Жутковатый инцидент в Сахаре не шел у нее из головы. С Рэмом ей было спокойнее.
— Рэм.
— Да, любовь моя.
— Ведь сейчас еще рано. А что, если я тебя кое о чем попрошу?
Он улыбнулся:
— Только скажи, дорогая.
— Можешь мне не верить, но я до сих пор не видела ни сфинкса, ни пирамид. То есть я их видела, но у меня не было времени осмотреть все как следует, получить удовольствие. И я подумала…
— Молчи, дорогая, я все понял.
Они шагали к сфинксу и пирамидам. Мери восторгалась открывшейся панорамой. Конечно, она видела это много раз. Комплекс пирамид со сфинксом запечатлен на тысячах открыток и рекламных проспектов, но что такое фотографии и описания?.. Разве это может сравниться с тем впечатлением, которое возникает, когда ты видишь его живьем. Причем величие этих памятников древности не могли принизить ни автобусы, набитые туристами, ни лошади, ни верблюды, ни торговцы — их здесь было более чем достаточно, — ни даже современные асфальтовые дороги.
С трепетным благоговением она осматривала сфинкса, фантастическое создание с телом льва и человеческой головой, а затем, показав на место между его лапами, неожиданно произнесла:
— Вот здесь я была зачата.
Рэм вскинул брови:
— Зачата? Каким образом?
Она рассмеялась:
— Самым обыкновенным. Студентами мои родители провели здесь несколько недель на археологической практике от университета. Они были молоды и эксцентричны. Им пришло в голову заняться любовью вот здесь, между лапами сфинкса. Это показалось им очень забавным. Так, по крайней мере, утверждает отец. Мама об этом периоде своей жизни вообще предпочитает не распространяться. Они нарекли меня Меритатен еще до того, как я родилась.
— Ах вот оно что. Значит, ты не Мэри, а все-таки Мери, от Меритатен. А я-то все удивлялся, почему ты так странно произносишь свое имя. Если мне не изменяет память, Меритатен была старшей дочерью Аменхотепа IV и Нефертити. Всего у них было шесть дочерей.
— Да. Мои родители были очень романтичны в то время. Но через пару лет они разошлись, а я осталась с именем, которое должна постоянно объяснять.
— А если бы родился мальчик?
Она покачала головой:
— Упаси Боже. Боюсь даже об этом думать. — Она посмотрела на сфинкса и почувствовала внутри себя знакомое волнение. — Я всегда восхищалась Египтом и его историей и всегда чувствовала… что меня сюда что-то тянет. — Она засмеялась. — Может быть, это та же самая сила, что заставляет лосося возвращаться к местам, где он вывелся из икры?
— Я предпочел бы версию, будто ты появилась здесь… по иной причине. И на лосося ты совсем не похожа. По крайней мере, я таких не видел.
Она улыбнулась и вновь повернулась к удивительному монументу.
— Это выше моего понимания. Представь только, сколько людей стояли вот здесь, где сейчас стою я. И какие люди — Клеопатра, Александр Великий, Наполеон. Прямо здесь. Возможно, на этом же самом месте.
— Во времена Клеопатры сфинкс был совсем другим, — произнес Рэм. — Видишь, шея у него реставрирована, а вот здесь, смотри, что у него, а вот здесь… Говорят, что кто-то из воинов Наполеона отстрелил сфинксу нос — как раз в этих местах они практиковались в стрельбе, но я сомневаюсь, чтобы это было правдой. Зыбучий песок — вот главная причина всех разрушений памятников древности в нашей стране, ну и, конечно, загрязнение окружающей среды. Выхлопные газы и кислотные дожди гораздо вреднее нескольких выстрелов из мушкета.
— Реставрированный, не реставрированный, но он все равно великолепен.
Ветер разлохматил волосы Мери, она почувствовала на коже острые песчинки, и тут вдруг настоящее для нее затуманилось и исчезло. Из дымки времени в своем мрачном величии проступило прошлое. На месте дороги оказалось русло Нила, никаких сочных зеленых лугов — кругом один песок. А главное — сфинкс. Он был сейчас свежевыкрашен в красное, белое, голубое… Его лапы почти касались воды, на солнце сияла золотая корона, сплетенная из змей. Недавно уложенные камни погребального храма и мощеная дорожка были гладкими и чистыми. Она посмотрела на Большую пирамиду, и вместо огромных необработанных блоков увидела ровные оштукатуренные стены, поднимающиеся к верхнему золотому камню.
Одно движение ресниц, и видение исчезло.
— Ты видел это? — спросила Мери, затаив дыхание.
— Видел что?
— Я только на мгновение увидела… ладно, не имеет значения. Но, Рэм, это было восхитительно! Непередаваемо восхитительно!
Всем своим существом она сознавала, что в том, что она здесь, заключается глубокая истина. Внутри кипела радость, она выливалась наружу. Ей хотелось раскрыть руки и закричать миру: «Я здесь! Я пришла!» Хохоча, она описала вокруг Рэма несколько кругов, а затем крепко обняла его. Он тоже засмеялся и схватил ее за руки.
— Это чудесно! Давай посмотрим все! — воскликнула Мери.
