https://wodolei.ru/catalog/vodonagrevateli/nakopitelnye-100/vertikalnye-ploskie/
Он может встретиться с ней и больше не о чем беспокоиться, пожелать, ей всего хорошего и отпустить своего червяка на покой.
Сексон так глубоко задумался, что не сразу заметил Джефа. Мистер Мак Клири шел впереди него по коридору и гордо нес огромный букет красных роз. Томас не мог устоять против соблазна посмотреть на их встречу. И незаметно подошел к двери.
Джеф осторожно сел на кровать и поцеловал Мэриел. Розы закрыли ее лицо, но Томас услышал ее нежный голос.
— Привет, супруг.
— Как ты себя чувствуешь, милая?
— Превосходно. Только устала. Господи, как это удивительно. Ну разве он не чудо? — Мэриел попыталась присесть на кровати. — Сестра принесет мне моего маленького сынишку и мы будем завтракать.
— У меня такое ощущение, что я папочка, — Джеф нагнулся и поцеловал Мэриел.
Томас отошел от двери. Ему стало не по себе, будто он подсматривал любовные сцены через замочную скважину. Он зашагал по коридору, стараясь избавиться от чувства неловкости. Навстречу Сексону вышла сестра — она несла Мэриел ребенка. Он уступил ей дорогу и уже собирался уйти, когда до него донесся громкий шепот из палаты Мэриел: «Я только что в коридоре встретила Томаса Сексона».
Ничего не оставалось делать, как вернуться обратно. Он вошел в палату, поздоровался и, как будто в первый раз, посмотрел на мальчика. Томас пристально посмотрел на Джефа и убедившись, что сходство определенно есть, повернулся к Мэриел.
— Ты делаешь симпатичных деток, — откровенно сказал он. — Тебе необходимо сделать их целую дюжину.
— Я бы с удовольствием, — она улыбнулась и с нежностью посмотрела на малыша. Он лежал на руках у своей мамы. — Как дела у Даны?
— Сегодня забираю ее домой. Они поражены. Мы все поражены.
После повторного знакомства и традиционного рукопожатия с Джефом, он поздравил их и желал всего наилучшего. Томас воспользовался первой же возможностью уйти, чтобы она смогла покормить ребенка.
Ожидая лифт, Сексон знал, что Джеф остался в палате. Не дождавшись, сердитый Томас спустился по лестнице в отделение реанимации.
Великолепный букет белых и красных роз ей принесли еще до полудня. Мэриел сразу поняла, что цветы от Томаса. Она чуть не заплакала, когда прочитала открытку: «Желаю всего самого лучшего, поздравляю тебя и твою семью».
Утром она заметила, отношение Томаса к ней переменилось. Он смотрел на нее грустными глазами и она видела, как Томас далек от нее. При Джефе они не могли поговорить о Дане, о ребенке. О его ребенке на ее груди. Она почувствовала, Томас вычеркнул себя из ее жизни. И она не в силах предотвратить это.
Последний поцелуй, который ей подарил Томас, был прощальным. Дана едет домой к своей матери. Теперь нет причин встречаться. Он уходит из ее жизни. И теперь уже навсегда.
В этот вечер она кормила своего сына и слезы капали на его пеленки. Из окна больницы, построенной на высоком холме Вествуда был виден праздничный фейерверк. Над пригородом к югу от Лос-Анджелеса взлетали в небо брызги красных и розовых, белых и оранжевых, зеленых и голубых цветов. Они расцветали в ночной темноте на мгновение, чтобы потом исчезнуть в небытие.
Она никогда еще не чувствовала себя такой одинокой. Мэриел кормила ребенка. Ее молоко лилось из груди в его жадный маленький ротик. Радость и страх первого дня материнства смешались с болью и потерей Томаса.
Глава 30
31 июля 1990 года
— Пересмотренная оценка налогообложения наследства Мэриел неутешительна, — Бари Купер откусил огромный кусок чизбургера и надолго отложил изложение плохих новостей. В конце концов, Бари пришлось проглотить этот кусок и он продолжил:
— Проверив размер страхового полиса и договор с агентом страховой компании, который кажется очень пространным, они подтвердили стоимость в три миллиона долларов. Мы пытались снизить до двух, в конце концов, они согласились, Налог составит миллион шестьсот тысяч. Больше мы ничего не сможем сделать. В общей сложности мы сэкономили ей восемьсот тысяч.
