— Ох, извини, Джеймс, — промямлила я. — Если бы ты раньше сказал, я предложила бы послать их через отцовский офис.
— Ладно, проехали, — вздохнул он раздраженно, как будто хотел, чтобы я поняла, что если ему что-то нужно, то он сделает это сам, не прибегая к помощи ни одного из членов моей семейки. — Их отправили почтой, утром должны быть здесь.
Я усмехнулась про себя, будучи в курсе неторопливой манеры работы ирландской почты, особенно если сравнивать ее с английской. Но промолчала. Можно не сомневаться, что, если документы не придут вовремя, он исхитрится и в этом обвинить меня.
— Но мне кажется, что нам все равно следует вечером встретиться, — продолжил он деловито.
«Время — деньги», — в этом весь Джеймс!
Но он был прав. Нам все равно надо встретиться. Столько всего следует обсудить.
Мне хотелось поскорее со всем покончить, чтобы продолжать жить дальше.
У меня ведь нет других мотивов, верно?
Я отнюдь не заблуждалась и не воображала, что если он снова меня увидит, то поймет, что все еще любит.
Хотя, должна признаться, тот факт, что он меня больше не любит, приводил меня в недоумение.
— Ну, и что ты предлагаешь? — спросил он. — Я бы пришел к вам, но я не уверен, что мне там будут рады.
Я не верила своим ушам.
Какой наглец!
Разумеется, он не имел никакого права рассчитывать на гостеприимство в моем доме. Но ведь я принимала его вежливо и цивилизованно — чего никак нельзя было сказать о его отношении ко мне.
Разве я не сварила ему кофе? Разве я спустила на него собак? Правда, собак у нас в доме не водилось, но не в этом дело. Больше того, я не спустила на него Хелен!
Чего же он ждал? Что вдоль дороги из дублинского аэропорта будут стоять восхищенные туземцы, размахивая флагами? Духового оркестра и красной ковровой дорожки? Что я встречу его в дверях в прозрачном неглиже и хрипловато скажу: «Добро пожаловать домой, дорогой!»?
Честно, я ничего не могла понять. И не знала, что ему сказать. Создавалось впечатление, что он дуется. Как будто хочет, чтобы я сказала ему что-нибудь вроде: «Не глупи, Джеймс, разумеется, все тебе рады».
Но Джеймс никогда не дуется. Он слишком для этого взрослый. И ни один человек в трезвом уме не мог рассчитывать, что я встречу его с распростертыми объятиями.
Но что же мне сказать?
— Жаль, что ты так думаешь, Джеймс, — робко произнесла я. — Если я или моя семья каким-то образом проявили себя негостеприимно, я могу только извиниться.
Разумеется, я ничего подобного не имела в виду. Если моя семья действительно его чем-то обидела, если, например, Хелен строила ему рожи из окна второго этажа, делала неприличные жесты или показала ему задницу, то я ее персонально вознагражу.
И хотя я давилась этими вежливыми словами, я прежде всего думала о Кейт.
Ничто бы не доставило мне большего удовольствия, чем заявить Джеймсу, что никто в этом доме ему не рад, но это было бы равносильно членовредительству. Я не хотела, чтобы Кейт росла без отца, так что мне приходилось за это расплачиваться, уверяя Джеймса в том, что никто против его присутствия не возражает.
— Ну, тогда я заеду? — недовольным голосом спросил он.
Нет, что с ним такое? Он ведет себя как капризный ребенок, а это так не похоже на него!
— Слушай, Джеймс, — мягко сказала я, — я не хочу, чтобы ты сюда приходил, если тебе здесь неуютно. Может быть, нам лучше встретиться в городе?
Джеймс довольно долго переваривал мое предложение.
— Ладно, — холодно согласился он. — Мы можем пойти куда-нибудь ужинать.
— Звучит привлекательно, — пробормотала я.
— Все равно мне надо где-то есть, — грубо добавил он. — Так что можешь пойти со мной.
— Ты всегда умел уговорить кого угодно, — заметила я, с трудом притворяясь, что улыбаюсь. Но мне вдруг стало очень грустно.
Мы договорились встретиться в половине восьмого в ресторане в центре города.
Подготовка к вечернему выходу была еще более тщательной, чем к утренней встрече. Естественно, мне хотелось выглядеть красивой. К тому же я не возражала и против сексуального вида.
Джеймсу всегда нравились мои ноги, особенно когда я надевала туфли на высоких каблуках. Мы тогда были почти одного роста. Поэтому я и надела туфли с самыми высокими каблуками, самое короткое платье — черное, разумеется — и самую прозрачную пару колготок, какие только удалось найти.
Мне повезло, что я только накануне побрила ноги. Когда собиралась заняться любовью с Адамом. Но об этом потом.
Я не пожалела косметики.
— Побольше туши! — советовала стоящая за моей спиной Хелен. — Погуще положи тонального крема.
Поскольку наши скромные утренние усилия желаемого результата не принесли, теперь мы старались вовсю. Я красилась с такой же тщательностью, когда шла на первое свидание с Джеймсом. А теперь я прихорашивалась, чтобы выглядеть красивой на финальной встрече, завершающей наш брак…
Все впустую!
