Кончик языка при этом он просовывал в ложбинки между пальцами, оставляя там трепетное тепло каждый раз, когда переходил от одной ложбинки к другой. Сколько это длилось? Наверное, целую вечность. Наконец он угнездился своей щекой на ее ладони, а другую ее руку прижал к своему бедру. И вот тогда начал медленно приближать свои губы к ее губам, но остановился на полдороге.
Она сделала слабое инстинктивное движение к нему, но и после этого он продолжал колебаться, однако это его колебание длилось не дольше, чем удар сердца.
— О дьявол! простонал Рам и страстно рванул ее к своей груди.
Это был, конечно, поцелуй, но не только. Это было гораздо большее. Так измотанный жаждой путник припадает к живительному роднику.
Нечто копившееся все это время внутри нее внезапно поднялось к горлу и мягко взорвалось. Наслаждение было таким острым, какого ей ни разу не приходилось испытывать в сновидении, и одновременно все это было ей как-то знакомо.
— Меритатен, моя единственная любовь, — шептал он ей на ухо.
Нос фелюги ударился о причал.
— Хочешь, мы еще раз объедем остров?
Она порывисто вздохнула:
— Нет, я думаю, нам лучше поужинать… или выпить чего-нибудь, или, может быть, и то, и другое.
— Ты уверена?
— Уверена. — Он встала на негнущиеся дрожащие ноги и подождала, пока Рэм поможет ей сойти на берег. Да, целовать он умеет. Ей потребовалось большое мужество, чтобы удержать себя от того, чтобы не броситься в его объятия. И плевать, смотрит на них этот парень-нубиец или нет.
Но здравый смысл опять возобладал. Держи себя в руках. Осторожность и еще раз осторожность. Медленнее, медленнее. Наши отношения только начинаются. Не торопись. Сны — это одно дело, реальность — совсем другое. Она сделала глубокий вдох и посмотрела на Рэма, который расплачивался с лодочником.
Всю дорогу, пока они шли к отелю и дальше, через холл, он держался к ней вплотную, как будто боялся, что она в любой момент убежит.
— Ты голодна?
— Очень. На «M&M's» далеко не уедешь. Ты же помнишь, я пропустила обед, и теперь желудок дает об этом знать.
— Мой тоже, — произнес он с понимающей улыбкой, — но, я думаю, просто ужин здесь не поможет.
— Но мне надо вначале принять душ и переодеться, — сказала она, игнорируя его замечание. — Я хожу в этой одежде весь день. Ты не возражаешь?
— Конечно, нет. Пошли, я тебе буду помогать.
— Рэм! — воскликнула она и остановилась как вкопанная.
Его густые черные усы дрогнули.
— Второй пункт соглашения?
— Правильно, пункт номер два. То есть отвали, когда тебе говорят. — Они подошли к двери. — Давай встретимся в ресторане.
— О нет. Я подожду тебя здесь. Ты имеешь странную привычку исчезать, стоит мне только повернуться к тебе спиной.
— Тогда я рекомендую вспомнить пункт номер три.
— Извините, принцесса, — произнес он, понурив голову. — Я еще не твердо запомнил все пункты. Но я буду работать над собой. Много работать. Вы меня прощаете?
— Приходи за мной сюда через час. Идет?
— А ты обещаешь, что будешь здесь?
— Обещаю. — Она улыбнулась и закрыла за собой дверь.
Комната благоухала неземными ароматами. Всюду, где только можно, стояли вазы, кувшины и корзины с цветами. На кофейном столике была видна большая элегантная коробка, перевязанная красным бантом.
Есть ли предел фантазии у этого сумасшедшего удивительного человека? Мери улыбнулась, покачала головой и направилась в ванную.
Как только она закончила одеваться, раздался стук в дверь.
Рэм прислонился к косяку, волосы у него были влажные, но уложены безукоризненно. Одет он был в великолепно сшитый серый костюм — видно, это был его любимый цвет, — и соответствующий галстук.
— Ты что-то рано.
— Я не мог больше ждать, — произнес он. Затем, вглядевшись в нее, раскинул широко руки и воскликнул:
— Гэмиль!
— Как его я должна понимать? Какой еще кэмел ?
Он засмеялся и поцеловал кончик ее носа.
— Нет, моя бесценная, ты не кэмел. Что может быть у тебя с ним общего? Гэмиль — это означает «красота». Ты прекраснее, чем сама Исида .
— Благодарю вас, сэр. — Она церемонно поклонилась. — А теперь пошли есть, я умираю от голода.
Он поклонялся в ответ и предложил ей руку:
— Прошу вас, леди. Всегда к вашим услугам.
Несколькими минутами позже они сидели за уютным столиком с видом на реку. Огни Асуана переливались, отражаясь в водной ряби, как светлячки. Пламя свечей танцевало и искрилось в хрустале, стоящем на белой скатерти стола. С ним как нельзя лучше гармонировало теплое голубое сияние глаз Рэма.
Он заказал вино и сразу же, как ушел официант, потянулся через стол и приподнял подбородок Мери. Затем стал поворачивать ее лицо из стороны в сторону, внимательно изучая его.