— Миллион шестьсот тысяч. Святый боже, — Томас покачал головой. Как она воспримет это?
— Не поверишь, она смеялась, — Купер восхищался философским отношением Мэриел к происходящему. — Как она правильно заметила, раз у нее украли драгоценности, то какая разница, в какую сумму их оценили. А вот ее жених, бывший муж, все же был напуган. Он настаивает на подаче апелляции. И раз ты оплачиваешь счет, то мне нужно с тобой посоветоваться, — Купер откусил еще раз от чизбургера. Томас через окно ресторана смотрел на Беверли Хилз.
— Действуй, подавай на апелляцию. Сделай все, что можно сделать.
Бари попросил официанта принести еще пива.
— Мне придется доложить тебе, что на сегодняшний день гонорар за эту работу составляет где-то тридцать шесть тысяч. Мне пришлось дважды съездить в Лондон и затратить, приблизительно, семьдесят часов рабочего времени. Остальное мелочь — разные караманные расходы. Если бы мы говорили о реальных деньгах, то я бы еще понял твои затраты, — он нетерпеливо барабанил по столу, пока официантка совещалась с барменом. — Апелляция обойдется тебе в кругленькую сумму. Я не хвастаюсь, но у меня очень дорогая фирма. А ты можешь получить такой же результат гораздо дешевле в любой другой со сходным профилем.
Официантка принесла пиво. Она узнала Томаса Сексона и застенчиво улыбнулась. Он автоматически ответил ей тем же и жестом попросил принести еще кофе.
— Я хочу, чтобы именно ты вел это дело…
— 0кей, платишь ты, но все-таки советую тебе подумать.
— Я думаю. Слишком велика сумма. Они никогда не смогут собрать ее. Скажи, есть вероятность того, что дело закроют, если Англия не возбудит уголовного дела?
Бари прекратил жевать и выразительно посмотрел на друга.
— Есть. Даже очень большая. А что? Уж не собираешься ли ты платить за нее? Я настоятельно советую тебе не делать этого.
— Почему? — Томас отдал свою чашку застенчивой официантке и теперь терпеливо ждал кофе. Бари начал нервничать.
— Хотя бы потому, что у тебя нет сейчас таких денег. Во-первых, тебе сразу придется ликвидировать некоторые активы. А во-вторых… Ты просто не Можешь сделать этого. Ты сделаешь это себе в убыток.
— Ты уже подготовил брачный контракт?
— В общем-то, да. Это очень простой договор. Цена минимальная.
— Может быть она решила не выходить замуж? — Томас почувствовал на себе скептический взгляд Купера.
— А тебе от этого плохо? Томас не ответил.
— Святый Боже, — вздохнул Бари и заказал еще пиво.
Бойс Джеймсон был таким крошечным, что его вскоре переименовали в «Джимми». Качать своего сына стало любимым занятием Мэриел. Только что он оторвался от материнской груди и необычайно довольный уснул у нее на руках. Мэриел задумчиво смотрела на ангельское личико и думала о своем будущем.
Пройдет еще немало времени, прежде чем деньги со сберегательного счета придется отправить в Англию. В конце концов, вся эта история происходила на бумаге и было бы ошибкой портить себе жизнь из-за несостоявшегося наследства. В ближайшем будущем придется найти кого-нибудь, кто присматривал бы за ребенком. И тогда можно будет вернуться на работу. В ее фирме максимальный отпуск по уходу за ребенком составляет три месяца, а октябрь наступит так быстро, что глазом не успеешь моргнуть.
Джеф проявил себя джентльменом. Со дня их последнего разговора он так и не затрагивал вопрос о женитьбе. Но все-таки нельзя слишком долго испытывать ее терпение. Пришло время сделать решительный шаг. Томас ушел от нее навсегда. В этом уже не приходится сомневаться. А Джеф как раз тот человек, с которым можно построить свою жизнь. Но как не хочется расставаться с мечтой. Неужели никогда не повторится эта волшебная сказка, эта ночь, которую они провели с Томасом. Та ночь, когда она зачала Джимми…
Томас ушел.
