— Подожди, любовь моя, — прошептал он. — Мы еще не готовы.
— Рэм, — хрипло проговорила она, — я вся горю.
Он улыбнулся, наклонился и обжигающим шепотом забормотал, путая английские и арабские слова. Не было ни одной части ее тела, которую он не обласкал. Его язык блуждал по ее бедру, потом перекидывался на живот и влезал внутрь пупка. Руки скользили вверх, чтобы захватить дрожащие, трепещущие груди. Она, постанывая, вертелась — отчаянно, неугомонно, нетерпеливо. Когда же он, медленно очертив языком кружок вокруг соска, взял его в рот, как нежнейший, сладчайший деликатес, она не выдержала этой пытки. Мери громко застонала и неистово схватила руками его бедра.
Он оторвал ее руки и, зажав оба запястья одной рукой, прижал их к постели, а свободной рукой двинулся к другой груди, чтобы продолжить пытку.
Она откинула голову назад и зажмурилась. Ее тело корчилось, покрылось бисеринками пота. Его бархатный язык скользнул теперь к шее, от нее к подбородку, сделав мучительную паузу в движении, чтобы обласкать там ямочку. Никогда еще ее тело не было так переполнено желанием.
Наконец Рэм добрался до ее губ. Но прежде чем припасть к ним, он прошептал:
— Открой глаза и посмотри на меня. Я люблю тебя. Я хочу провести с тобой все дни, что мне отпущены. Я люблю тебя больше жизни. Ты моя навеки. Моя, понимаешь, навеки. Скажи, шакар. Навеки.
— Навеки, — прошептала Мери.
Слово это вылетело у нее прямо из сердца, минуя разум.
Торжествующий вопль вырвался из его горла. Он отпустил ее запястья и припал к ее губам с дикой чувственной жадностью, которую не мог больше сдерживать.
Они вошли друг в друга. Это было подобно дикому порыву урагана в пустыне. Их закружило. Вместе с этим вихрем они двинулись в сладостное, восхитительное путешествие, какое только можно вообразить. Их засосало в воронку, из которой, казалось, нет возврата, но они возвращались каким-то чудом и через некоторое время снова оказывались на краю пропасти и снова падали в бездну.
Наконец Мери добралась до источника, наполнившего ее золотым пронизывающим светом. Он начал пульсировать в ней, заполняя каждую ее клеточку трепетным экстазом. Она вдруг стала расти, ее искрящееся, радужное, переливчатое тело начало покидать кожу. Этот процесс был мучительным, и он убил бы ее, если бы длился дольше. Она ослепительно вспыхнула в последний раз и скользнула в пустоту.
Когда ее глаза смогли открыться вновь, Мери почувствовала, что вокруг нее теперь уже новый мир. В ее душе выросла любовь, как вырастает за ночь диковинный прекрасный цветок.
Она взяла в ладони его лицо:
— Я не могу понять, почему так происходит, но, когда ты со мной, мне необыкновенно хорошо. — Она ласково поцеловала уголки его глаз. — Я повторяю снова: Рэмсон Габри, ты потрясающий мужчина.
Он улыбнулся:
— Разве не это я все время пытался доказать тебе?
Она схватила подушку и стукнула его.
— Я умираю от голода. Теперь, когда ты меня изнасиловал, то обязан хотя бы накормить.
— Изнасиловал? Тебя? Любовь моя, еще неизвестно, кто кого изнасиловал. — Когда она его снова стукнула, он поднял руки:
— Хорошо, хорошо. Позволь мне позвонить на кухню. Я думаю, завтрак мы уже пропустили. Давай попытаемся сообразить насчет обеда. Ты предпочитаешь есть здесь или пойдем в гостиную?
Она посмотрела на свою наготу:
— Я бы хотела осмотреть твой дом, но не уверена, что одета достаточно прилично для званого обеда.