— Ты заметил там какую-то грязь?
— Нет, я просто пытаюсь определить, какого цвета у тебя глаза. Они все время меняются. Вот сейчас у них тот же оттенок, что и у твоего платья, но, я могу поклясться, днем они были коричневато-зеленые.
— Вообще-то они светло-карие, но ты правильно заметил: цвет их непредсказуем.
— Так же, как и их хозяйка. А этот шрамик? — Он провел пальцем по маленькой линии вверху скулы. — Откуда у тебя это?
— В ранней молодости попала в автомобильную аварию. В щеку врезался кусочек стекла. Ужасное уродство, верно?
— Ничего, что связано с тобой, уродливым быть не может. Запомни это. Я нахожу его очаровательным. Он придает твоему лицу таинственный вид, намекает на приключения, романтику. Я заметил, что, задумавшись, ты имеешь обыкновение его трогать.
Принесли вино и напитки. Они ели и обсуждали события дня. Рэма встревожил рассказ о выключенном свете в Абу-Симбеле.
— Этот молодой человек — большой проказник. Жаль, что он испортил тебе удовольствие.
— О, ничуть. Я только немного испугалась, но это быстро прошло. Абу-Симбел удивительное место. Я вообще влюблена в Египет. Иногда мне кажется, что я вернулась домой.
— Это так и есть на самом деле.
Она глотнула вина.
— Кстати, я вспомнила, ты ведь обещал рассказать историю знакомства твоих дедушки и бабушки.
Рэм отнесся с пониманием к ее стремлению сменить тему разговора и улыбнулся:
— Да, обещал. — Он дал знак подавать кофе. — Итак, начнем. Моя бабушка была цветущая шотландская девушка. Не девушка, конечно, а дама, красивая, энергичная. Волосы у нее были цвета соломы, а глаза напоминали оттенком яйцо малиновки. В общем, она была красавицей. Как ты, как моя мама. — Он улыбнулся. — Ее звали Аврора Маклеод, доктор Маклеод. Она происходила из богатой и знатной семьи, но хотела жить самостоятельно и окончила Эдинбургский университет, стала врачом. Хорошим врачом. Спрос на врачей-женщин в те времена был невелик, поэтому она долгое время не могла устроиться на работу. И тут случилось так, что к британскому офицеру, служившему в Египте, должна была приехать семья. Один из пятерых детей был в то время серьезно болен, а жена к тому же беременна, поэтому им нужен был врач. Бабушка согласилась сопровождать их. Так она попала в Египет и осталась там работать. Единственная женщина-врач на всю страну… Однажды мой дедушка со своим приятелем, британским чиновником, пили чай на веранде отеля «Мена-Хаус». Она подошла к ним и начала что-то в резких тонах требовать от дедушкиного приятеля. Что-то из медицинского оборудования. Дедушка мгновенно лишился речи, то есть влюбился с первого взгляда. С тех пор он начал за ней ухаживать. А я забыл сказать, что она была подвижница, обуреваемая идеей помочь всем страждущим. Поэтому все его усилия были напрасны. Она отвечала, что на подобные глупости у нее нет времени. Измучившись вконец, он решил ее похитить. Посадил на коня и увез в шатер в пустыне.
— Рэм! Ты все это придумал. Такое встречается только в старых фильмах.
— Это правда. Он держал ее там две недели, пока она не согласилась выйти за него замуж. А через девять месяцев родился мой отец. — Он взял ее руку и нежно пожал. Огоньки свечей отражались в его глазах. — Как видишь, любовь моя, мы, Габри, знаем, как добиться своего.
Мери почувствовала, как напряглись ее мускулы, а во рту стало сухо.
— Рэм, ведь ты не будешь поступать так со мной?
— Я использую это только как последнее средство, обещаю.
Она попыталась выдернуть свою руку, но он не отпускал.
— Рэмсон Габри, это не смешно! Это ужасно!
— Успокойся, дорогая. Я же просто пошутил. — Он поцеловал ее руку и отпустил.
У нее отлегло от сердца. Слегка. Он улыбнулся и потребовал счет.
Ну конечно, он просто меня дразнит. Ладно, не буду об этом думать. Надо же, похищение. Но от этого сумасшедшего можно ждать чего угодно. Ладно, расслабься. Это была просто шутка.
Глава 14
Кругом одни несчастья…
Нил разлился, все поля под водой.
Грабители повсюду… грабители и мародеры.
А крокодилы уже обожрались и плавают сытые.
Жалоба Ипувера, 2180 — 1990 гг. до Рождества Христова
Он выбросил окурок в реку и продолжил свой путь вдоль двухэтажного корпуса, в котором поселились американки. Все окна темные, темно и на веранде — она всего в двадцати метрах от дорожки.
Он улыбнулся. Легкий ветерок шевелил ветви акаций и листья пальм, что росли вдоль аллеи. Прислушался — ему показалось, что кто-то идет.
Тишина.
Он едва сдерживал нетерпение. Еще немного, и кулон с соколом будет в его руках. Он видел ее, когда она уходила с Габри. Кулона на ней не было. Значит, он остался в комнате.