Мэриел понимала, что «колется», исподволь подготавливая себя к этому решительному шагу. И все-таки продолжала искать любой, пусть самый незначительный повод, только бы задержать, оттянуть этот момент. Так не могло продолжаться долго.
Джимми вздохнул и зашевелился. У нее есть ребенок Томаса, может быть это даже гораздо больше, чем она может просить. Как Мэриел и ожидала, прислав цветы и поздравления, Томас исчез. От него не было ни слова.
Она поднялась из кресла-качалки и положила Джимми в кроватку. Тот мирно засопел под своим одеяльцем. На глазах у Мэриел навернулись слезы и она слегка прижалась к своему маленькому сыну. Теперь, когда у нее есть ребенок, которого она так любит, она поняла, как тесно связывает Дана Томаса и Алису. Несмотря на все трудности их семейной жизни.
Она включила ночник и на цыпочках пошла из комнаты, но в дверях остановилась и еще раз взглянула на сынишку. Она не могла удержаться, чтобы ночью не прийти три-четыре раза в детскую. Она хотела убедиться, что он дышит и что он действительно там. Наконец она присоединилась к Джефу, ожидавшему ее в гостиной. Он открыл окно и влажный воздух калифорнийской ночи ворвался в комнату. Джеф поцеловал ее, обнявшись, они сели на диван.
Он держался корректно и не требовал от нее немедленного ответа. Но выражение его лица, взгляды, которыми он встречал ее каждый день, были красноречивее всех слов. Нужно решаться. И если Томаса больше нет в ее жизни, то чего же она ждет, черт возьми?
Интерес к фильму «Зимняя любовь» катастрофически падал и всю последнюю неделю Алиса своими капризами наводила священный ужас на окружающих. Любой, даже самый мирный, разговор заканчивался скандалом. Стоило ей появиться в детской. Дана тут же заливалась слезами.
Сегодня, как обычно, Алиса ворчала и раздраженно перебирала детские наряды, которые были специально подготовлены для дебютных фотографий с Даной. Наконец она остановила свой выбор на красивом платьице для крещения и отдала его Талии с указаниями через пятнадцать минут подготовить малышку. Потом исчезла в своей комнате, чтобы одеть подходящее к наряду Даны нежно-розовое кружевное платье.
Все утро в детской возились фотограф и его помощник. Они устанавливали свет, создавали импровизированную площадку, размещали камеры и другую аппаратуру. Томасу было наказано освободиться от работы на целый день. Попутно он рекламировал серию новых рубашек и галстуков совершенно нового типа. Поэтому для него съемки могли затянуться надолго. Вошла Алиса, как всегда блистая своим великолепным нарядом. Следом появились Талия и Дана. Все семейство разместилось перед камерой на своих местах. Фотограф суетливо бегал вокруг них, настраивал свою аппаратуру, наводил резкость, выбирал ракурс. Каждый раз он произносил оценку семейному портрету: «Отлично. Прекрасно. Великолепно». И щелкал затвором, освещая их вспышками. Дане еще совсем недавно сняли повязку с глаз и Томас очень волновался из-за яркого света. Он внимательно наблюдал за дочкой и был доволен, что этот процесс ее — абсолютно не беспокоит.
Алиса ушла переодеваться и Сексон попросил фотографа снять Дану одну на огромной кружевной подушке. Опять вспыхнул яркий свет, но девочка никак не отреагировала на него. Талия вопросительно посмотрела на Томаса. Томас провел рукой перед лицом малышки и заговорил с ней. Она повернула головку на его голос. Но широко открытые глаза девочки оставались неподвижны, не мигали и не реагировали на свет. Сексон рухнул на колени.
Рекомендованный доктором Гудином специалист из глазной клиники Джуюлз Стей принял Дану в понедельник. Он сделал необходимые анализы. Обследование подтвердило самые худшие предположения Томаса. Дана была слепой.
— Сейчас еще слишком рано судить о том, насколько серьезно пострадало зрение. Но вероятнее всего, что девочка никогда больше не сможет видеть, — сказал врач. — Надо подождать. Мне жаль, но в настоящий момент я не могу дать вам другого ответа…
Тщетно доктор искал слова, пытаясь обнадежить несчастного отца. Томас бессильно опустил голову.
