.. где-либо... о чем я должен знать — для того, чтобы выполнять мою работу здесь?
Вудруфт пожал плечами:
— Обычные дела, все как всегда.
Вернись к этому:
— Сенатор Бауман, весь этот шум вокруг терроризма, я думаю, мне следует обсудить это с Глассом и...
— Зелл разберется с Бауманом, — сказал Вудруфт. — Что же касается Гласса... Полагаю, тебе не следует с ним встречаться.
— Мне казалось — вы ему симпатизируете.
— Я уважаю его, — сказал Вудруфт. — Он везунчик, как и ты. Везение — это то, что тебе дается или не дается от рождения, но независимо от этого мы должны относиться к нему с уважением.
— Гласс — везунчик?
— И еще какой, он женился на богатой женщине, что уже само по себе облегчает жизнь, однако она... доставляет ему определенные хлопоты. Сорит деньгами направо и налево, всякие благотворительные фонды, пожертвования в пользу обеих партий — лишь потому, что она может это себе позволить. Светские рауты. Гласс тратит чертову уйму времени на то, чтобы контролировать ее.
— Но ведь не это причина, по которой вы его не любите?
— Харлан... Харлан был отличным оперативником, как я уже говорил. Это хорошо, что человек, занимавшийся оперативной работой, возглавляет центр по борьбе с терроризмом. И он, и Аллен, и я прошли через многое: Бейрут и все такое.
— Однако...
— Однако Гласс придерживается слишком жесткой позиции. Он лоялен, но... Он поддерживает эти идеи перемен. Подпускает свой ЦБТ слишком близко к основам, на которых покоится благополучие нашего управления.
— Но его работа...
— "Работа", «обязанность» и «благоразумие» — все это необходимо для того, чтобы поддерживать статус таких учреждений, как наше, Джон. Гласс не всегда смешивает их в правильной пропорции. В отличие от тебя.
— Перемены — это один из законов жизни.
— Перемены должны находиться под контролем, — возразил Вудруфт. — Ты ведь еще не сталкивался с этими проблемами? Как только это произойдет, твоя спокойная жизнь на Капитолийском холме закончится.
Уйди в сторону:
— Я знаю, с чем имею дело.
С улыбкой похлопав его по спине, человек, которому Джон до сих пор доверял больше, чем кому-либо другому в управлении, ушел, оставив его в одиночестве.
Глава 9
«Осторожность, — думал Джон, наблюдая сверху, как Вудруфт пересекает внутренний двор, — спокойствие и осторожность».
Джон спустился вниз по винтовой лестнице. Навстречу ему попалась рыжая секретарша сенатора от Флориды. Ее духи отдавали мускусом. Краем глаза она проследила за тем, куда направился Джон.
На втором этаже он прошел через широкий холл, миновал офис комитета по энергетике и природным ресурсам, повернул направо и, пройдя шагов двадцать, вновь повернул направо, в узкий коридор.
У дверей комитета по делам разведки дежурил полицейский из службы охраны Капитолия.
Джон показал ему свою сенатскую карточку, открыл портфель для беглого осмотра и расписался в журнале.
— Как дела? — спросил полицейский. — Очень жаль твоего приятеля. Он был отличным парнем.
— Да, — сказал Джон. — Спасибо.
— Тяжелый денек для ваших людей.
В длинном списке посетителей Джон успел заметить три явно вымышленные фамилии с пометкой «Управление». Они пришли в 8:41 и ушли в 10:32.
— Похоже на то, — сказал Джон.
Полицейский впустил его в этот самый дорогой из всех офисов конгресса.
Комитет по делам разведки при сенате представлял собой лабиринт помещений, в которых не было ни единого окна, в нем обитали 39 служащих сената. Все телефоны были оборудованы системами защиты от прослушивания. Ни один гость не допускался внутрь без сопровождения.
В лабиринте стоял гул. Щелкали кнопки клавиатур. Работали телевизоры, настроенные на каналы Си-Спэн — кабельной сети, которая освещала слушания, проходившие в конгрессе, события в зале заседания конгресса, а также передавала выпуски новостей. За неделю до смерти Фрэнка разведывательное сообщество наконец уступило нажиму комитета, и теперь в офисе можно было принимать сверхсекретные новости и аналитические обзоры оборонно-разведывательной сети. Эта сеть впервые вышла в эфир во время войны в Заливе, и первоначально ее пользователями были не более тысячи должностных лиц в Пентагоне и девятнадцати других военных подразделениях США.
Как только Джон закрыл за собой дверь, секретарша воскликнула:
— Джон пришел!
Его окружили коллеги. Заместитель управляющего пожал Джону руку.
— Мы все... Такая трагедия!
— Это все чертовы наркотики, — сказал помощник сенатора из Миннесоты.
— Если бы семьи не распадались... — начала женщина, приставленная к сенатору от Монтаны; она бросила учебу в Гарварде, чтобы «набраться жизненного опыта в реальном мире».
Ее перебил кремленолог, который, после того как распался Советский Союз, переименовал себя в «эксперта по Центральной Европе»:
— Необходимо просто перестрелять всех этих животных в человеческом обличье!