Он засмеялся:
— Об этом мы позаботимся. — Он снял трубку внутреннего телефона и дал указания насчет обеда. Ему отвечал по-арабски мягкий женский голос.
— Кто это?
— Моя экономка. Обед будет готов через полчаса. Давай теперь посмотрим, где можно найти чистое полотенце твоего размера.
— О Боже! Я не хочу больше носить полотенце. Где моя одежда?
— Она осталась в госпитале, где тебя осматривали. Я привез тебя сюда в простынях. — Он погладил ее подбородок. — Дай мне вспомнить, куда я положил это полотенце? — Он прошагал к большому шкафу и достал несколько чудесных джеллаб различных цветов, шелковых, муаровых, хлопчатобумажных. — Может быть, тебе подойдет что-нибудь из этого?
Она пощупала материал:
— Это замечательно. И главное — все мои любимые цвета. — Ее глаза сузились. — А чьи они?
— Ревнуешь? Это хороший знак. — Он ущипнул ее за нос. — Они все твои, шакар. Они дожидались тебя. Как и этот дом. Я построил его для тебя.
Она нахмурилась:
— Но как ты мог построить его для меня? Мы познакомились неделю назад.
Он коснулся кулона, висевшего у нее на груди, и нежно произнес:
— Но я видел тебя во сне, много-много лет. И знал, что настанет день, и ты придешь.
В одинаковых джеллабах и легких сандалиях Мери и Рэм рука об руку спустились на нижний этаж. Вилла была построена на небольшом зеленом пятачке рядом с Нилом. В саду цвели розы и огромное количество неизвестных Мери благоухающих растений. Все это резко контрастировало с окружающей пустыней. Дом был сложен из каменных блоков и оформлен в восточном стиле, с небольшими башенками и шпилями. Помимо цветов, в саду росло еще много деревьев. И конечно, фонтаны, какой же восточный дом обходится без фонтанов? Вся усадьба была обнесена высокой каменной стеной. Рядом располагалась вертолетная площадка.
О том, что внутри дома были все современные удобства, наверное, не следовало бы и упоминать. Мебель чудесным образом сочетала старину и современность. Из каждой комнаты открывался великолепный вид на реку или пустыню.
Обедать они решили на затененной террасе во дворе. К концу обеда они развеселились, как дети, — баловались, смеялись, кормили друг друга клубникой и кусочками дыни.
— Чем бы ты хотела заняться сейчас, любовь моя?
Мери вздохнула:
— Прежде всего, надо позвонить Вэлком. Она уже, наверное, в отеле.
— Извини, шакар, но телефон не работает. Неисправна линия. Мы позвоним ей завтра утром.
Они прошли в дом. И их тут же, как магнитом, притянула огромная постель под балдахином. На сей раз их любовь была медленной и легкой, не такой неистовой. Это было тоже восхитительно, но в другом духе. Нежность, мягкие ласки, милая улыбчивая близость и, наконец, сон.
Мери зевнула и потянулась, чувствуя себя после сна совершенно здоровой. Рэма рядом не было. Она поднялась, надела белую джеллабу и сандалии и прогулялась в ванную. Судя по свету на улице, сейчас было где-то около пяти. Умывшись и причесав растрепавшиеся волосы, она открыла стену, полюбовалась водопадом, вдохнула аромат лотосов, наполнявший влажный воздух.
У тихого бассейна Мери опустилась на колени, прикоснулась к закрывшимся лепесткам мистических цветов, плавающих в воде, и начала думать о Рэме. Она раскрылась для него, как лотос. Она его любила. Любила безумно. С того самого первого дня, когда он стащил ее со свесившегося верблюда. Она уже тогда знала, что с ней происходит что-то необычное. Да нет же, она знала об этом гораздо раньше. Из снов.
Может быть, действительно Рэм прав, и они любили друг друга в прошлой жизни? Но какое это имеет значение, если они любят друг друга сейчас.
Она провела пальцами по воде и посмотрела на свое отражение.