Он знал, что могут возникнуть осложнения. С самого начала доктор Гудин предупреждал его, что применение кислорода может принести вред. Но так хотелось верить в лучшее. И теперь он готов был плакать от отчаяния за свою дочь, на хрупкое крошечное тельце которой так несправедливо обрушились несчастья. Когда от фотографа прибыли снимки, Томас выбрал только один — с малышкой на старинной кружевной подушке. Он вставил его в рамку, купленную Мэриел в Лондоне. Семейный портрет пошел в газеты. Его широко распечатали во многих изданиях. Но, тем не менее, Алисе не поступало никаких предложений.
Роль, которой она так отчаянно добивалась, которая стоила ей стольких усилий и унижений, была отдана актрисе Мелани Солтерс. Публика встретила это решение всеобщим одобрением. А вскоре студия прислала извещение о том, что «Зимняя любовь» снимается с проката и немедленно отправляется за рубеж, а так же на рынок видеокассет. Возможно, это позволит хоть немного окупить стоимость фильма.
Алиса начала серьезно пить. По ночам она бродила по квартире. Алкоголь, несчастья и раздраженность лишили ее сна. Если бы не Талия, Томас не смог бы быть уверен, что за Даной ухаживают и внимательно заботятся. Он не смог бы продолжать свою работу. Две большие сделки, над которым его агенты работали четыре месяца, провалились. Это было для него большим потрясением. А вскоре иссякла последняя капля его терпения — он нашел серебряную рамку и портрет Даны сожженными в камине.
Сдерживая свою злость, Томас достал обгоревший металл из пепла, завернул рамку в пакет и положил в свой портфель. Восстановить рамку было практически невозможно. Его действия больше походили на безотчетный протест. Он не мог сразу выкинуть ее.
Продолжать такую жизнь стало невозможным. Нужно было что-то решать.
Талия молча накрывала на стол. Не обращая внимания на обед, Алиса принесла с собой зеленую бутылку «Реми Мартин». Держа ее в правой руке, она делала огромный глоток кристального бренди каждый раз, когда смотрела на мужа. Настроение у нее было отвратительным.
— Я никогда не буду иметь дело со слепым ребенком, — объявила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Сексон так глубоко задумался, что не сразу заметил Джефа. Мистер Мак Клири шел впереди него по коридору и гордо нес огромный букет красных роз. Томас не мог устоять против соблазна посмотреть на их встречу. И незаметно подошел к двери.
Джеф осторожно сел на кровать и поцеловал Мэриел. Розы закрыли ее лицо, но Томас услышал ее нежный голос.
— Привет, супруг.
— Как ты себя чувствуешь, милая?
— Превосходно. Только устала. Господи, как это удивительно. Ну разве он не чудо? — Мэриел попыталась присесть на кровати. — Сестра принесет мне моего маленького сынишку и мы будем завтракать.
— У меня такое ощущение, что я папочка, — Джеф нагнулся и поцеловал Мэриел.
Томас отошел от двери. Ему стало не по себе, будто он подсматривал любовные сцены через замочную скважину. Он зашагал по коридору, стараясь избавиться от чувства неловкости. Навстречу Сексону вышла сестра — она несла Мэриел ребенка. Он уступил ей дорогу и уже собирался уйти, когда до него донесся громкий шепот из палаты Мэриел: «Я только что в коридоре встретила Томаса Сексона».
Ничего не оставалось делать, как вернуться обратно. Он вошел в палату, поздоровался и, как будто в первый раз, посмотрел на мальчика. Томас пристально посмотрел на Джефа и убедившись, что сходство определенно есть, повернулся к Мэриел.
— Ты делаешь симпатичных деток, — откровенно сказал он. — Тебе необходимо сделать их целую дюжину.
— Я бы с удовольствием, — она улыбнулась и с нежностью посмотрела на малыша. Он лежал на руках у своей мамы. — Как дела у Даны?
— Сегодня забираю ее домой. Они поражены. Мы все поражены.
После повторного знакомства и традиционного рукопожатия с Джефом, он поздравил их и желал всего наилучшего. Томас воспользовался первой же возможностью уйти, чтобы она смогла покормить ребенка.
