбящего, величественного… Артур виделся мне как воплощение всего разнообразия качеств человеческого характера. Невидимая нить неуклонно сводила нас, и, когда он протянул мне руку, я в ответ протянула свою, по-прежнему не сводя с него глаз.
Артур поднес мои пальцы к тубам, потом прекрасная веселая улыбка озарила его лицо, и он снова обернулся к толпе. Одним выразительным жестом верховный король представил меня народу и народ мне.
Мое напряжение спало, захлебнувшись в волнах любви к нему, людям, жизни, и я тоже повернулась к толпе. Она восторженно взревела, и даже Мерлин улыбнулся. Мы заняли место во главе процессии, по-прежнему держась за руки; лошади ступали ровно и согласованно, а люди расступались перед нами, смеясь и плача.
И вот так мы преодолели последнюю милю до ворот Сарума, улыбаясь друг другу и нашим подданным.
В городе людей было не меньше, чем на дороге, а у ворот нас встретили акробаты, с которыми мы познакомились в пути. Они возглавили процессию, крутясь и прыгая, а барабанщики и дудочники отбивали такт веселой мелодии. Отовсюду слышались приветственные крики, а мы махали руками и смеялись, захваченные радостью окружающих.
Бедивер оказался прав насчет города, – он был обычным сторожевым военным поселением. Но люди везде развесили флаги и знамена, а ящики под окнами в избытке заставили цветами. На свесах крыш покачивались корзины, наполненные цветами, принесенными специально для праздника из леса и с луга. Это было проявление скорее буйной радости, чем продуманной элегантности, и такие усилия горожан выглядели очень трогательно.
Вокруг катились волны праздника, и везде я видела улыбающиеся и доброжелательные лица.
Верховному королю было отведено римское здание на площади. Над входом во всем своем великолепии развевался штандарт с Красным драконом. Там были штаб-квартира и зал для пиршеств, а одна из комнат предназначалась лично для Артура. Королева-мать и я должны были разместиться в зданиях по соседству.
– Я подумал, что тебе может захотеться побыть одной, и поэтому поселил вас в разных местах, – объяснил Артур, когда мы проехали дом, где остановилась королева-мать. – Однако Игрейна ждет тебя к вечеру.
Весело улыбаясь, я взглянула на окно и увидела за стеклом неясные очертания женской фигуры. Полузабытые, как сон, истории о колдовстве и тайне, связанной с рождением Артура, всплыли в памяти при упоминании о его матери.
Толпа сзади нас выбралась на открытое пространство площади, не давая задерживаться. Артур свернул в узкий переулок к дому, стоящему достаточно далеко от шумной и суматошной площади. Здесь верховный король приказал остановиться, и все смолкли.
Я зажмурилась при виде наполовину деревянного здания, неожиданно спросив себя, зачем я здесь. Одно дело – отправляться в путешествие через всю Британию и совсем иное – оказаться в реальном месте моего назначения. Голова закружилась от ощущения, что я словно проваливаюсь под лед, и я посмотрела на Артура в поисках поддержки, но он снял меня с седла, избегая встречаться со мной взглядом.
Комната, в которую мы вошли, была большой и удобной. В одном из углов горел очаг, а свежие камыши на полу и недавно взбитые подушки придавали ей обжитой и домашний вид. Два застекленных окна впускали много света; вокруг них были встроены шкафы, образуя нишу с мягким сиденьем под каждым из окон. Верхний этаж опирался на тяжелые балки, и, хотя он был меньше, чем в Эпплби, дорогое дерево и отгороженная часть комнаты заставили меня вспомнить о тамошнем большом зале.
Винни начала проверять содержимое буфетов, а Бригит с Бедивером занялись разгрузкой вьючных лошадей. Артур молча указал мне на сиденье у окна, где мы никому не мешали.
– Надеюсь, тебе понравится комната, потому что это лучшее, что мы смогли найти, – неловко сказал он. Голос звучал холодно и официально, и я пристально посмотрела на него. Возможно, Артур тоже был несколько взволнован и не уверен в себе.
– Ты слышал, чтобы я когда-нибудь жаловалась? – спросила я.
– Кажется, нет, – медленно ответил он. – Но комната и наполовину не так хороша, как ты могла бы ожидать.
Комнату заполняли возницы, слуги и люди, помогавшие тащить наши вещи, и все же, несмотря на суету, у меня возникло странное чувство, будто в этом месте я провела всю свою жизнь. Это ощущение было надежным и прочным, к нему следовало относиться с доверием, и неожиданно я успокоилась и почувствовала себя счастливой.
Когда я снова посмотрела на Артура, он тоже показался мне довольным, близким и весьма заслуживающим доверия. Он, вероятно, мог быть веселым, взволнованным, полным энергии и неожиданностей, но я не сомневалась, что понимаю его лучше других и он искренен и честен. Даже его теперешняя робость была понятной, и последние мои сомнения исчезли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63