А собственно говоря, почему я решила, что у наших отношений нет будущего? Теперь мне кажется, что у нас так много общего. Мы вполне могли бы жить вместе. Нас бросила навстречу друг другу судьба. И я приму ее, эту судьбу. Разве можно желать чего-нибудь большего, чем выйти замуж за Рэма, разделить с ним жизнь? Быть с ним — мое предназначение.
Она встала и, вся наполненная радостью любви и сознанием, что любима, отправилась искать Рэма, чтобы сломать последний барьер между ними. Тихо переходя из комнаты в комнату, Мери подошла к открытой двери его кабинета.
Он стоял рядом со столом, спиной к ней, и разговаривал по телефону. Не желая его прерывать, она решила молча подождать. Просто полюбоваться на этого красивейшего мужчину, который принадлежал ей.
— Ну и как твоя поездка? Как с книгой? Да, мама, с ней все хорошо. Она в полной безопасности. Скажи Норе, что ей абсолютно не о чем беспокоиться.
Мери нахмурилась.
Нора?
— Джи-Джи и его люди прекрасно выполняют свою работу, я тоже слежу за этим… лично. — Он улыбнулся. — Вот именно. Ну, были кое-какие проблемы, но несущественные. Можешь мне поверить, за ней присматривают, как за бесценной короной. Не оставляют без внимания ни на минуту. Нет, Мери ничего не подозревает. Нет, нет. Передай Норе, что никаких вознаграждений за услуги не требуется. Я получил… адекватную компенсацию. — Он засмеялся. — Я знаю, знаю, мама. Хорошо, мама. Да, я ничего не скажу ей о рекламном проспекте для отеля «Гор» тоже.
Глава 24
Болезнь вошла в меня,
Мои члены отяжелели.
Пришел ко мне лекарь,
Но от его снадобий сердцу легче не стало.
Из песен Нового Царства, 1550 — 1080 гг. до Рождества Христова
Побледневшая Мери застыла на месте. Ее хрупкая, только что родившаяся любовь, ее доверие к этому человеку, — все вдруг разбилось. Как будто бы камень швырнули в драгоценный витраж и раскололи его на куски. А теперь осколки медленно падают один за другим, раня ее сердце и душу, падают со звоном ей под ноги.
Ведь только что было так хорошо, радостно. Все улетучилось.
Очень тихо она повернулась и пошла в ванную, к бассейну с лотосом. Здесь тоже сейчас было все не так.
Рэм. Наши матери, его и моя. Какую же мерзкую конспирацию развели они за моей спиной, насмехаясь надо мной, манипулируя мной. Как это характерно для моей мамочки — вмешиваться в мою жизнь. Но Рэм! Неужели все это было только притворством? Только шуткой над наивной американской девушкой.
Вместо ярости, которая должна была бы кипеть сейчас в ее груди, она ощущала только пустоту. Пустоту и одиночество.
Мери долго сидела и смотрела на воду.
Судьба.
К черту судьбу. Все это вранье. Вранье, и больше ничего.
Меня обманули. Очень просто, даже элементарно.
Господи, как он, наверное, надо мной смеется.
Тошнотворная волна стыда за пережитое унижение перекатилась через нее. Я обнажила, раскрыла свое сердце этому египетскому жиголо. Она вспомнила все, что говорила ему, что делала с ним, и ей захотелось умереть. Следовало бы понимать, что он слишком хорош, чтобы быть настоящим. Надо было больше прислушиваться к своим сомнениям. Надо же, каждый раз, когда я, вместо того, чтобы слушать голос разума, иду на поводу у своего сердца, я обязательно попадаю в неприятности.
И этот проспект для отеля «Гор». О Господи! Ведь моя мама из Далласа, и его тоже. Конечно же, это не совпадение. Они знакомы, черт бы их побрал. Работа, над которой я так усердно трудилась, которой гордилась, теперь ничего не значит. Это всего лишь подачка от старой приятельницы Норы Элвуд.