Ожидая лифт, Сексон знал, что Джеф остался в палате. Не дождавшись, сердитый Томас спустился по лестнице в отделение реанимации.
Великолепный букет белых и красных роз ей принесли еще до полудня. Мэриел сразу поняла, что цветы от Томаса. Она чуть не заплакала, когда прочитала открытку: «Желаю всего самого лучшего, поздравляю тебя и твою семью».
Утром она заметила, отношение Томаса к ней переменилось. Он смотрел на нее грустными глазами и она видела, как Томас далек от нее. При Джефе они не могли поговорить о Дане, о ребенке. О его ребенке на ее груди. Она почувствовала, Томас вычеркнул себя из ее жизни. И она не в силах предотвратить это.
Последний поцелуй, который ей подарил Томас, был прощальным. Дана едет домой к своей матери. Теперь нет причин встречаться. Он уходит из ее жизни. И теперь уже навсегда.
В этот вечер она кормила своего сына и слезы капали на его пеленки. Из окна больницы, построенной на высоком холме Вествуда был виден праздничный фейерверк. Над пригородом к югу от Лос-Анджелеса взлетали в небо брызги красных и розовых, белых и оранжевых, зеленых и голубых цветов. Они расцветали в ночной темноте на мгновение, чтобы потом исчезнуть в небытие.
Она никогда еще не чувствовала себя такой одинокой. Мэриел кормила ребенка. Ее молоко лилось из груди в его жадный маленький ротик. Радость и страх первого дня материнства смешались с болью и потерей Томаса.
Глава 30
31 июля 1990 года
— Пересмотренная оценка налогообложения наследства Мэриел неутешительна, — Бари Купер откусил огромный кусок чизбургера и надолго отложил изложение плохих новостей. В конце концов, Бари пришлось проглотить этот кусок и он продолжил:
— Проверив размер страхового полиса и договор с агентом страховой компании, который кажется очень пространным, они подтвердили стоимость в три миллиона долларов. Мы пытались снизить до двух, в конце концов, они согласились, Налог составит миллион шестьсот тысяч. Больше мы ничего не сможем сделать. В общей сложности мы сэкономили ей восемьсот тысяч.
— Миллион шестьсот тысяч. Святый боже, — Томас покачал головой. Как она воспримет это?
— Не поверишь, она смеялась, — Купер восхищался философским отношением Мэриел к происходящему. — Как она правильно заметила, раз у нее украли драгоценности, то какая разница, в какую сумму их оценили. А вот ее жених, бывший муж, все же был напуган. Он настаивает на подаче апелляции. И раз ты оплачиваешь счет, то мне нужно с тобой посоветоваться, — Купер откусил еще раз от чизбургера. Томас через окно ресторана смотрел на Беверли Хилз.
— Действуй, подавай на апелляцию. Сделай все, что можно сделать.
Бари попросил официанта принести еще пива.
— Мне придется доложить тебе, что на сегодняшний день гонорар за эту работу составляет где-то тридцать шесть тысяч. Мне пришлось дважды съездить в Лондон и затратить, приблизительно, семьдесят часов рабочего времени. Остальное мелочь — разные караманные расходы. Если бы мы говорили о реальных деньгах, то я бы еще понял твои затраты, — он нетерпеливо барабанил по столу, пока официантка совещалась с барменом. — Апелляция обойдется тебе в кругленькую сумму. Я не хвастаюсь, но у меня очень дорогая фирма. А ты можешь получить такой же результат гораздо дешевле в любой другой со сходным профилем.
Официантка принесла пиво. Она узнала Томаса Сексона и застенчиво улыбнулась. Он автоматически ответил ей тем же и жестом попросил принести еще кофе.
— Я хочу, чтобы именно ты вел это дело…
— 0кей, платишь ты, но все-таки советую тебе подумать.
— Я думаю. Слишком велика сумма. Они никогда не смогут собрать ее. Скажи, есть вероятность того, что дело закроют, если Англия не возбудит уголовного дела?
Бари прекратил жевать и выразительно посмотрел на друга.
— Есть. Даже очень большая. А что? Уж не собираешься ли ты платить за нее? Я настоятельно советую тебе не делать этого.
