Чисто выбритые и элегантные, они в основном одевались в цветастые полотняные одежды, а не в шерсть, и предпочитали говорить на латыни, а не по-кумбрийски.
Некоторые из них ехали в специальных повозках, называемых карстами, которые были чем-то средним между плетеной военной колесницей и крестьянской телегой. Я таращилась на эти хитроумные приспособления, достаточно легкие, чтобы их тянули лошади, а не быки, но слишком тяжелые, чтобы двигаться по ухабистой дороге, и гадала, как чувствует себя тот, кто едет в нем.
Какой-то по виду состоятельный человек везде появлялся в сопровождении писца. Я не могла представить себе, что ему нужно было записывать, но Артур сказал, что между этими королевствами и тем, что осталось от империи, хорошо развита торговля, и многие богатые люди по-прежнему посылают своих детей учиться за границу.
Несмотря на странность южан, я воспринимала их как необычных соседей, а не иностранцев, потому что подобно своим северным братьям, они были непоколебимо верны верховному королю.
День выдался жарким и влажным, и, пока мы ехали между двумя укрепленными холмами, перед нами начал вырисовываться вздымающийся вверх откос горного кряжа. Артур подъехал ко мне.
– Завтра у нас будет трудный подъем, – заметил он, вытирая пот со лба тыльной стороной руки. – Как ты относишься к тому, чтобы сегодня вечером остановиться на вилле? Впереди есть красивая вилла, где нас примут с большой радостью. Владелец – хороший человек, и мне хочется немного побыть подальше от толпы. Может быть, мы даже сходим в баню.
Я никогда не видела римской усадьбы, хотя Винни, конечно, рассказывала о них, и мысль о том, чтобы остановиться в одном из легендарных роскошных и элегантных домов, была привлекательной. Артур рассмеялся, когда я спросила, найдутся ли там комнаты для моих женщин.
– Конечно, – ответил он, – неужели ты думаешь, что мы сможем ехать на виллу без Лавинии?
Итак, когда были улажены вопросы с основным лагерем, королевский отряд отправился на виллу.
– В этой местности было много вилл, – заметил Артур, – хотя большая часть их разрушилась со Смутных времен. Агрикола говорит, что эта вилла была брошена, но грабежам никогда не подвергалась. Переехав сюда после смерти своей жены, он сумел нанять достаточно работников, чтобы превратить ее в богатую усадьбу.
– Он действительно выходец с юга? – спросила я, недоумевая, почему у него римское имя.
– Агрикола? Его полное имя Агрикола Лонгхэнд, ответил мой будущий супруг, звучно выговаривая кельтское имя. – Многие южане носят латинско-кельтские имена. Говорят, что такое сочетание очень красиво, – добавил он с лукавой улыбкой и искоса глянул на меня.
Я покраснела и откинула голову, забавляясь его намеком и стыдясь своей плохо скрываемой подозрительности. Я могла бы благосклонно отнестись к этому человеку, но не собиралась безоговорочно признать его двор.
– Кем бы ни были его предки, Агрикола сражается как кельт, – продолжал Артур. – Он был одним из самых храбрых рыцарей Утера во время Великой битвы. Я думаю, что тебе будет интересно увидеть, насколько он отличается от грубого общества, в котором ты находилась последние несколько дней. Я и сам буду рад поговорить с ним о чем-нибудь другом, кроме былых походов.
Мы свернули на ухоженную парадную подъездную дорогу, красиво вымощенную и обсаженную высокими, сужающимися кверху деревьями. Изящные и величественные в весенних сумерках, они казались черными, и я изумилась их опрятности; по сравнению с ними наши северные деревья были лохматыми и кривыми.
Так же великолепен был мужчина, выехавший встречать нас, управляя одной из тех повозок, которые скользят по земле, как челнок по воде. Его приветствие было необыкновенно учтивым, и, когда он вел нас в дом, я поймала любопытный взгляд широко раскрытых глаз Винни, выглядывающей из-за занавесок паланкина.
Когда мы все собрались, Артур представил нас с соблюдением всех правил, и Агрикола любезно поклонился. Он был крепок, как землепашец, но руки были гладкими, без мозолей, а густые седые полосы хорошо причесаны. Его туника была перехвачена на талии ремнем причудливой работы, который являлся в империи символом высокого гражданского положения. Моя наставница тщательно взбила свои локоны перед тем, как быть представленной.
Моих женщин и меня проводили в анфиладу комнат, выходящую на центральный сад, где в сумерках нежно плескал водой фонтан.
Винни рассматривала цветы, стоящие на столике у моей кровати, слегка прикасаясь к изогнутым лепесткам с яркими пятнышками.
– Я с детства не видела лилий, – пробормотала она. – У нашего хозяина, должно быть, очень способный садовник.