Неудавшийся брак можно описать как кучу потраченной зря косметики. Забудьте смех, забудьте ссоры, забудьте секс, забудьте ревность. Но снимите шляпу и минуту помолчите перед шеренгой безвестных тюбиков с тональным кремом, тушью для ресниц, карандашей для подведения глаз, румян и помады, которые погибли, чтобы все это было возможно. И погибли зря.
Я взглянула на себя в зеркало и решила, что выгляжу неплохо. Высокая, стройная, почти что элегантная. Ничего даже отдаленно напоминающего арбуз.
— Господи, — сказала Хелен, качая головой с неприкрытым восхищением. — Взгляни на себя. Подумать только, совсем недавно ты была толстой старой стервой.
Ничего себе комплимент!
— Забери волосы наверх, — предложила Хелен.
— Не могу, они слишком короткие, — возразила я.
— Ничего подобного, — заявила она, подошла ко мне и собрала волосы на затылке.
Черт возьми, она оказалась права. Видимо, за два месяца, пока я не обращала на них внимания, волосы подросли.
— Надо же! — обрадовалась я. — У меня в последний раз были длинные волосы в шестнадцать лет.
Хелен занялась заколками, пока я, как помешанная, улыбалась своему отражению в зеркале.
— Джеймс расстроится, — сказала я. — Пожалеет, что не может заполучить такую красотку. Как только я появлюсь в дверях, он упадет на колени и будет уговаривать меня вернуться.
Мои прекрасные фантазии насчет пускающего слюни Джеймса прервал резкий голос Хелен:
— Что ты сделала со своими ушами?
— А что такое?
— Они коричневого цвета.
— Ой, это краска. Ее теперь не отмоешь. Наверное, лучше опустить волосы, чтобы не было видно ушей, — с грустью сказала я. Я как-то быстро привыкла к своему изысканному виду.
— Нет, мы что-нибудь придумаем, — сверкнула глазами Хелен. — Сиди смирно!
Она вышла и через минуту вернулась с Анной, которая при виде меня присвистнула, огромным куском ваты и бутылкой скипидара.
— Ты займись тем ухом, — распорядилась Хелен, — а я примусь за это.
Я пошла на свидание с Джеймсом не с каштановыми, а с красными и почти кровоточащими ушами.
Зато волосы были подняты вверх.
28
Должна признаться, что мое появление в дверях ресторана — один из самых приятных моментов в моей жизни. Джеймс поднял голову от бумаг, которые читал, и буквально обалдел.
— Гм, Клэр, — запинаясь, сказал он, — ты выглядишь потрясающе.
Я улыбнулась таинственной и изысканной улыбкой (так мне казалось).
— Спасибо, — промурлыкала я.
«Будешь знать, как меня бросать», — подумала я, усаживаясь на стул и давая ему возможность обозреть мое бедро в тонюсеньких колготках и короткое черное платье в обтяжку.
Он глаз не мог от меня оторвать.
Это было восхитительно!
Пока я шла от машины к ресторану, некоторые мужики странновато на меня поглядывали. Скорее всего для вечера понедельника в апреле я была чересчур элегантно одета. Да плевать на них!
Официант, молодой человек в плохо сидяшем на нем костюме, старающийся казаться итальянцем, но с дублинским акцентом, кинулся к нашему столику и потратил слишком много времени, расправляя салфетку на моих коленях.
— Спасибо, — сказала я, когда мероприятие слишком затянулось.
— Всегда пожалуйста, — протянул этот идиот — такой же итальянец, как бекон с капустой, — и подмигнул мне поверх головы Джеймса.
Честное слово!
Тут я впала в панику.
Не принял ли он меня за проститутку?
Я знала, что платье у меня слишком короткое. Но какого черта?!
Джеймс улыбнулся мне теплой, милой, одобрительной улыбкой. На мгновение я даже узнала в нем мужчину, за которого когда-то выходила замуж. Но тут он заметил, что молодой официант слишком низко наклонился, чтобы получше разглядеть мои ноги, и улыбки как не бывало.
— Клэр! — Он нахмурился, подобно отцу семейства времен королевы Виктории. — Прикройся. Только посмотри, как официант на тебя пялится.
Я покраснела.
Теперь в своем коротком платье я чувствовала себя провинциальной девчонкой, нелепой, а не сексуальной женщиной-вамп.
И все этот клятый Джеймс!
Он не всегда был таким, поверьте мне. Когда-то чем короче было мое платье, тем больше я ему нравилась.
Что ж, верно говорят, времена меняются.
Я наклонила голову и принялась отыскивать в меню самое дорогое блюдо.
— Мне кажется, нам надо обсудить вопрос денег, — сказала я, когда официант ушел.
— Все в порядке, — сказал он. — Я заплачу. Карточкой.
— Да нет, Джеймс! — возразила я, подозревая, что он намеренно строит из себя дурака. — Нам надо поговорить о наших деньгах. Понимаешь, твоих и моих, о нашей финансовой ситуации.
— А, понятно, — кивнул он.
