А вероятность обнаружить хоть сколько-нибудь стоящие улики ничтожно мала. Другая возможность — топливный переключатель. У самолетов такоuо типа два топливных бака. Когда стрелка первого показывает, что бак пуст, пилот переключается на второй. Допустим, что прибор неисправен — тогда у пилота нет ни малейшего шанса использовать топливо второго бака. А если использовать кислоту? Некто, не желающий, чтобы самолет добрался до места, мог оставить на борту дырявый контейнер с этой дрянью. В багажном отсеке, под сиденьем — не имеет значения. Кислота разъест провода через полчаса, а значит — дело в шляпе. Но в этом случае хотя бы доказательства преступного замысла найти легче.
— Какая-нибудь из этих версий рассматривалась при слушании дела?
— Не удалось собрать достаточно обломков, чтобы играть в такие игры. Пришлось лишь искать мотив. В данном случае зацепиться было абсолютно не за что. Чартерная линия Грэни процветала: страховой договор в недавнем прошлом он не заключал. Конгрессмен получал такое маленькое жалованье, что просто диву даешься. Конечно, если ты из богатой семьи, то можешь и не гнаться за высокими заработками... Кстати, я уже второй раз запрашиваю копию этого отчета. На прошлой неделе приходила миссис Грэни.
— Ларри, я попытаюсь убедить сенатора Дженнингс не настаивать на старой версии причин аварии. Конечно, я еще изучу отчет сам, но ответьте мне на один вопрос: есть ли какие-либо основания предполагать, что Джордж Грэни был неопытным или небрежным пилотом?
— Абсолютно никаких, конгрессмен. У него безупречный послужной список. Он летал всю Корейскую войну в составе авиаполка, потом работал несколько лет на государство. Подобный полет был для него чем-то вроде детской забавы.
— А как насчет оборудования самолета?
— Оно было самым современным. К тому же машину осматривали хорошие механики.
— Значит, вдова пилота имеет веские причины негодовать, что вину за катастрофу возложили на Джорджа Грэни?
Ларри выпустил кольцо дыма размером с бублик.
— Еще бы! Более чем вескую!
Глава 34
В десять минут пятого Пэт наконец дозвонилась до Сэма из вестибюля студии «Потомак». Не упомянув о вчерашней ссоре, она рассказала ему про Элеонор Браун.
— Я не смогла ее отговорить. Она полна решимости сдаться полиции.
— Успокойся, Пэт. Я пришлю к ней адвоката. Ты долго еще пробудешь в студии?
— Не знаю. Ты читал сегодняшнюю «Трибюн»?
— Только заголовки".
— Обрати внимание на второй раздел. Журналистка, с которой я встретилась у посла, узнала, где я живу, и вытащила на свет Божий старую историю.
— Пэт, я буду дома. Приезжай, когда закончишь дела в студии.
Пелхэм ждал ее в офисе. Пэт думала, что получит взбучку из-за «Трибюн», но шеф повел себя довольно сдержанно.
— Съемки в Эйпл-Джанкшене прошли хорошо, — сообщил он. — Вчера выпал снег, и эта грязная дыра выглядела просто великолепно — этакий городок Американской Мечты. Мы сняли дом Сондерсов, школу с детским приютом перед ней и Мэйн-стрит с рождественской елкой. И даже прибили на здание муниципалитета доску: «Эйпл-Джанкшен, родина сенатора Абигайль Дженнингс».
Лютер выпустил через ноздри струи дыма.
— Эта пожилая леди, Маргарет Лэнгли, прекрасный типаж. Классическая старая учительница. Ее рассказ о целеустремленности юной Абигайль и сцена, где она показывает школьный альбом, — просто конфетка. Очень удачный штрих.
Слушая Пелхэма, Пэт не могла отделаться от ощущения, что идея съемок в Эйпл-Джанкшене каким-то образом стала считаться его идеей.
— Вы видели материал, смонтированный сегодня утром? — спросила она.
— Да. Неплохо, хотя вы могли бы уделить побольше внимания работе сенатора за письменным столом. Эпизод с рождественским обедом вышел превосходно.
— Вы, конечно, читали сегодняшнюю «Трибюн»?
— Да. — Лютер раздавил сигарету в пепельнице и потянулся за новой. Его тон изменился. На щеках появились предательские алые пятна. — Пэт, вы не могли бы выложить карты на стол и объяснить, зачем обнародовали эту историю?
— Зачем я — что сделала?
Сдержанность Пелхэма таяла, как дым его сигареты.
— Возможно, многие примут за совпадение появление массы сенсационных публикаций о сенаторе. Но я, признаться, не верю в подобные совпадения. Я согласен с тем, что сказала Абигайль после публикации ее фотографии в «Миррор». Вы с самого первого дня вынуждаете нас делать эту программу так, как это угодно вам. Да еще пускаетесь на всевозможные уловки, чтобы привлечь внимание публики к собственной персоне. В Вашингтоне уже не сыщешь человека, который не говорил бы о Пэт Треймор.