Открыть стеклянную дверь труда не составит, он сделает это за несколько секунд.
Укрывшись за кустами, мужчина стал пристально наблюдать за верандой. Кажется, пора. Но тут краем глаза он заметил какое-то движение. И вовремя. Оказывается, в этот поздний час столь странным образом развлекался не он один. Там, за стволом пальмы, прятался еще кто-то. Вернее, их было даже двое. Выругавшись про себя, он стал ждать дальнейшего развития событий.
И дождался. Из тени кустов показалась фигура, подскочила к веранде, и через секунду стеклянная дверь открылась.
У него даже руки опустились. Вот сволочь! Первым импульсом было рвануться вслед за этим мерзавцем и воткнуть ему под ребро нож. Но он сдержал себя. Одно неверное движение, и с надеждой добыть кулон придется распрощаться.
Думай, приятель, думай.
Идея быстро пришла ему в голову. Он выскочил из своего укрытия и поспешил на свою веранду, а потом — через холл к номеру американок. Там он громко постучал и подергал ручку двери.
Надеясь, что этого было достаточно, чтобы заставить непрошеного посетителя ретироваться, он быстро вернулся к своему посту и продолжил наблюдение. Не заметив в интересующих его окнах никакого движения, он решил, что теперь уже не имеет смысла прятаться. Закурив сигарету, он с рассеянным видом начал прогуливаться вдоль веранды.
Ну что ж, сегодня кулон получить не удалось, но эти два шакала тоже остались ни с чем. Он был уверен, что сейчас они притаились за деревьями и ждут.
Когда же спустя два часа свет в окнах зажегся, он швырнул окурок в темную воду и пошел спать.
Еще будет возможность. И может быть, очень скоро.
Глава 15
Небеса даровали нам любовь.
Она захватам нас быстрее,
Чем пламя охватывает сухую солому.
А желание, что проснулось в вас,
Оно как внезапный бросок сокола.
Из песен Нового Царства, 1550 — 1080 гг. до Рождества Христова
— А теперь я предлагаю тебе на выбор: потанцевать самой или посмотреть, как танцуют другие, — сказал Рэм, выводя Мери из ресторана. В ответ на ее вопросительный взгляд он пояснил:
— Мы можем пойти потанцевать в ночной клуб, здесь, в отеле, а можем зайти в театр, он на том берегу, и посмотреть нубийских танцовщиц. — Взглянув на часы, он добавил:
— Времени осталось мало, шоу начинается через несколько минут.
— Тут и думать нечего. Пошли смотреть нубиек, они такие красивые.
Они успели на паром в самый последний момент. Взбежали на борт и смеясь схватились за поручни, чтобы перевести дух. Рэм прижал ее к себе. Под мерный гул дизеля паром начал медленно скользить по освещенной луной реке.
На берегу им пришлось идти совсем немного — полквартала. Рэм отправился за билетами, а Мери осталась у входа понаблюдать за оживленной улицей. Конные экипажи двигались по ней вперемежку с автомобилями. Прохожих в джеллабах было примерно столько же, что и европейцев. Ветерок доносил с реки аромат жареного мяса — это уличные торговцы, закончив свои дневные дела, готовили себе ужин.
Хлыщеватого вида мужчина в белом европейском костюме остановился неподалеку и стал нахально ее разглядывать. Он буквально раздевал ее своими томными, похожими на маслины глазами. Ей стало не по себе. Когда же он начал медленно приближаться, ее беспокойство усилилось.
Но тут появился Рэм. Он стремительно подошел к хлыщу и резко выпалил несколько фраз на арабском. Тот побледнел и шмыгнул куда-то в сторону.
Рэм улыбнулся, взял ее под руку и повел в театр.
— Что ты сказал этому ужасному человеку? — спросила она, когда они заняли свои места.
— Извини, но это непереводимо.
— Но все-таки, в чем суть?
— Ну, я сказал ему, что если он не перестанет на тебя пялиться, я выжгу ему глаза раскаленной кочергой, а если он только посмеет к тебе прикоснуться, я отрежу ему правую руку и скормлю ее собакам, но все это будет только прелюдией к основному наказанию.
— А что это за наказание?
— Ну, скажем так: я собирался лишить его мужского достоинства.
— Зачем ты напугал этого беднягу? Неужели и в самом деле твои угрозы могли осуществиться?
— Конечно.
— Рэм!
— Ты моя, и никто не смеет на тебя посягать.
— Но это же явное нарушение третьего пункта соглашения.
Он улыбнулся:
— Извини, дорогая. Видимо, я еще не все до конца твердо усвоил. Буду работать.
Она уже собралась прочесть очередную лекцию на свою любимую тему о том, что она никогда не будет ничьей собственностью и прочее, и прочее, но тут начал медленно гаснуть свет.
Подняли занавес. На сцене восемь очаровательных нубийских девушек в национальных костюмах медленно двигались под ритмические перестуки ударных инструментов. Они были все как на подбор высокие и стройные, с гордой осанкой, темнокожие. Просто красавицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35