Внизу, в животе, билась боль. И из этой холодной боли, что была там, начала вырастать ярость. Она разрослась до таких огромных размеров, что сидеть больше не было сил. Мери встала, подняла подбородок и выпрямила спину.
Рэмсон Габри, ты поганец! Ты сексуальный, красивый, мягко стелющий, на все согласный лицемерный поганец!
Ему надо присудить за это премию. Я поверила всем его сказкам о бессмертной любви и судьбе, поверила ему, когда он врал о человеке с нависающими веками. Это его человек. Теперь я в этом уверена. Да, наверное, за мной все время тянулся хвост соглядатаев, как цепочка детских погремушек.
Неудивительно, что он так меня преследовал. Но неужели моя мама решилась все же нанять этого… этого… даже не знаю, как его назвать, в качестве телохранителя, и сунуть свой нос в дела нашей с Вэлком фирмы?
Очевидно, да. Это как раз то, на что моя мамочка способна. Пошли они оба к черту! Какая же я была дура!
Ее ярость еще сильнее вспыхнула, когда она приблизилась к двери, готовая выплеснуть ее на Рэмсона Габри. Да от него сейчас ничего не останется.
Не сходи с ума. Успокойся, — остановила она себя.
Отмщение. Вот что мне сейчас нужно. Отомстить ему как следует.
Мери стала ходить по коридору, прикидывая и так, и этак. Надо было придумать что-нибудь позаковыристее, чтобы его проняло наверняка. Через некоторое время она услышала, как Рэм зовет ее из спальни.
Она застыла. Затем сделала глубокий вдох.
Ну, теперь заявку на конкурс подаю я. Посмотрим, присудят ли премию мне.
— А, вот и ты, любовь моя. Как поспала? — раздался бархатный голос Рэма. Он улыбнулся и подошел к ней. Мери силой заставила себя не вздрогнуть, когда он обнял ее и поцеловал в щеку. — Хочешь принять еще ванну? Я помою тебе спинку.
Она выскользнула из его рук и произнесла, стараясь, чтобы голос звучал вполне естественно:
— Не сейчас. Я бы хотела позвонить Вэлком и узнать, как у нее дела.
— Извини, шакар, но телефон по-прежнему неисправен.
Лжец! — внутренне закричала она, и последнее, едва теплящееся сомнение рассеялось. Тонкая ниточка, на которой висела последняя надежда, что она, возможно, ошиблась, что-то не так расслышала, эта ниточка оборвалась.
— Может быть, мы съездим тогда в отель? Все равно мне нужно забрать одежду.
— Я поручу кому-нибудь из слуг забрать твои вещи и передать записку Вэлком. — Рэм схватил ее руку и поднес к губам. Затем добавил, слегка приподняв брови:
— А пока тебе никакая одежда не нужна. — И он снял с нее джеллабу.
В ее душе нарастала паника. Надо что-то делать, и срочно. Она изобразила легкую улыбку. Самое главное, быть спокойной.
Проглотив желчь, скопившуюся в горле, Мери проказливо наморщила нос:
— Звучит забавно.
Его руки обвились вокруг ее талии, и он потерся носом о ее шею:
— Очень.
Она подняла глаза:
— Рэм.
— Да, любовь моя.
— Тебя одолевали когда-нибудь сексуальные фантазии?
— Меня всегда одолевает одна и та же. И она сейчас передо мной.
— Но ты можешь доставить мне удовольствие и выполнить мою?
Он поцеловал ее:
— Разве надо об этом спрашивать?
Она потянулась к его уху и прошептала о своем желании.
Он усмехнулся:
— Ты не перестаешь меня удивлять, шакар.
— Но ты сделаешь это? Для меня.
— Конечно. Правда, это не в моем духе.
Она медленно его раздела, затем потерлась щекой о его грудь. Когда она касалась его, это было так восхитительно, что Мери скрипела зубами, напоминая себе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35