Заместитель управляющего поднял вверх руку, призывая к тишине.
— Мы... если кто-нибудь из нас может чем-то...
— Все нормально, спасибо.
— Мы тут скинулись. Как ты думаешь, что лучше, венок или цветы на завтрашнее погребение?
— Цветы, на мой взгляд, более... приватно.
Высокопоставленный служащий отвел Джона в сторону.
— Председатель, естественно, тоже глубоко потрясен случившимся.
— Поблагодарите его за сочувствие.
— Вы будете по-прежнему пользоваться своим кабинетом?
— У мистера Зелла есть текущие дела. Я буду появляться здесь, когда понадобится.
Сенатский служащий кивнул.
— Ваши люди заходили сюда сегодня.
— Неужели?
— Отдел безопасности. Они заходили в круглый аквариум. Забрали личные вещи Фрэнка. И еще какие-то бумаги.
— Вот как.
— У них были собственные мешки.
Джон поблагодарил его за участие. Идея разместить служащих ЦРУ, осуществляющих взаимодействие с сенатом, в офисах соответствующих комитетов родилась в бюрократических дебрях. Как в ЦРУ, так и в сенате были противники этого плана; их докладные записки вопили о «лисе в курятнике», с одной стороны, и о мальчиках для битья, которых заполучит конгресс, — с другой.
В конце концов даже сторонники жесткой линии в ЦРУ осознали, что «жертва», которую они вынуждены были принести, оказалась не напрасной. После вьетнамской войны ЦРУ заметно сдало свои позиции, и это при том, что службы технического шпионажа, создаваемые Пентагоном, набирали обороты. Присутствие двух представителей ЦРУ в сенате повышало престиж этого учреждения: военные службы уже имели на Холме свой офис.
Место для комитета было выделено в Харт-билдинг.
Все называли его аквариумом. Аквариум был устроен в углу уже существовавших апартаментов, поэтому было необходимо достроить лишь две стены. Одна была бетонная, другая — стеклянная. Это означало, что «лисы» могли следить за происходящим снаружи, а сторожевые псы — заглядывать внутрь. Это, конечно же, никого не устраивало.
Поэтому были установлены вертикальные жалюзи, закрывающие стеклянную стену аквариума снизу доверху. Они закрывались и открывались щелчком выключателя.
Так как ни одна из сторон не желала уступить право контроля за видимостью, то пришлось устанавливать жалюзи с обеих сторон. Синие полупрозрачные пластины скрывали все происходящее снаружи. Фрэнк и Джон взяли себе за привычку держать жалюзи по возможности открытыми и всегда оставлять открытыми в конце рабочего дня.
Этим утром жалюзи внутри аквариума были закрыты. Джон открыл хитроумную систему запоров.
Вошел внутрь. Дверь за его спиной с легким щелчком захлопнулась.
Просачивающийся снаружи свет окрашивал комнату в мягкие голубые тона.
Стол Джона был пуст. Стол Фрэнка тоже. Абсолютно голыми были и стены, на которых еще в понедельник висели календари и фотографии членов комитета. Отсутствовали компьютеры. Ящики для папок были раскрыты и пусты. Пуст лоток для бумаги в копировальной машине. На своем столе Джон обнаружил две скрепки для бумаг и порванное резиновое колечко. Выдвижные ящики стола Фрэнка хранили одну только пыль.
Джон выключил верхний свет и сел за свой стол. Сумрачный синий свет вызвал у него ощущение, что он находится под водой.
Телефоны были защищены от прослушивания врагами.
А друзьями?
Джон набрал номер телефона. Линия звучала, как всегда, на третьем звонке произошло соединение. Секретарь, взявший трубку, сообщил Джону, что «он» только что пришел.
— Этим утром на нас совершили налет, — сказал Джон своему боссу Мигелю Зеллу. — Люди из службы безопасности Корна — «Смит, Браун и Джонс». Они...
— Джон...
— ...они здесь все опустошили. Папки, компьютеры. Личные вещи Фрэнка и мои. Ручки. Они взяли даже банку с кофе и...
— Ты неверно все истолковываешь.
Джон замолчал.
— Я прошу прощения за то, что не нашел времени, чтобы предупредить тебя, — сказал Зелл. — Я сам узнал подробности только этим утром, когда мы возвращались в штаб-квартиру с заместителем директора Алленом и... Корном.
— На вас не совершали «налета», — продолжал увещевать голос Зелла в телефон ной трубке. — Катастрофа, случившаяся с Фрэнком, требует принятия некоторых мер предосторожности.
Джон ничего не сказал в ответ.
— Не ошибается тот, кто ничего не делает. Возможно, мы несколько перестарались.
— Я стараюсь не ошибаться. А есть еще какие-нибудь «меры предосторожности», о которых я не знаю?
— Ничего такого, о чем тебе стоило бы беспокоиться, — сказал Зелл. — Слушания уже фактически закончились, почему бы тебе не взять небольшой отпуск? Исчезнуть на какое-то время?