— Так у нас есть деньги? — спросила я с беспокойством.
— Деньги? Разумеется, есть! — раздраженно ответил он. Раздражение его было вполне объяснимо. Еще бы, ведь я посмела усомниться в его способности содержать жену и семью. Или надо было сказать «жен и семьи»?
— С чего это ты решила, что у нас нет денег? — проворчал он.
— Ну, я долгое время не работала, только получала жалкое пособие по беременности, а ты платил по закладной. Кроме того, ты должен был платить за другую квартиру и…
— За какую другую квартиру? — спросил он громко и раздраженно.
— Ну, за ту… где ты жил с этой… Дениз, — промямлила я. Я с трудом выговорила ее имя.
— Но я давно вернулся в нашу квартиру, — с заметным удивлением сказал он. — Разве ты не знала?
В мою голову пришли сразу несколько мыслей.
Можно ли убить человека вилкой? Если судья окажется женщиной, будет ли она ко мне милосердней? Очень ли противная в тюрьме еда? Что станет с Кейт, если ее мать убьет ее отца?
Голос Джеймса пробился ко мне сквозь все застилающий кровавый туман ярости.
— Клэр! — заботливо спрашивал он. — Ты плохо себя чувствуешь?
Я сообразила, что держу в руке нож, сжимая его так крепко, что руке больно. Я не могла видеть своего лица, но знала, оно все красное от гнева.
— Ты хочешь сказать, — наконец прошипела я, — что ты привел эту женщину в мой дом?
Мне казалось, что я задохнусь, или меня вырвет, или я сделаю что-нибудь еще малоприличное.
— Нет-нет, Клэр, — сказал он торопливо, видимо испугавшись, что я устрою сцену. — Я переехал в нашу квартиру, но Ден… она не переехала.
— Вот как?
Я совершенно ничего не понимала. Не знала, что сказать. Наверное, потому, что не соображала, что я на самом деле чувствую.
— Я уже… ну, ты знаешь, не… с ней. Уже довольно давно.
— Вот как…
Как в сказке — чем дальше, тем страшнее.
Мне все еще хотелось его придушить.
Только подумать, он разрушил наш брак, наши отношения ради чего-то, что не выдержало даже двухмесячного испытания!
Все зря. Чувство бессмысленной потери охватило меня.
— Почему никто мне не сказал? — пробормотала я, не понимая, что случилось с системой сплетен, так хорошо налаженной мною и подругами.
Джеймс попытался меня успокоить:
— Возможно, никто еще не знает. Я свои дела не слишком афишировал. И за последний месяц мало кого видел. Я ездил на курсы, — добавил он.
По крайней мере, он не ездил отдыхать с этой толстухой Дениз, когда я ему звонила. А я-то как злилась, сколько нервной энергии зря извела!
Затем меня разобрало любопытство. Что же произошло между Дениз и Джеймсом? Я понимала, что спрашивать не следует, но удержаться не могла.
— Так она дала тебе под зад коленом? — спросила я. Мне хотелось, чтобы вопрос прозвучал равнодушно, но получилось с горечью. — Вернулась к Марио, или Серджио, или как там его зовут?
— Вообще-то нет, Клэр, — сказал он. — Я ушел сам.
— Надо же! — Я вся пропиталась горечью. — У тебя входит в привычку бросать женщин.
— Да, Клэр, я понимаю, что ты хочешь сказать.
По его тону можно было предположить, что он выше всего этого. Но как человек порядочный, считает нужным со мной согласиться.
Я же не могла остановиться.
— Я всегда считала, что настоящий джентльмен никогда не говорит, что он бросает женщину. Гораздо приличнее сказать, что она тебя покинула, даже если это не так!
Я сама удивлялась отсутствию логики в своих словах. И слышала истерические нотки в своем голосе. Но остановиться было выше моих сил. Я не могла держать себя в руках.
— Я и не звоню повсюду, что бросил ее, — обиженно заметил Джеймс. — Ты сама меня спросила, припоминаешь?
— А почему, интересно, ты не рассказываешь всему миру, что бросил ее? Я хотела бы, чтобы ты трезвонил об этом повсюду! — Голос мой предательски дрожал. — Почему все должны знать, что ты бросил меня и Кейт, а потом думать, что она сама тебя вышвырнула? Почему ее ты уберег от унижения?
— Ладно, успокойся, Клэр. Если тебе так хочется, я расскажу всем, как все было на самом деле между мной и Дениз.
— Прекрасно! — сказала я. Нижняя губа у меня дрожала.
Какой кошмар! Куда подевалась сдержанная Клэр? Я так старалась держать себя в руках, не дать Джеймсу почувствовать, какую боль он мне причинил, как я несчастна. Но моя боль оказалась так близко к поверхности, что вот-вот готова была вырваться наружу.
Стыд и срам! Я расстроена вдрызг, а он абсолютно спокоен. Этот контраст меня убивал.
— Пойду попудрю нос, — сказала я. Возможно, мне удастся взять себя в руки.
— Нет, Клэр, подожди! — попросил Джеймс, когда я сделала попытку подняться, и схватил меня за руку.
Я попыталась вырваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48