— Почему? — Томас отдал свою чашку застенчивой официантке и теперь терпеливо ждал кофе. Бари начал нервничать.
— Хотя бы потому, что у тебя нет сейчас таких денег. Во-первых, тебе сразу придется ликвидировать некоторые активы. А во-вторых… Ты просто не Можешь сделать этого. Ты сделаешь это себе в убыток.
— Ты уже подготовил брачный контракт?
— В общем-то, да. Это очень простой договор. Цена минимальная.
— Может быть она решила не выходить замуж? — Томас почувствовал на себе скептический взгляд Купера.
— А тебе от этого плохо? Томас не ответил.
— Святый Боже, — вздохнул Бари и заказал еще пиво.
Бойс Джеймсон был таким крошечным, что его вскоре переименовали в «Джимми». Качать своего сына стало любимым занятием Мэриел. Только что он оторвался от материнской груди и необычайно довольный уснул у нее на руках. Мэриел задумчиво смотрела на ангельское личико и думала о своем будущем.
Пройдет еще немало времени, прежде чем деньги со сберегательного счета придется отправить в Англию. В конце концов, вся эта история происходила на бумаге и было бы ошибкой портить себе жизнь из-за несостоявшегося наследства. В ближайшем будущем придется найти кого-нибудь, кто присматривал бы за ребенком. И тогда можно будет вернуться на работу. В ее фирме максимальный отпуск по уходу за ребенком составляет три месяца, а октябрь наступит так быстро, что глазом не успеешь моргнуть.
Джеф проявил себя джентльменом. Со дня их последнего разговора он так и не затрагивал вопрос о женитьбе. Но все-таки нельзя слишком долго испытывать ее терпение. Пришло время сделать решительный шаг. Томас ушел от нее навсегда. В этом уже не приходится сомневаться. А Джеф как раз тот человек, с которым можно построить свою жизнь. Но как не хочется расставаться с мечтой. Неужели никогда не повторится эта волшебная сказка, эта ночь, которую они провели с Томасом. Та ночь, когда она зачала Джимми…
Томас ушел.
Мэриел понимала, что «колется», исподволь подготавливая себя к этому решительному шагу. И все-таки продолжала искать любой, пусть самый незначительный повод, только бы задержать, оттянуть этот момент. Так не могло продолжаться долго.
Джимми вздохнул и зашевелился. У нее есть ребенок Томаса, может быть это даже гораздо больше, чем она может просить. Как Мэриел и ожидала, прислав цветы и поздравления, Томас исчез. От него не было ни слова.
Она поднялась из кресла-качалки и положила Джимми в кроватку. Тот мирно засопел под своим одеяльцем. На глазах у Мэриел навернулись слезы и она слегка прижалась к своему маленькому сыну. Теперь, когда у нее есть ребенок, которого она так любит, она поняла, как тесно связывает Дана Томаса и Алису. Несмотря на все трудности их семейной жизни.
Она включила ночник и на цыпочках пошла из комнаты, но в дверях остановилась и еще раз взглянула на сынишку. Она не могла удержаться, чтобы ночью не прийти три-четыре раза в детскую. Она хотела убедиться, что он дышит и что он действительно там. Наконец она присоединилась к Джефу, ожидавшему ее в гостиной. Он открыл окно и влажный воздух калифорнийской ночи ворвался в комнату. Джеф поцеловал ее, обнявшись, они сели на диван.
Он держался корректно и не требовал от нее немедленного ответа. Но выражение его лица, взгляды, которыми он встречал ее каждый день, были красноречивее всех слов. Нужно решаться. И если Томаса больше нет в ее жизни, то чего же она ждет, черт возьми?
Интерес к фильму «Зимняя любовь» катастрофически падал и всю последнюю неделю Алиса своими капризами наводила священный ужас на окружающих. Любой, даже самый мирный, разговор заканчивался скандалом. Стоило ей появиться в детской. Дана тут же заливалась слезами.
Сегодня, как обычно, Алиса ворчала и раздраженно перебирала детские наряды, которые были специально подготовлены для дебютных фотографий с Даной. Наконец она остановила свой выбор на красивом платьице для крещения и отдала его Талии с указаниями через пятнадцать минут подготовить малышку. Потом исчезла в своей комнате, чтобы одеть подходящее к наряду Даны нежно-розовое кружевное платье.
