Выдра играла в ручье, явно получая от этого удовольствие, и я наблюдала, как она крутится и вертится, ныряет и всплывает, совсем как грач, кувыркающийся в небе. «Какое счастье, когда ты так свободен», – подумала я.
Доехав до пересечения тропы с дорогой, я повернула Быстроногую и остановилась, вглядываясь в длинную долину, уходящую к горам на востоке. Где-то там, за скалистыми горами, лежало Черное озеро и была школа, в которой я могла бы учиться.
– Давай поедем и посмотрим, на что оно похоже, – слова вырвались у меня прежде, чем я успела подумать, и по выражению лица Кевина я поняла, что он не удивился. Но мой спутник нахмурился и покачал головой.
– Вряд ли это разумная мысль, – сказал он неловко.
– Да ладно, – стала настаивать я, загораясь возможностью отправиться в рискованное приключение. – Что плохого, если мы просто посмотрим на озеро? Мы же не будем входить в святилище, только поглядим, где оно находится. А сейчас еще и полдень не наступил, – продолжила я, быстро сверив время по солнцу. – Мы вернемся к обеду, и никто не узнает, куда мы ездили.
– Но с нами даже Эйлба нет, – подчеркнул Кевин. – Надо заехать домой, забрать его и сказать Бригит, куда мы отправляемся.
– Стоит ли утруждать людей рассказами о том, где мы проводим время? Мне надоело по любому пустяку спрашивать разрешения, – вспыхнула я.
Он помолчал с минуту, разрываясь между долгом и любопытством. Я знала, какое из чувств победит, если предоставлю ему возможность решать самому, и повернула Быстроногую на тропу.
– Значит, мне придется поехать одной, – заявила я.
– Ты не сделаешь этого! – взорвался он, подъезжая ко мне.
– Я, кстати, могу приказать тебе следовать за мной, – возразила я, зная, что подвергаю испытанию хрупкое равновесие наших отношений. Но я была слишком раздражена, чтобы тревожиться об этом. – Можешь поступать как хочешь, но я еду к озеру.
Я пустила лошадь быстрым шагом вдоль реки, держась подальше от Кевина, чтобы он не пытался отговорить меня. Холмы впереди сбегались к подножию скал, а дорога превратилась в узкую тропу, идущую вдоль берега реки.
Вскоре тропа стала неровной, и мы въехали в каменистое холмистое редколесье. Река изгибалась бесконечными петлями и зигзагами, и мы постепенно приближались к мрачным серым горным пикам.
В одном месте мы проехали мимо лисьей норы, и резкий запах животного резко пронизал ароматный воздух. Спустя несколько минут Быстроногая навострила уши, и я услышала пронзительное тявканье.
Мы ехали под насыпью, и когда я взглянула вверх, то отчетливо разглядела пару лисят, катающихся в притворной драке. Лиса закапывала останки какой-то птицы; а еще один лисенок подкрадывался к оторвавшемуся перу. Мы на минуту задержались посмотреть на скачущих фыркающих зверьков, охотящихся за тенями, хвостом их матери или друг за другом.
Неожиданно один из них скакнул в сторону и выкатился на открытое место. Он встал на лапы на краю обрыва, как раз на уровне моих глаз. Быстроногая фыркнула и дернула головой, лисенок изумленно замер, а его мать громко залаяла и он развернулся и удрал в укрытие. Все это случилось в мгновение ока, но я успела заметить явное удивление, сверкнувшее в глазах маленького дикого зверька, тут же сменившееся настороженностью. В быстром взгляде я уловила хитрость, весьма заслуживающую уважения, и ухмыльнулась.
– Жалко, что нельзя держать их дома, – сказал Кевин. – Кажется, они обладают лучшими качествами и собак, и кошек.
Я кивнула, пытаясь вспомнить, приходилось ли мне слышать о том, чтобы кто-то приручил лису.
– Им, вероятно, нужно оставаться свободными, чтобы быть самими собою, – предположила я.
– Больше похоже, что у них нет желания меняться. Нельзя приручить того, кто этого не хочет.
Там, где горы образуют завесу, заслоняющую загадки святилища от открытых прибрежных равнин, долина резко сужалась. Окутанные тьмой тисы с их грубой корой перемежались с другими, более светлыми и веселыми деревьями. Было сумрачно, и я решила, что приближается вечер, но потом поняла, что здесь просто очень густой лес.
Хотя уходящие вверх склоны долины реки Иден поднимаются к высокогорьям Пеннин, тут, казалось, нет предгорий. Горы резко вздымались вверх прямо от основания долины, превращая в карликов всех, находящихся внизу. Если Харднот прилепился на плече вселенной, то Черное озеро было спрятано в ее пуповине.
Мы выехали на широкую наезженную тропу.
– Наверное, по этой тропе уезжали короли после окончания церемонии, – предположил Кевин, и мы двинулись по ней, удаляясь от реки и приближаясь к пологому подъему.