Заразившись ее весельем, он потащил ее вперед:
— Пошли, я покажу тебе все. Я лучший гид в Каире.
Она хихикнула. Где же это я уже слышала такое? По-видимому, это в Египте стандартное выражение. Но гидом он был действительно превосходным. Они сфотографировались у сфинкса и купили ожерелье из скарабеев . Торговец, с которым Рэм очень долго торговался по-арабски, утверждал, что эти жуки очень древние.
Мери внимательно на них посмотрела:
— Как ты думаешь, они действительно древние?
Рэм рассмеялся:
— Только по сравнению с тем хлебом, что мы недавно с тобой ели. Скорее всего, они сделаны на прошлой неделе. А вот как их искусственно старят, я тебе не скажу. — Он надел ожерелье ей на шею.
— Почему?
— Потому что ты наморщишь свой очаровательный носик и не станешь его носить.
— Но прошу тебя, расскажи. Это что, так ужасно?
Он улыбнулся:
— Иногда ими кормят гусей.
Прошло какое-то время, пока смысл сказанного дошел до нее. Она посмотрела на скарабеев и сделала гримасу.
— Ты имеешь в виду, что они побывали у гуся в желудке, а потом вышли вместе с…
Рэм взорвался смехом:
— Вполне возможно.
— Но это же ужасно.
— Сомневаюсь, чтобы кого-то очень тревожили такие пустяки. Их потом, вероятно, мыли и натирали жиром. Хочешь их выбросить?
Она решительно положила руку на ожерелье:
— Ни за что на свете. Ты что, думаешь, я такая слабонервная? Давай-ка лучше пойдем посмотрим, что там внутри Большой пирамиды.
У входа в этот монумент, занимающий площадь в пять гектаров, Рэм о чем-то оживленно переговорил на арабском со служителем и передал ему несколько купюр.
— В чем дело?
Он пожал плечами:
— Как только эта группа закончит обход, пирамида на полчаса будет в нашем полном распоряжении.
— Как тебе удалось этого добиться?
Он развел руками:
— Бакшиш.
Через несколько минут из пирамиды вышли японские туристы, и служитель впустил Мери и Рэма. Вход в пирамиду был прорублен в ее северной части. Они быстро спустились вниз, а затем начали подниматься по ступенькам деревянного ската — Рэм впереди, за ним Мери.
Коридор был узким, его потолок и стены были сложены из каменных блоков весом по две с половиной тонны каждый. «Как же это так могло быть? — думала Мери. — Ведь их надо было добыть где-то в карьере, доставить сюда и подогнать друг к другу без единой капли строительного раствора. И все это несколько тысяч лет назад».
В Соединенных Штатах национальное сокровище такого масштаба было бы оформлено не хуже, чем парки Голливуда или Диснейленд. Здесь же их путь освещала лишь цепочка слабых голых лампочек под потолком.
— А если вдруг погаснет свет, что тогда? — спросила Мери. Ее слова эхом разнеслись в каменном туннеле.
— Станет очень темно.
— И часто такое случается?
— Ну, скажем, время от времени. Из-за неполадок на электростанции. Если такое случится сейчас, сразу хватай меня за руку и не отпускай. У меня есть фонарик.
— Лучше бы не сейчас, — сказала Мери, продолжая взбираться по ступенькам. — А нам долго еще идти?
— Мы прошли примерно полпути. Скоро будет Большая галерея, там коридор шире.
Большая галерея привела их к центральному внутреннему залу. Через несколько минут они, низко пригнувшись, вошли в усыпальницу фараона. Мери примерно знала, чего можно было ожидать в этом месте, но все равно удивилась.
Кроме надписей на стенах, сделанных первыми исследователями — причем даже знаменитые академики не удержались от того, чтобы не запечатлеть свои имена, — в небольшой комнате не было ничего примечательного. Никаких стенных росписей, никаких статуй и прочего. Воздух смрадный, затхлый. Единственным предметом был обычный гранитный саркофаг. Без крышки и пустой.
— Здорово, — сказала она, ощупывая пальцами грубые края саркофага. Потом посмотрела на Рэма и улыбнулась. — Я знаю, что это глупо и по-ребячески, но ничего не могу с собой поделать. — Она передала ему фотоаппарат и залезла внутрь саркофага.
Увидев, что она собирается улечься на дно, Рэм произнес:
— А может быть, все-таки не стоит этого делать? Уже несколько сотен лет мужчины используют это изделие в качестве писсуара.
— Это еще ужаснее, чем гусиные какашки. Ты, конечно, шутишь?
— Да нет же.
Она заколебалась:
— Вот черт. Но мне хочется здесь сфотографироваться. Ладно, была не была.
Изо всех сил стараясь сохранить серьезное выражение лица, Мери вытянулась на дне саркофага.
Его огромные плиты были подогнаны с такой точностью, что в нем не оставалось ни одной щели, куда бы можно было просунуть лист бумаги.
— Жаль, что у меня нет с собой бритвенного лезвия, — сказала она Рэму, когда он вытащил ее наружу.
— Хочешь испытать власть пирамиды? — спросил он.