Все утро в детской возились фотограф и его помощник. Они устанавливали свет, создавали импровизированную площадку, размещали камеры и другую аппаратуру. Томасу было наказано освободиться от работы на целый день. Попутно он рекламировал серию новых рубашек и галстуков совершенно нового типа. Поэтому для него съемки могли затянуться надолго. Вошла Алиса, как всегда блистая своим великолепным нарядом. Следом появились Талия и Дана. Все семейство разместилось перед камерой на своих местах. Фотограф суетливо бегал вокруг них, настраивал свою аппаратуру, наводил резкость, выбирал ракурс. Каждый раз он произносил оценку семейному портрету: «Отлично. Прекрасно. Великолепно». И щелкал затвором, освещая их вспышками. Дане еще совсем недавно сняли повязку с глаз и Томас очень волновался из-за яркого света. Он внимательно наблюдал за дочкой и был доволен, что этот процесс ее — абсолютно не беспокоит.
Алиса ушла переодеваться и Сексон попросил фотографа снять Дану одну на огромной кружевной подушке. Опять вспыхнул яркий свет, но девочка никак не отреагировала на него. Талия вопросительно посмотрела на Томаса. Томас провел рукой перед лицом малышки и заговорил с ней. Она повернула головку на его голос. Но широко открытые глаза девочки оставались неподвижны, не мигали и не реагировали на свет. Сексон рухнул на колени.
Рекомендованный доктором Гудином специалист из глазной клиники Джуюлз Стей принял Дану в понедельник. Он сделал необходимые анализы. Обследование подтвердило самые худшие предположения Томаса. Дана была слепой.
— Сейчас еще слишком рано судить о том, насколько серьезно пострадало зрение. Но вероятнее всего, что девочка никогда больше не сможет видеть, — сказал врач. — Надо подождать. Мне жаль, но в настоящий момент я не могу дать вам другого ответа…
Тщетно доктор искал слова, пытаясь обнадежить несчастного отца. Томас бессильно опустил голову.
Он знал, что могут возникнуть осложнения. С самого начала доктор Гудин предупреждал его, что применение кислорода может принести вред. Но так хотелось верить в лучшее. И теперь он готов был плакать от отчаяния за свою дочь, на хрупкое крошечное тельце которой так несправедливо обрушились несчастья. Когда от фотографа прибыли снимки, Томас выбрал только один — с малышкой на старинной кружевной подушке. Он вставил его в рамку, купленную Мэриел в Лондоне. Семейный портрет пошел в газеты. Его широко распечатали во многих изданиях. Но, тем не менее, Алисе не поступало никаких предложений.
Роль, которой она так отчаянно добивалась, которая стоила ей стольких усилий и унижений, была отдана актрисе Мелани Солтерс. Публика встретила это решение всеобщим одобрением. А вскоре студия прислала извещение о том, что «Зимняя любовь» снимается с проката и немедленно отправляется за рубеж, а так же на рынок видеокассет. Возможно, это позволит хоть немного окупить стоимость фильма.
Алиса начала серьезно пить. По ночам она бродила по квартире. Алкоголь, несчастья и раздраженность лишили ее сна. Если бы не Талия, Томас не смог бы быть уверен, что за Даной ухаживают и внимательно заботятся. Он не смог бы продолжать свою работу. Две большие сделки, над которым его агенты работали четыре месяца, провалились. Это было для него большим потрясением. А вскоре иссякла последняя капля его терпения — он нашел серебряную рамку и портрет Даны сожженными в камине.
Сдерживая свою злость, Томас достал обгоревший металл из пепла, завернул рамку в пакет и положил в свой портфель. Восстановить рамку было практически невозможно. Его действия больше походили на безотчетный протест. Он не мог сразу выкинуть ее.
Продолжать такую жизнь стало невозможным. Нужно было что-то решать.
Талия молча накрывала на стол. Не обращая внимания на обед, Алиса принесла с собой зеленую бутылку «Реми Мартин». Держа ее в правой руке, она делала огромный глоток кристального бренди каждый раз, когда смотрела на мужа. Настроение у нее было отвратительным.
— Я никогда не буду иметь дело со слепым ребенком, — объявила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44