Тропа вела нас вокруг основания гор, и леса редели, переходя в луговину, лежащую по берегу озера. Мы остановились на гребне и рассматривали открывшуюся внизу панораму, в благоговейном страхе не смея вымолвить ни слова.
Озеро соответствовало своему названию – вода, расстилавшаяся перед нами, была черна и безмолвна, а высокий отвесный противоположный берег казался окутанным тайной. Поверхность утеса на другой стороне отсвечивала ржавыми и серыми пятнами в лучах послеполуденного солнца, его длинные каменистые осыпи веером расходились от острого как нож высокого хребта. Эта сплошная стена тянулась вдоль всей длины озера, без пиков и ущелий, складок или уступов, на ней не было ни Деревьев, ни кустов, которые могли бы смягчить ее очертания. Вздыбленная скалистая громада и каменистая осыпь отражались в воде, добавляя бронзовый оттенок к ее металлическому блеску.
Я озиралась по сторонам, потрясенная суровой величественностью этого места. Справа над берегом озера возвышался скалистый выступ, высокий и выпуклый, и Кевин молча указал на следы праздничного костра у его основания. Скалы и лес все еще доносили отголоски торжественной присяги: «Артур! Артур! Король кельтов!»
Я молча кивнула, не в силах разрушить чары, окружавшие нас. Справа, за скалой, в берег вцепился темный лес, а далеко слева, там, где начало озера окружают трехгранные горы, над какой-то усадьбой поднимался дымок вечерних костров. Вероятно, именно там и жили ученики.
Я вдруг очень обрадовалась, что мне не пришлось провести детство в этом колдовском, пугающем месте, хотя была довольна, что наконец-то побывала здесь.
– Пить хочешь? – спросил мой спутник, глядя на воду у галечного берега.
– Только не оттуда, – с трудом выговорила я, скорчив гримасу и показывая на темную воду.
– Давай посмотрим, нет ли родничка в лесу, – предложил он, направляя Галлдансера к сумрачным деревьям за скалой, где проходило посвящение в короли.
Быстроногая пошла следом, шевеля ушами и кося белками глаз. Где-то впереди громко каркнула ворона, и по моей спине пробежал холодок. Ни к чему птице напоминать мне о том, что мы находимся на территории Морриганы, и я с радостью повернула бы назад, на дорогу, по которой мы приехали, но Кевин уже заезжал в лес, а оставаться одной мне не хотелось.
В лесу мы нашли ключ, возле которого в каменистой нише над журчащей водой стояла чаша для проезжих людей. Мы спешились и, не забыв плеснуть немного воды богине, напились сами и напоили в заводи лошадей.
Пока лошади пили, я с любопытством рассматривала развешенные около источника жертвоприношения – знаки мольбы к богине. Их было мало, и они были простенькими – вероятно, их сделали ученики, потому что вряд ли такое уединенное место посещало много путников.
Было приятно размять ноги, поэтому я передала поводья Кевину и огляделась. Казалось, что за ближайшими деревьями тропа выводила из густого леса на какую-то полянку. Может быть, это была одна из священных рощ, оставшихся от старых времен, о которых рассказывала Кети. Сгорая от любопытства, я пошла вперед.
Должно быть, я ошиблась в расстоянии, потому что идти до тропы пришлось долго. Когда я наконец приблизилась к открытому месту, до меня донеслось монотонное пение, поэтому я осторожно добралась до огромного тиса и выглянула из-за его ветвей.
Деревья стеной окружали поляну, и она была окутана зловещим сумраком, в котором трепетали тени предков. В середине поляны стоял гигантский деревянный столб, толстый, как два человеческих тела, и выгоревший добела, словно незахороненные кости. В нем в разных местах были вырезаны углубления, возможно, для каких-то жертвоприношений, а ближе к вершине на столбе было высечено мертвенно-бледное лицо. От одного взгляда на него у меня похолодела кровь, словно столетиями проводившиеся отвратительные обряды оставили на нем недобрую память.
Темноволосая женщина склонилась над каким-то предметом, лежащим на каменном алтаре у основания идола. Поглощенная своим занятием, она, не догадываясь о моем присутствии, начала раскачиваться из стороны в сторону, напевая вполголоса, как будто укачивала младенца. Потом выпрямилась, закрыла глаза и медленно подняла руки в молитве. Рукава ее одеяния сползли вниз, и в сумерках на запястьях блеснула пара браслетов. Как говорилось в старинных преданиях, в руках у нее была чаша, отделанная серебром. Я с содроганием заметила, что она сделана из черепа.
Женщина стояла неподвижно, в сгущающихся сумерках напоминая белое привидение. Мне с ужасающей определенностью стало ясно, что это фея Моргана. Вздрагивая от страха, я отступила назад, чтобы своим присутствием не осквернить ритуал.
Пение продолжалось, сначала приятное и мелодичное, потом более пронзительное и, наконец, завершившееся высоким, пронзительным воплем, после которого наступила абсолютная тишина. Я уже жалела, что забралась так далеко, а не поехала с Кевином обратно по реке.