— А что ты знаешь о власти пирамиды?
— Говорят, что если оставить в пирамиде тупое бритвенное лезвие, оно станет острым. И пища тоже останется свежей.
— А интересно, кто-нибудь пытался проверить это здесь, в Большой пирамиде?
— О да. Не так давно здесь побывала группа одного из университетов США. Они положили несколько лезвий, цветы и фрукты. На неделю.
— И что случилось? — спросила она.
— Я слышал, что лезвия заржавели, цветы сгнили, а фрукты сожрали крысы.
— Крысы?
— Здесь их полно.
— А вот сейчас я уже начинаю нервничать. Пошли, мой прекрасный гид, веди меня отсюда.
Тем же путем, через темный узкий коридор, они прошли к выходу и с облегчением выбрались на воздух.
Они возвращались в отель. Рэм вел машину, то и дело поглядывая на Мери. Когда Омар доложил, что она сбежала, он очень разозлился. И как только удалось освободиться от дел, тут же бросился ее догонять. Нет, так легко ей убежать не удастся. Но когда он увидел ее сидящей на песке, плачущей, с мукой в глазах, единственное, о чем он смог думать, так это о том, как облегчить ее страдания. Ему хотелось, чтобы вся ее боль перешла к нему. Никогда прежде ему не доводилось испытывать такие сильные чувства к другому человеческому существу. Ему хотелось забраться ей под кожу и соединиться там с каждой ее клеткой. Хотелось сражаться за нее с драконом, потом подняться к звездам и оттуда закричать, что она его.
Еще ему хотелось рассказать ей, как долго он ее любит, как крепко и навсегда переплелись их души и судьбы, но он знал, что она не готова принять то, что знает он. Поэтому надо ждать.
Он чуть наклонился и сжал ее руку:
— Мы почти на месте. Хорошо бы тебе хотя бы немного отдохнуть, а я бы зашел за тобой через пару часов. Если хочешь, мы можем посетить шоу звука и света у пирамид, а потом поужинаем и посмотрим представление, которое ты вчера пропустила. Мы можем взять с собой твою подругу, если хочешь.
— Зная Вэлком, уверена, у нее уже есть свои планы на этот вечер, но я спрошу.
— Вэлком? — позвала Мери.
— Я здесь. — Вэлком выглянула из своей спальни, вытирая волосы. — Я уже начала о тебе беспокоиться. Где ты была? Выглядишь ты так, как будто провела день, валяясь на куче песка.
Мери засмеялась:
— Ты недалека от истины. Я грязная, как тысяча чертей, но очень довольная. Но прежде всего, конечно, надо помыться.
— Я тоже так думаю. Сегодня вечером мы приглашены на ужин в посольство. Тебя это интересует?
— Нет. У меня свидание. — Мери направилась в ванную, по пути сбрасывая одежду.
— С кем? Неужели этому Ромео все же удалось преодолеть твое упрямство?
— Прежде всего ванна, а все рассказы потом. Ты пока сооруди чего-нибудь выпить.
— Кстати, я навела сегодня о нем справки, вернее, попросила это сделать Филиппа.
— Ну и что он выяснил?
— Прежде всего ванна, а все рассказы потом, — улыбнулась в ответ ее рыжеволосая подруга.
Мери вымылась, вытерла волосы, высушила их и влезла в длинный голубой халат из мягкой махровой ткани.
— Ну рассказывай. — Вэлком передала ей бокал.
— Ты первая.
— На самом деле узнать удалось не так уж много. Я выяснила, что он очень богат и имеет в обществе солидный вес. Он из уважаемой семьи и… никогда не был женат. И никогда за ним не замечали, чтобы он сходил с ума по какой-нибудь женщине так, как сейчас по тебе. Обычно бывало наоборот. Многие матери мечтают выдать за него своих дочерей. У тебя свидание с ним?
Мери кивнула и дала Вэлком отредактированный отчет о ее дневном времяпрепровождении.
— Ты не поверишь, но последнее, что он пытался мне подарить, был белый «мерседес».
— Дорогая, я думаю, тебе лучше заграбастать этого парня, пока он не передумал.
— О, Вэлком, мы с ним из различных миров. Он египтянин, аристократ, а я обычная девушка из Техаса. Это для него просто развлечение, полет фантазии, каприз. От всей этой истории останутся только приятные воспоминания, и ничего больше. Я не вижу, чтобы это зашло куда-то далеко.
— А ты можешь вообразить его, держащим жареную баранину руками?
Мери вспомнила, как они ели ножки кентукийских жареных цыплят, и улыбнулась:
— Пожалуй, да. Но это абсолютно ничего не значит. Утром мы улетаем в Асуан, и я его никогда больше не увижу.
Вэлком пожала плечами:
— Может быть… но я не стала бы на это спорить. Теперь мне нужно одеваться. Не забудь, что завтра нам нужно рано быть в аэропорту. Филипп сказал, что он заедет за нами в шесть тридцать. У нас рейс в восемь.
Глава 7
Твоя любовь вошла в меня,
Как в воду мед,
Как вода в вино…
Из песен Нового Царства, 1550 — 1080 гг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35