Он нарисовал в пыли круг и перечеркнул его несколькими поперечными линиями, напоминавшими спицы в колесе. Рисунок напомнил мне о плавучих домах за Солуэем, и я хотела рассказать о них, но Гавейн не дал мне и рта раскрыть.
– Наши дома гораздо выше и просторнее этих, – объявил он, указывая на невысокие строения с низкими дверными проемами. – Большинство комнат, выходящих на внутренний двор, открыты и имеют занавески из шкур, которые можно раздвинуть, если хочется выглянуть во двор или посмотреть на небо. Мои комнаты находятся в верхнем ярусе, и я сплю там, как в гнезде.
Я оглянулась по сторонам, впервые осознав невзрачность и убогость нашего поселения, и пожалела, что мы приняли наших гостей не в Карлайле, где дом на берегу был большим и внушительным. Кевин молчал, но на его губах играла слабая улыбка.
Вскоре после прибытия гостей было объявлено о созыве совета, но поскольку люди должны были добираться издалека, он должен был состояться только через два дня. Лот и мой отец обсуждали государственные дела, и, поскольку в нас не было нужды, мы провели следующий день, изучая тропинки в лесах и спасаясь там от жары.
Мой гость без умолку рассказывал о том, что он увидел во время первого дальнего путешествия по своим и соседним землям. Крепость отца на большой скале под названием Эдинбург произвела на него сильное впечатление, как и водные просторы залива Ферт-оф-Форт и большое поселение Дамбартон на реке Клайд. И он с нетерпением ждал встречи со столицей королевства Уриена, которая когда-то была могущественным римским городом.
Тем не менее он высокомерно превозносил достоинства своего северного острова, о чем бы ни шел разговор. Нигде так ярко не сверкало северное сияние, не было столь храбрых воинов и таких красивых женщин. Его мать, хоть и родом из Корнуолла, сейчас была королевой Оркнеев и, конечно, являлась самой красивой и могущественной женщиной в мире.
– Она сведуща во всех хитростях, известных человеку или богу, и может даже управлять тайнами богини. – Голос его был полон благоговейного ужаса, и он осторожно сотворил охранительный знак. – А моя тетка Моргана говорит, что мать могла бы стать верховной жрицей, поучившись у Владычицы.
Я молча кивнула, дивясь про себя, какие могут быть дела у королевы с силами, обычно находящимися в ведении жрицы. Такое нечестивое смешение интересов я не могла принять с легкостью.
Поздно днем мы повернули назад к дому, проехав до конца озера и миновав усадьбу дубильщика, расположенную на холме над ручьем. Один из детей во дворе оторвался от шкуры, которую скоблил, и помахал нам, когда мы проезжали мимо. Пусть Гавейн уедет домой, по крайней мере зная, что наш народ дружелюбен и приветлив даже с незнакомыми людьми.
Тропинка шла вдоль реки – в это время года она обмелела, но вода была прозрачной и чистой, журча по каменистому дну с веселым звуком, напоминающим шум горного потока после весенней бури. Я рассказала гостю, как лосось поднимается вверх по реке метать икру, прокладывая себе путь против течения и превращая воду в кипящее серебро. Он пожал плечами и сказал, что в Лотиане в реках все происходит почти так же.
По какой-то прихоти я свернула на тропинку, ведущую к одному из самых красивых мест в Озерном крае, не сказав Гавейну, куда мы направляемся. Вот он удивится, думала я, когда мы поднимались вверх между зарослей папоротников и серыми скалистыми выступами среди прекрасных, старых дубов. Когда мы добрались до вершины холма, деревья внезапно поредели, и перед нами предстал огромный каменный хоровод.
Камни, покрытые земным дерном, вздымались вверх гордо и угрюмо, увенчивая холм, возвышавшийся над местом пересечения трех горных долин. Склоны холма спускались к лежащей внизу долине, а за ними огромные горы резали небо, и казалось, что мы стоим в центре чаши.
Не было обычных для конца дня тумана и дымки, и яркий солнечный свет отражался от скал и каменистых осыпей. И все же боги окружали нас, являя свое присутствие в трепетании тысяч деревьев в лесу под нами и в смутных очертаниях крутых склонов холмов.
Мы стояли в молчании, как будто находясь на острове, оторванном от времени. Только отсутствие крыльев не позволяло взмыть в изумительный простор, окружавший нежно-зеленую круглую вершину холма.
Кевин отстегнул флягу от ремня и, отлив воды для богов, пустил ее по кругу. Никто из нас не сказал ни слова до тех пор, пока мы снова не двинулись домой, и Гавейн тихо и длинно присвистнул.
– Послушай, из всего, что я видел в Регеде, это самое потрясающее место, – объявил он, когда мы благополучно добрались до тропы. – Думаю, что оно старо, как время. Но красные камни Стеннса немного выше, и там есть резное бревно, установленное над каменным очагом. Когда разжигают огонь, лица, вырезанные на столбе, оживают.