Я не могла понять, чем занималась жрица, и, подождав немного, решила, что лучше всего вернуться обратно к источнику, пока она меня не заметила. Я осторожно вышла из-за дерева, надеясь потихоньку вернуться на тропу.
Когда она бесшумно проходила по тропе, мы почти столкнулись с ней, и фея моментально замерла, как и я. Минуту мы смотрели в глаза друг другу, И неуловимый, странный взгляд напомнил мне взгляд лисенка: удивление, оценка случившегося и негодование. Ее зеленые глаза превратились в щелочки, и взгляд проник в самую мою душу.
– Ты? – шепотом спросила она. – Что ты здесь делаешь?
Не в состоянии сказать ни слова, я быстро сглотнула, а она стала всматриваться в лесную чащу за моей спиной. Скованная страхом, я не в силах была оглянуться и посмотреть, где Кевин. В ее лице была такая первобытная сила, что я не осмеливалась отвести глаза.
– Ты не можешь находиться здесь, девочка, – сказала она жестко, удовлетворенная тем, что я не приехала с многочисленным сопровождением. – За тайнами богини не должны подглядывать те, кто не учился приобщаться к ним. – Полностью овладев собой, верховная жрица оглядела меня с головы до ног и резким презрительным движением руки разрешила идти.
– Еще не время, – прошипела она. – Иди, если сможешь найти дорогу. – И неожиданно нас окутал густой туман, полностью скрыв ее. Я повернулась и пошла, спотыкаясь, по направлению к Кевину, а в моих ушах звучали раскаты ее зловещего смеха.
Лошади беспокойно переступали с ноги на ногу, И Кевин одним махом подсадил меня на спину Быстроногой. Пока он садился на Галлдансера, я держала ее на коротком поводу, хотя больше всего мне хотелось вырваться из темноты, наполнявшей лес.
– Ты видел ее глаза? – спросила я дрожащим голосом, когда он подъехал ко мне и мы повернули на шум реки.
– Чьи глаза?
– Владычицы. Разве ты не видел Владычицу? – полушепотом спросила я. Горло у меня пересохло, как будто туда насыпали песку.
– Нет, я ничего не видел, кроме тебя, прячущейся за деревом.
– Но она стояла там, на тропе, а потом напустила на нас волшебный туман, – сказала я, начиная дрожать, хотя все уже кончилось.
Кевин покачал головой, настороженно оглядываясь.
– Разве ты не слышал ее пения? И ее слов, обращенных ко мне?
Он снова покачал головой.
– Только хохот дятла, пролетевшего между деревьями, – ответил он, пристально глядя на меня. – Что она тебе сказала?
– Что я не должна была приезжать и подсматривать и что-то еще насчет времени… – Мои зубы выбивали дрожь, и казалось, что темнота ночи неожиданно спустилась на нас.
– Ну, она была права в обоих случаях, – заметил мой приятель, направляя лошадь к берегу реки, где деревья были чуть пореже. – Солнце село, и даже сумерки уже сгустились.
Я огляделась по сторонам, придя в ужас от того, что на небе уже появилась луна и слабое свечение догорающего летнего неба уступало место ночи и звездам.
– Думаю, дома сейчас настоящий переполох. – Голос Кевина был полон тревоги, и я простонала про себя при мысли о предстоящей взбучке. – Надо поскорее найти тропинку, – добавил он, понукая Галлдансера.
Итак, мы уехали от Черного озера, Кевин впереди, а я сзади, прижимаясь к Быстроногой. Мною все больше овладевал страх. В любой момент я ожидала появления жрицы, преграждающей нам путь и осмеивающей нашу неудачу. Ненависть и подозрение, исказившие ее лицо при нашей встрече, были самым страшным из всего, что я видела раньше, словно я каким-то образом погрузилась в кромешную тьму и в ужасе выскочила оттуда.
Пока мы ехали от святилища, ночные духи кружили над нами, скользя мимо в образе совы и громко треща в деревьях, как козодои. Кевин пустил лошадей умеренным шагом, но казалось, что мы передвигаемся невыносимо медленно, потому что хотелось как можно быстрее вернуться домой.
Когда мы обогнули гору и лес расступился, я догнала Кевина и пустила Быстроногую галопом. Сделав несколько крупных шагов, она споткнулась, меня бросило вперед, и я с грохотом свалилась на землю.
Кевин тут же оказался рядом со мной, встал на колени, бормоча ужасные проклятия богам и умоляя меня сказать хоть слово.
– Как Быстроногая? – Ничего лучшего я сейчас не могла придумать, потому что меня тошнило и было трудно дышать.
– Она не упала, – ответил он, просовывая руку под мои плечи и слегка приподнимая меня.
– О-й-й-й-й! – взвыла я, когда вспышка боли обожгла плечо. Кевин осторожно ощупал кости руки, потом плечо и задержался у ключицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63