Я с недоверием рассматривала незнакомый цветок. Буйство его окраски и изогнутая форма лепестков были такими необычными, что я была уверена: родина этого цветка – не Британия.
Шкафы и сундуки были недавно проветрены, и в каждом ящике и кладовке лежали небольшие мешочки с пахучими травами. Я спросила о них нашего хозяина, когда мы собрались перед обедом во внутреннем дворике, и он любезно улыбнулся, явно польщенный тем, что я заметила их.
– Мешочки наполнены сушеными цветками лаванды, – они долго сохраняют запах. Лаванда хороша для любого сада, но все-таки привычна к более теплому климату.
Я смотрела на растения на строго распланированных клумбах вдоль садовых дорожек, узнавая окопник, наперстянку и щавель, нужные для аптеки, и зелень для кухни. Но многие растения были мне незнакомы, и я спросила, откуда у него такое изобилие.
– Первым человеком, который заинтересовал меня садоводством, была моя жена. Она родилась в Корнуолле, где погода позволяет выращивать почти все. Переехав сюда, я понял, что работа в саду очень успокаивает, – добавил он. – А это хорошее место для проведения опытов. И самое главное, что первые владельцы этого участка, к счастью, очень разумно разместили его. Ты заметила кипарисы вдоль подъездной аллеи?
– Изящные черные деревья? – кивнула я.
– Это настоящее сокровище, – просиял он, – как и фиги в конце гостевого крыла. Воистину замечательные деревья! Огромные, тенистые гиганты, с широкими, плоскими листьями и серебристо-серой корой летом, а осенью они приносят сладчайшие плоды. Ты не пробовала сушеные фиги? Они очень хорошо хранятся и легко перевозятся.
Я с сожалением сказала, что не пробовала, но Винни заметила, что она, возможно, ела их в детстве в Йорке.
– Это было давно, – сказала она жеманно и неожиданно застеснялась, когда всеобщее внимание переключилось на нее.
– И с тех пор ты их не ела? – спросил Агрикола, на что Винни молча потрясла головой и застенчиво уставилась в тарелку. – Ну, это легко исправить, – продолжил наш хозяин, хотя больше о фигах не упоминал.
Во время обеда говорили о нашем путешествии и о толпе людей, следовавших за нами. Я откинулась на спинку стула, испытывая облегчение от того, что здесь не было кушеток, и оглядела комнату – красивую, веселую и светлую. Штукатурка была терракотового цвета, и кто-то нарисовал на дальней стене картину, изображающую молодую женщину, кормящую голубей. Я подумала, не портрет ли это жены Агриколы; но в любом случае женщина была очень милой. Масляные светильники, стоящие на столах и свисающие с высоких подставок около дверных проемов, были сделаны из какого-то полупрозрачного материала, потому что тускло светились от яркого пламени фитиля.
Но больше всего меня поразили огромные горшки, поставленные сразу у входа во внутренний дворик, в каждом из которых росло живое дерево. Мысль о возможности иметь лес под крышей никогда не приходила мне в голову, и я пообещала себе вспомнить об этом попозже.
На обед подавали отличную нежную молодую баранину, приправленную травой, которую Агрикола называл розмарином. Принесли овощи в рыбном соусе, сладкие пирожки и прозрачное белое вино, привезенное, по словам нашего хозяина, из какого-то местечка под названием Пфальц.
Глаза Винни при перемене блюд радостно светились, тем более что все это подавалось в красной самосской посуде, которой она так восхищалась. А вино для каждого из сидящих за столом подавалось в отдельном стеклянном кубке. Ничто другое не могло, конечно, доставить ей большего удовольствия.
Беседа затрагивала множество тем, и ни одна из них не касалась сражений или былых побед. Агрикола говорил об урожаях, которые два последних года были хорошими, и о возможности снова наладить торговлю с континентом, особенно если использовать порты на Саксонском берегу.
– Я бы не прочь заключить договоры с федератами, – сказал Артур. – Я пойду даже на это, только бы положить конец вторжениям!
Агрикола кивнул в знак согласия.
– Многое зависит от того, что случится в Галлии, – предположил он, когда вино было разлито в очередной раз. – Я знаю, что франки вытесняют варваров с побережья и гонят многих из них через горы в Испанию. Их король по имени Кловис по-прежнему угрожает Бану и его брату в Бретани, и они опустошают территорию саксов на севере. Значит, появится новая волна саксов, которые захотят обосноваться здесь!
– У меня нет свежих новостей от Бана, – угрюмо сказал Артур, наблюдая, как плещется вино в кубке. – Если он задержит франков у залива, пока мы в Британии, я буду рад прислать ему всех людей, которых смогу, чтобы помочь защищаться на востоке. Он очень выручил меня во время Великой битвы.