Я посмотрела на Кевина, взбешенная тем, что ничем не смогла потрясти мальчишку, но Кевин старательно избегал моего взгляда, и мне пришлось самой пережить это разочарование.
После ужина Гавейн устроился на ночлег на холме вместе с солдатами, сказав, что в комнатах из камня слишком душно и темно. Я посмотрела через двор на своего отца и спросила себя, так же ли трудно угодить королю Лоту, как и его сыну?
Когда я сказала об этом Нонни, она фыркнула от негодования.
– Эти двое просто лопаются от спеси, да к тому же и грубияны. Правила гостеприимства относятся как к гостю, так и к хозяину, и кто-то должен был научить их этому, когда они были маленькими!
– Может быть, он просто неловко себя чувствует, находясь так далеко от дома, – предположила я, удивленная тем, что сама встала на защиту Гавейна. Я вспомнила его быструю ухмылку, когда мы остановились посмотреть, как куница шумно гонится за белкой по верхушкам деревьев.
– Убежала плутовка, – крикнул он радостно, увидев, что белка удрала, воспользовавшись моментом, когда куница прыгнула на ненадежную ветку и свалилась на землю. Я подозревала, что Гавейну было присуще сочувствие к неудачникам, и спросила себя, что думает по этому поводу его отец.
Настал следующий день – жаркий и знойный, медный диск солнца с трудом передвигался по небу. Мы провели день у озера, пытаясь изловить в силки уток, а Кевин взял лодку и отправился рыбачить. Я поймала двух птиц, а Гавейн ни одной, потому что ему недоставало терпения, чтобы устроить силок, и он выдавал себя резкими движениями.
– Я больше люблю охотиться на лесных зверей, – сказал он, брезгливо оглядывая моих крякв. – Королевские олени в наших лесистых долинах ничем не уступают оленям из других мест. – Я ничего не ответила, но подумала, что предпочту съесть сегодня жесткую утку, чем набивать желудок воображаемой олениной.
Когда Кевин причалил к берегу, я спросила нашего гостя, не хочет ли он отправиться на остров.
– Там есть развалины, – заметила я, махнув в сторону каменных нагромождений, наполовину скрытых деревьями. Они поблескивали под полуденным солнцем загадочно и странно. – Говорят, что когда-то это был дом Билиса, бога карликов из подземного мира, который разъезжает на козе, – небрежно добавила я, надеясь поднять наш престиж.
– И ты рискнешь нарушить границу его владений? – спросил Гавейн, ужаснувшись моей дерзости.
– Это часть моего королевства, – ответила я, пожимая плечами и предпочитая не уточнять, что в теплые дни все дети, живущие близ озера, лазят по этим вполне безобидным развалинам и валунам.
– Нет, я в этом не буду участвовать, – возразил Гавейн, делая охранительный знак. Кевин недоуменно дернул бровью, но промолчал, и мы оба сдержали улыбку.
Я поняла, что столкновение со старыми богами повергало Гавейна в ужас, и всю дорогу домой я рассказывала ему о заливе Раф с его странной, пугающей дорогой в подземный мир.
– Аннон находится где-то за горой Мот, – разглагольствовала я со смешанным чувством восторга, страха и изумления. – И много раз по утрам я сидела высоко на горе и думала, чьи же души проносятся мимо в бушующих водах. И однажды, – добавила я, затаив дыхание от важности самой мысли, – я увидела тени богов, удалявшихся в дом Араон.
Глаза Гавейна расширились от удивления, и он уставился на меня в почтительном молчании. Я почувствовала некоторое удовлетворение: по крайней мере, он хоть чем-то в состоянии восхищаться за пределами родного королевства.
Утро дня, на который назначили совет, было безоблачным и жарким, обещая еще более жаркий полдень, поэтому мы решили взять лошадей пораньше и устроить пробежку, пока было сравнительно прохладно.
Конь Гавейна был сильным, надежным и выносливым, хотя я подозревала, что не таким горячим, как хотелось бы его хозяину. Никто не берет в длительные поездки лучших лошадей, если только они не понадобятся вам там, куда вы едете.
Кевин пригнал лошадей, Быстроногая была уже оседлана и готова к поездке.
Руфон помог мне сесть в седло со скупым напутствием:
– Твоя кобыла сегодня очень игрива. Послушай, девочка, не натвори чего-нибудь безрассудного. – Я засмеялась и кивнула, зная, что, когда меня нет поблизости, он любит хвастаться, что я управляюсь с лошадью лучше большинства мальчишек моего возраста.
Мы направились по лесной тропинке, и Кевин, как обычно, ехал впереди. До сих пор Гавейн не обращал внимания на моего темноволосого товарища, и он не обижался, предпочитая в основном наблюдать за происходящим вокруг, изредка вполголоса бросая мне шутливое замечание.
Когда мы подъехали к месту пересечения с дорогой, наш гость повернулся ко мне и спросил:
– Слуга всегда сопровождает тебя?