— Раз вы так считаете, то почему не отказываетесь от моих услуг?
— Надеетесь, что я подарю вам еще одну сенсацию? Ни в коем случае. Но не могли бы вы ответить на несколько вопросов, чтобы успокоить мое любопытство?
— Извольте.
— Помните, когда вы впервые появились в этом кабинете, я велел вам избегать любых упоминаний о конгрессмене Адамсе и его жене? Тогда вы уже знали, что сняли их дом?
— Да.
— Разве с вашей стороны не было бы естественным упомянуть об этом?
— А зачем? Я послушно вырезала из фильмов сенатора все до последнего запретные кадры, а это, между прочим, оказалось чертовски утомительным занятием. Вы когда-нибудь просматривали оригиналы?
— Просматривал. Работу вы проделали действительно большую. Но объясните мне, зачем кому-то угрожать вам? Любой, кто хоть немного знаком с нашим бизнесом, понял бы, что независимо от того, работаете над программой вы или кто-то другой, она все равно будет завершена.
Пэт ответила, постаравшись тщательно подобрать слова:
— По-моему, эти угрозы так и останутся угрозами. Не думаю, что кто-то действительно хочет расправиться со мной. Скорее, неизвестный просто решил испугать меня. Но все-таки я думаю, кто-то отчаянно не хочет, чтобы программа вышла в эфир, и считает, что, если я откажусь от проекта, работу с ней некому будет завершить. — Она выдержала паузу, потом добавила: — Этот человек не знает, что я простая пешка в кампании проталкивания Абигайль Дженнингс в вице-президенты.
— Вы намекаете?..
— Не намекаю, а утверждаю. Я как дура попалась на вашу удочку. Своими посулами и сладкими речами вы добились того, что я сломя голову примчалась сюда и за неделю сделала работу, на которую любому другому журналисту потребовалось бы месяца три, при этом еще позволила вам и сенатору всучить мне давно заготовленный и пережеванный материал. Если эта программа может хоть мало-мальски претендовать на объективность, то лишь благодаря отрывкам, которые я вам чуть ли не силой навязала. А шумихе, которая поднялась вокруг меня, лишь способствовала тому, что программа работает на сенатора. Но предупреждаю вас: когда все закончится, я намерена самостоятельно расследовать один-два момента.
— Например, какие?
— Например, дело Элеонор Браун — девушки, которую обвинили в присвоении денег из фонда избирательной кампании. Я видела ее сегодня. Она собирается сдаться полиции и вновь заявить, что не касалась этих денег...
— Элеонор Браун пойдет в полицию? — перебил Пелхэм. — Что ж, это нам даже на руку. Поскольку она нарушила условия освобождения, на поруки ее не выпустят.
— Конгрессмен Кингсли будет добиваться ее освобождения под залог.
— Напрасно, напрасно. Я позабочусь о том, чтобы она оставалась в тюрьме, пока президент не объявит о своем выборе. А после назначения Абигайль кого все это будет волновать? В конце концов Элеонор Браун судил суд. Мы расскажем об этом деле, как планировали, только добавим, что благодаря нашей передаче Элеонор Браун явилась с повинной. Тем самым мы выбьем из ее рук оружие, если она намерена воспользоваться им, чтобы устроить нам неприятности.
Пэт почувствовала себя предательницей.
— А я, как это ни покажется вам странным, считаю, что она невиновна. Более того, если удастся это доказать, я буду добиваться повторного суда.
— Элеонор Браун виновна, — отрезал Пелхэм. — Если бы это было иначе, то разве она бы сбежала? Наверняка припрятала семьдесят пять тысяч баксов и теперь хочет пожить чистенькой, спокойно тратя денежки. Не забывайте: суд присяжных единогласно признал ее виновной. Надеюсь, известные вам факты способны плохо отразиться на репутации сенатора?
Пэт рассказала ему о Кэтрин Грэни.
— Так она собирается подать в суд на телесеть? — против ожидания Лютер выглядел очень довольным. — И это вас встревожило.
— Если она начнет распространять слухи о семейной жизни Дженнингсов... хотя бы о том, что свекровь не оставила сенатору ни цента...
— То Абигайль завоюет горячее сочувствие каждой американки, которой приходится мириться с враждебностью свекрови. А что до семейной жизни Дженнингсов, то почему кто-то должен поверить Кэтрин Грэни, а не Тоби? Не забывайте, он работал у Вилларда вплоть до гибели Дженнингса и, уж конечно, лучше осведомлен о его отношениях с женой. И как насчет письма Абигайль к мужу, которое вы мне показали? Оно ведь написано всего за несколько дней до катастрофы.
— Это мы так считаем. А кто-нибудь другой может заметить, что там не проставлен год.
— Если вопрос только в этом, то не поздно вписать его и сейчас. Что-нибудь еще?
— Насколько мне известно, создать неблагоприятное мнение о сенаторе в глазах общественности могут только эти два момента. Готова дать честное слово.
— Ладно. — Лютер явно расслабился. — Вечером отправлю бригаду снимать возвращение Абигайль домой. Сцена окончания рабочего дня.