– Ну, – вздохнул Агрикола, сотворив странный знак, неизвестный мне, – если немного повезет и мы сумеем хорошо поработать, боги, возможно, улыбнутся Большой и Малой Британии.
Мы все выпили за это, а в это время слуга принес великолепное серебряное блюдо. Оно было украшено витиеватыми узорами, а в центре горкой были сложены какие-то фрукты. Каждый получил по паре золотисто-оранжевых шаров, плавающих в густом прозрачном сиропе, и я разглядывала их с тем же странным чувством любопытства и опасения, с каким смотрела на лилии.
– Что это? – спросила я, чувствуя во рту незнакомый вкус плода.
– Фрукты называются персиками, а пряности – имбирь, – ответил Агрикола. – Это были любимые фрукты моей жены, и я тоже очень люблю их. Но имбирь все труднее доставать, потому что торговля становится очень ненадежной. Теперь, когда варвары переместились в Испанию, вот о чем надо подумать, – продолжил наш хозяин, поворачиваясь к Артуру. – Обычно Испания поставляла олово на рынки Средиземного моря, но сейчас она разрушена варварами, и мы могли бы снова утвердиться на рынке. Ты же знаешь, что Корнуолл когда-то преуспевал в торговле оловом, а для бронзовых дел мастеров оно нужно всегда.
Артур задумчиво кивал, а Агрикола продолжал обсуждать возможности торговли с Константинополем. Меня потрясла его разносторонность, и, когда разговор на минуту стих, я спросила, откуда он все это знает.
– Мой отец знал цену хорошему образованию, – ответил он с улыбкой, – поэтому меня посылали в места, сегодня не очень доступные. Я видел Геркулесовы столбы, гавань Александрии и храм Аполлона в Дельфах.
Я была рада поговорить с человеком, который собственными глазами видел места, о которых часто рассказывал Катбад, и быстро спросила:
– Какое самое интересное место в мире?
– Британия, – последовал мгновенный ответ, и он ласково улыбнулся. – Серая и затянутая облаками, полная туманов и зеленых лесов, с бурной весной и яркими золотыми днями осени. В ней сейчас, может быть, и не все в порядке, но ведь против варваров приходится бороться всем. Даже Рим не тот, каким был когда-то. Но не забывай, что города – всего лишь дело рук человеческих, тогда как чудеса, сотворенные богами, являются дарами, которые будут жить в веках. Ничто не может сравниться с загадочными Чеддерскими горами или с белыми скалами на Саксонском берегу, или с величественностью луны, отражающейся в водах вокруг Гластонбери. – И наш хозяин еще раз сотворил странный знак.
– Это знак какого бога? – спросила я, не успев подумать, что мой вопрос может показаться грубым.
Владелец виллы объяснил, что он последователь Геркулеса, культ которого был очень, очень древним.
– Мерлин иногда говорил мне о боге-герое, – сказал Артур.
– Меня это не удивляет, – сказал Агрикола с ухмылкой. – Мы с магом впервые познакомились на праздновании Белтейна на холме над Исполином. Тогда я был молод, а Мерлин был простым жрецом, помогавшим привязывать ленты и украшать ствол дерева перед началом танцев. Мы с женой провели там ночь, потому что в те дни надеялись на то, что у нас будут дети.
– Под майским шестом? – спросила я, думая, что это чересчур людное место для подобных попыток.
– Нет, госпожа, мы спали на самом Исполине, – объяснил Агрикола. – Контуры героя с поднятой дубинкой и торчащим членом были вырезаны в дерне на склоне мелового холма. Его белые очертания ясно видны на фоне зеленой травы на многие мили вокруг. Говорят, что это дар богов, славящий и Геркулеса, и местных богов плодородия. Разве у вас в Регеде нет похожих обычаев?
– У нас нет даже меловых холмов, где можно было бы вырезать изображения, – ответила я, стараясь представить подобное зрелище. – Наши боги принадлежат туманным долинам, переливающейся воде и иногда большой короне севера.
– Ах, Британия, – ласково сказал Агрикола со вздохом и поднял в тосте свой кубок. – Ты видишь, в каждом уголке есть свое очарование. Даже собственные боги. Я не устаю повторять Артуру, что это самая загадочная земля, и не могу представить, что кто-то может хотеть жить где-нибудь еще.
С этими словами мы подняли кубки, чувствуя себя вдвойне счастливыми от того, что у нас такая прекрасная родина.
После обеда мы с Артуром неторопливо прогуливались по саду, восхищаясь густой тенью, которую отбрасывали фиговые деревья под усыпанным звездами небом. За последние дни мы впервые оказались наедине, и я наслаждалась этим.
– Твои остальные придворные похожи на него? – спросила я с надеждой.
– Немногие, очень немногие. Я хотел, чтобы Агрикола остался при мне советником, но после смерти его жены он решил переехать туда, где воспоминания менее мучительны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63