Джон почувствовал, как по спине пробежал холодок.
Будь осторожен:
— У меня были поручения. Некоторые дела, которые я должен закончить.
Зелл бросил в ответ «прекрасно» и попрощался. Некоторые дела, которые я должен закончить. Раздался звонок в дверь офиса. Открыв дверь, он увидел Эмму Норс.
— Можно к тебе? — спросила она.
Дверь защелкнулась за ее спиной. Джон уловил аромат ее кокосового шампуня, когда она прошла мимо него.
— Что за чертовщина? — сказала она, разглядывая пустые столы и голые стены. Она повернулась к Джону. — Только не говори мне, что ты уезжаешь.
У нее были большие голубые глаза. Печальные.
— Я не собираюсь никуда уезжать, — ответил Джон.
— Ты в порядке? Я звонила тебе прошлой ночью...
— Спасибо.
— Хотела убедиться... Такой ужас...
— Как ты узнала, что я здесь?
— Я видела тебя на слушаниях, но не была уверена, что ты пойдешь потом сюда, и... я подкупила полицейского у входа, чтобы он позвонил мне, если ты появишься.
— Подкупила?
— Пообещала, что в следующий раз, когда мне понадобится что-нибудь передать сюда, я пошлю это с Крисси. Это шикарная блондинка из моего офиса.
— О-о.
— Ловко, да? — Резкий смех. — По-моему, очень.
Эмме было тридцать два. На полголовы ниже Джона. Повернувшись к нему спиной, она рассматривала пустые стены.
— Видимо, мне не стоит расспрашивать тебя о том, что произошло?
— У меня нет ни одного достойного ответа.
— Ну-ну.
Элегантная фигура. Округлые бедра. Красавица.
— Ты так и не ответишь мне? — Она подошла к столу Фрэнка. Походка танцовщицы. Провела рукой по его поверхности, уселась на него, — Как ты?
— Все спрашивают. Я чувствую себя хорошо настолько... Что за идиотская фраза: хорошо, насколько можно. Никогда не думал, что попаду в подобный переплет.
— Да, тебе здорово досталось. — Она покачала головой. — Но с тобой все будет в порядке. Ты не похож на неудачника.
— Неудачника?
— Да. Тебя нелегко сломить. Скоро опять будешь как огурчик.
— Ты начиталась шпионских романов.
— Я не читаю их, и я знаю неудачников. Спроси моего бывшего.
— Уволь меня от этого. Я сильно сомневаюсь, что мы найдем с ним общий язык.
Она скрестила ноги. Очень привлекательные ноги. Короткая юбка открывала колени. Ее голубые глаза блестели.
— Фрэнк... Черт, просто не могу поверить.
— Да уж.
— Это слишком ужасно, чтобы быть правдой.
Они оба помолчали. Потом она заставила себя улыбнуться:
— Хорош Бауман, нечего сказать! Читать инструкции своего помощника вслух! Похоже, он впал в маразм!
— Что-то в этом роде, — сказал Джон.
— Интересно, как ваши парни, а не спецподразделение, собираются получить на материалах Коркорана хорошие отзывы прессы, — заметила она.
— Мы просто распутаем это дело.
Джон позволил себе улыбнуться.
— В какое время мы живем? — сказала она. — Прошло всего лишь два месяца, а взрыв заслуживает уже лишь четвертой страницы.
— Беда в том, что мы живем в интересное время.
— Когда любое событие привлекает внимание лишь ненадолго, — добавила она. — Единственная хорошая новость, что я убедила людей Обета задавать на слушаниях поменьше вопросов, касающихся нераспространения ядерного оружия в Центральной Азии.
— Спасибо, это сильно облегчает нашу задачу.
— Я тоже так считаю, — сказала она.
— Чего добивается твой босс своими нападками на нас? — поинтересовался Джон.
— После шестидесятых годов он не испытывает к ЦРУ теплых чувств. — Она улыбнулась. — Однако его позиция открыта для обсуждения.
— Чувствую, нам придется нелегко.
Они оба принялись рассматривать пустые стены. Возникла неловкая пауза. Джон думал о том, что следует сказать Эмме. Он знал, что она тоже сначала обдумывала слова, которые собиралась ему сказать. В большинстве случаев безо всякой задней мысли. Автоматически. Вообще же они говорили на одном и том же языке. Знали одни и те же песни. Оба выросли в небольших городках, учились в неэлитных школах. В общем, их сближала не только работа.
«Сейчас, — подумал Джон, — необходимо быть крайне внимательным в выборе слов».
— Слушай, ты не в курсе... Фрэнк занимался чем-нибудь особенным для тебя или для твоего босса? — спросил Джон.
— Только не для меня. Почему ты спрашиваешь?
— Я пытаюсь сложить воедино разрозненные куски.
— Я могу тебе чем-нибудь помочь?
Аккуратней. Будь с ней аккуратней.
— Ты хорошо знаешь парня, который работает личным помощником сенатора Фаерстоуна? — спросил он.
— Стива? Его персона интересует разведку?
— Да.
— Знаю немного. Они там все лихие ребята.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44