– Слуга? – ахнула я. – Кевин не слуга. Он мой молочный брат и верховный принц.
Я, конечно, преувеличивала, но после нескольких дней, когда пришлось терпеливо сносить снисходительную надменность Гавейна, меня это не волновало.
– Верховный принц? Непохоже. Он же калека. – В тоне гостя звучал не столько вызов, сколько равнодушное утверждение, и я сжалась от стыда из-за своей лжи и разозлилась, потому что огорчила Кевина.
– Он родом из маленького Ирландского королевства, и его отец является мелким королем точно так же, как мы – для молодого Артура.
– Твой отец поклялся в верности ублюдку Утера? – И по тону Гавейна, и по выражению его лица было видно, что он потрясен, и взгляд его был ошеломленным.
– Конечно, – ответила я, осудив себя за то, что коснулась темы, которая, как мне следовало помнить, была болезненной для наших гостей. Мои промахи окружали меня плотней, чем деревья и подлесок окружали тропу.
Дорога начиналась сразу за поворотом, и я внезапно дала такого пинка Быстроногой, что она рванулась вперед мимо Кевина и выскочила на дорогу. Это был не очень благородный способ выходить из трудного положения, но он сработал.
Мы понеслись по широкой дороге, белесые горы, расплываясь перед глазами, проносились мимо. Я пригнулась к шее кобылы, чувствуя, как ветер треплет волосы на затылке. Копыта лошадей мальчиков тяжело цокали сзади, но только псу удавалось не отставать от меня, и он мчался вперед с такой же страстью, как и я, отдаваясь борьбе. Обогнать нас они не смогли, и мы летели навстречу утреннему солнцу, как будто нас преследовали духи Самхейна, и я видела, как Эйлб вернулся к Кевину, когда Быстроногая придержала шаг.
Дорога нырнула вниз к каменистому броду через ручеек, я свернула в сторону, и мы галопом проскакали к тому месту, где берега ручья были высокими и прочными. Быстроногая увидела провал впереди и подобралась подо мной, совершив скачок так, словно мы делали это каждый день. На мгновение мы зависли в воздухе, перелетая над бездной, и четко приземлились на другом берегу ручья. Еще несколько шагов, и я развернула кобылу, успев увидеть, как мерин Кевина завершает прыжок.
Я победным жестом откинула волосы с лица и смотрела, как лошадь Гавейна подошла к берегу и рванулась вбок, несмотря на команды всадника. Рыжеволосый мальчишка заставил лошадь вернуться обратно к подъему дороги и снова направил ее к ручью, подгоняя поводьями. Сначала лошадь шла вперед храбро, но затем скакнула в сторону, едва не сбросив седока.
Мы с Кевином направили лошадей к броду и подъехали к нашему гостю, во всю глотку проклинавшего свою лошадь.
– Все в порядке, – сказала я как можно тактичнее. Наверное, твоя лошадь не приучена к прыжкам.
Оркнейский принц, раскрасневшийся и злой, свирепо посмотрел на меня.
– Это же лошадь для дорожной езды. Мой жеребец легко справился бы с таким препятствием.
Я кивнула и поймала мрачный взгляд Гавейна, направленный на Кевина. Ему явно не хотелось оказаться проигравшим мальчишке, которого он считал слугой.
– Я мог бы перепрыгнуть на твоей лошади, – предложил он, обращаясь ко мне.
– Попробуй, – ответила я, спрыгивая с Быстроногой, – но у нее очень нежный рот, поэтому постарайся не дергать поводьями.
Вдвоем с Гавейном мы отвели Быстроногую к каменному уступу, давая кобыле возможность привыкнуть к его запаху и голосу.
Я ездила с легким седлом, чуть толще кожаной подкладки, и он с камня забрался в седло скорее решительно, чем ловко. Когда он разобрал поводья, меня на мгновение охватило предчувствие дурного – я засомневалась, помнит ли он мое предостережение относительно ее рта. Но он управлял Быстроногой если и не умело, то аккуратно.
И только увидев, как Гавейн поднимается вверх по дороге, я поняла, что он гораздо худший наездник, чем мне казалось. «Милостивая Эпона, – взмолилась я, – не допусти, чтобы с ним что-нибудь случилось, пока он мой гость». Я бросила взгляд на Кевина и увидела, что он хмурится, обеспокоенный тем же.
Быстроногая хорошо сбежала вниз по дороге, обходя неровности и направившись к ручью скорее по собственному желанию, а не по воле Гавейна. Она подскакала к берегу, взмыла вверх и как нельзя более изящно перелетела через скалистую расселину. Гавейн прильнул к ее гриве, ухмыляясь от уха до уха, но, когда она приземлилась, не удержался, вылетел из седла, с ужасным стуком грохнулся о землю, перекатился на спину и замер, как мертвый.
Я добралась до него в страхе, что он разбил голову о камень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63