— Вы не хотите, чтобы я участвовала в съемке?
— Я хочу, чтобы вы держались как можно дальше от Абигайль Дженнингс, пока она не успокоится. Пэт, вы внимательно читали условия договора с нашей студией?
— Надеюсь.
— Значит, вы знаете, что мы имеем право расторгнуть контракт, выплатив оговоренную компенсацию. Честно говоря, я не поверил в сомнительную историю о злоумышленнике, желающем сорвать программу. Но я почти восхищаюсь вашей ловкостью, благодаря которой вы стали знаменитостью в Вашингтоне. Но самое занятное — вам удалось добиться этого, манипулируя фактами биографии женщины, вся жизнь которой отдана служению людям.
— А вы сами мой контракт читали? — в свою очередь полюбопытствовала Пэт.
— Я его составлял.
— Значит, вы помните, что мне предоставлена творческая свобода при работе над порученными проектами. А как вы считаете, выполнялось ли это условие в последние дни? — Пэт направилась к выходу и открыла дверь кабинета. Она не сомневалась, что все, кто был в этот момент в отделе новостей, навострили уши.
— Мы обсудим условия вашего контракта на будущей неделе, — сухо отозвался Пелхэм.
Это был один из немногих случаев в жизни Пэт, когда она хлопнула дверью.
* * *
Спустя четверть часа она назвала свое имя привратнику многоквартирного дома, где жил Сэм. Когда лифт остановился, Сэм уже ждал в холле.
— Пэт, ты выглядишь измученной, — заметил он.
— Так и есть. — Она посмотрела на него. Сэм надел тот же свитер с ромбиками, в котором был накануне. Пэт ощутила болезненный укол, снова отметив, как свитер оттеняет синеву его глаз. Сэм взял ее руку и повел вдоль длинного коридора.
Первым впечатлением от квартиры было удивление — Пэт никак не ожидала, что у Сэма подобная обстановка: темно-серая секционная мебель занимала центр комнаты. На стенах висело несколько неплохих гравюр и две превосходные картины. Пол был накрыт огромным — от стены до стены — паласом с черно-серо-белым рисунком.
Пэт почему-то представляла себе жилище Сэма совсем иным, более традиционным, что ли. Она ожидала увидеть здесь диван с подлокотниками, легкие стулья, многочисленные семейные безделушки. Восточный ковер, даже старенький и потертый, смотрелся бы лучше паласа.
Сэм поинтересовался, как ей нравится у него.
— Похоже на холл какого-нибудь мотеля.
В глазах Сэма запрыгали чертики.
— А ты определенно умеешь добиваться повторных приглашений, не правда ли? Я собирался вышвырнуть все подчистую, начать жизнь заново — и, разумеется, пока отложил этот решительный шаг. Согласен, уютным мое жилье не назовешь.
— Тогда зачем здесь оставаться? Неужели нет других вариантов?
— Ну, квартира-то сама по себе прекрасная, — непринужденно возразил Сэм, — но меня раздражает эта мебель. Старую я распродал, а какой именно должна быть новая — не знаю.
Это полушутливое замечание неожиданно обрело слишком большой вес.
— Конгрессмен, у вас случайно не найдется капелька виски для усталой дамы?
— Конечно, найдется. — Сэм направился к бару. — Побольше содовой, один кубик льда, чуть-чуть лимонного сока, если возможно, но не переживайте, если лимона нет. — Он улыбнулся.
— Уверена, я не такая зануда.
— Не зануда, разумеется, просто очень основательная девушка. — Он смешал напитки, поставил стаканы на столик. — Садись, непоседа. Как дела в студии?
— На следующей неделе скорее всего потеряю работу. Лютер убежден, что все неприятности подстраиваю я сама. Этакий рекламный трюк. Он даже выразил восхищение моей ловкостью.
— Полагаю, Абигайль придерживается той же точки зрения.
Пэт подняла бровь.
— Ты наверняка узнал бы об этом первый. Сэм, я вовсе не собиралась тебе звонить после вчерашнего так скоро. Я думала устроить хорошую трехмесячную паузу, мы бы оба как следует остыли и возобновили общение, встретившись как старые приятели. Но сейчас мне действительно необходима срочная помощь, и я ни в коем случае не могу обращаться за ней к Лютеру. Так что, боюсь, мне пришлось выбрать тебя.
— Я бы предпочел, чтобы, выбирая, ты руководствовалась другими соображениями, ну да ладно. Буду рад оказать тебе услугу.
Сэм изменился. Пэт чувствовала, что сегодня его нерешительность и растерянность пропали.
— Видишь ли, сообщая тебе о вторжении в дом, я кое-что опустила. — Стараясь говорить как можно спокойнее, она поведала о тряпичной кукле. — А теперь кукла исчезла.
— Получается, кто-то снова побывал у тебя без твоего ведома?
— Да.
— Тогда тебе больше ни минуты нельзя там оставаться.
Она не смогла усидеть на месте, встала и подошла к окну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37