— Нет, Адам… — слабо запротестовала я. Мне надо было так много сказать, что я не знала, с чего начать.
— Дай мне одну минуту, — попросил он. — Просто выслушай меня. Хорошо?
Он говорил так искренне, так по-мальчишески! Разве могла я ему отказать?
— Конечно, — сказала я.
— У меня много друзей среди женщин, но я редко завожу романы. Почти никогда, если сказать правду. Особенно в сравнении с другими мужчинами на моем курсе. Мне кажется, они… чересчур любвеобильны.
— Я понимаю, — пробормотала я.
Мне хотелось сказать, что не надо мне ничего объяснять. Я выяснила, что у него нет романа с Хелен, и на данный момент мне было этого достаточно. Меня терзал стыд за мои подозрения и обвинения. Мне хотелось обо всем забыть.
Бедный парень!
Мы с ним знакомы всего несколько дней, а уже пару раз поссорились.
Почему, черт возьми, он считает, что со мной стоит возиться?
Но я не успела додумать эту мысль до конца, потому что раздался папин вопль:
— Клэр! Вешай трубку! НЕМЕДЛЕННО!
— Тебе надо идти? — спросил Адам.
— Да, — ответила я. — Извини.
Мне не хотелось заканчивать разговор, пока я не уверюсь, что все в порядке. Что Адам на меня не сердится за то, что я так плохо о нем думала. Я бы также не возражала узнать, что даже если он не хочет заводить роман с Хелен, он не прочь завести роман со мной.
— Да, чуть не забыл, зачем я тебе звонил, — сказал он.
— Зачем? — спросила я.
«Скажи мне, что я тебе нравлюсь. Давай, скажи!» — мысленно понукала я его.
— В одиннадцать часов хороший фильм по телевизору. Уверен, тебе понравится. Стоит посмотреть, если ты не слишком устала.
— Да? — сказала я, и мои паруса обвисли, начисто лишившись ветра. — Спасибо.
Черт бы побрал этот фильм!
— До встречи, — сказал он.
«Нет, подожди! — захотелось мне крикнуть. — Не вешай трубку! Поговори со мной еще хоть минуту. Дай мне номер своего телефона, чтобы я могла позвонить тебе сама. Не можем ли мы встретиться завтра? Бог с ним, с завтра, как насчет сегодня?»
— Клэр! — раздался отцовский рык из гостиной.
— Ладно, пока, — сказала я и повесила трубку.
Все сразу же потянулись из гостиной. Папа с Хелен даже столкнулись в дверях. Отец хотел немедленно позвонить тете Джулии, чтобы узнать, взят ли под контроль адский огонь, но у Хелен были другие планы на телефон.
— Мне надо позвонить Энтони! — закричала она. — Мне нужно, чтобы во вторник кто-то подвез меня в Белфаст!
— Пожар у Джулии важнее, — настаивал папа.
— Да пусть там все сгорит! — заявила Хелен. — Будет ей уроком. Алкоголичка несчастная!
Добрая у нас Хелен девушка.
Я ушла подальше от поля сражения за телефон. Поднялась наверх, перенесла корзинку с Кейт в мамину спальню и устроилась там смотреть рекомендованный фильм по маленькому телевизору.
Это самое малое, что я могла сделать, после того как так мерзко вела себя с Адамом.
Ну, ничего. Я смогу все с ним обсудить при следующей встрече.
Если эта следующая встреча состоится.
18
Пока я изображала из себя мать-алкоголичку (и дочь-алкоголичку, и сестру-алкоголичку, если быть совсем точной), время стояло. Теперь же, когда я начала жить снова, оно потекло быстро и, не успела я оглянуться, понеслось вскачь.
День летел за днем, как в тех фильмах, где режиссер хочет изобразить быстротечность времени и показывает календарь, с которого ветер срывает листок за листком. Листки летят прочь сначала в сопровождении желтых листьев (уже осень), а потом и снежинок (вот и зима пришла).
Не успела я оглянуться, как прошли выходные.
Хотя для такой бездельницы, как я, нет большой разницы между выходными и буднями. Каждый день — выходной.
Но наступило утро понедельника.
Джеймс уже вернулся с Карибского моря. Или с Канарских островов. Или с маленького частного острова на берегу Рая. В общем, оттуда, куда он уезжал, подлец и предатель.
Мне предстояло позвонить ему. Но я чувствовала себя на удивление спокойно: раз надо, так надо.
Разумеется, я могла спокойно думать о Джеймсе, потому что очень беспокоилась по поводу Адама.
Но в понедельник, кроме звонка Джеймсу, меня ждало еще одно испытание. Прошло шесть недель после родов, и мне надо было показаться врачу. Посещение это было своего рода подтверждением, что роды прошли благополучно. Нечто вроде вечеринки после удачно завершенного фильма. Вот только на таких вечеринках актерам, операторам и другим членам команды не надо залезать на кресло, задирать ноги и позволять незнакомым людям копаться в ваших интимных местах.
Разве что у них возникнет такое желание.
Кейт тоже следовало показать в детской клинике — вот мы и отправились вместе.
Я гордилась собой. Мне не только ежедневно удавалось подниматься с постели и вести себя как нормальный человек, что само по себе было чудом. Жизнь и все с ней связанное стало снова доставлять мне удовольствие. Кейт уже пару раз возили в клинику, так что она привыкла. Но я была не готова к какофонии оглушительного рева, которая встретила нас на пороге. Казалось, там собрались несколько тысяч орущих младенцев, которых тщетно пытались успокоить расстроенные мамаши.
Честно говоря, некоторые мамы ревели громче своих чад.
— Если бы она только перестала плакать! — говорила одна из мам со слезами в голосе. — Хотя бы на пять минут…
«Господи!» — подумала я в ужасе. И внезапно поняла, как мне, в сущности, повезло.
Кейт не только была на редкость спокойным ребенком, но у меня еще были мама с папой, да, наверное, и Анна с Хелен, которые могли помочь мне с ребенком.
Когда я вела себя как антихрист, Кейт в клинику возили мама и папа.
Бог мой, передать не могу, как мне теперь было стыдно!
Как могла я так небрежно относиться к своему замечательному ребенку?! Меня утешало только одно: ни один мужчина не сможет расстроить меня так, как Джеймс.
Кейт прошла свою проверку первой.
Сестра оказалась рыжей красоткой из Галуэй.
Почему медсестры всегда хорошенькие и сексуальные?
Уверена, что существует старая легенда, которая объясняет это непонятное явление.
Давным-давно жило племя женщин, каждая из которых была невероятно красива. Мужчины умирали от страсти к ним, и все остальные женщины чувствовали себя униженными. Рушились счастливые семьи, когда женатые мужики влюблялись в этих красоток.
Женщины из других, некрасивых племен кончали жизнь самоубийством, потому что не могли соперничать с этими сиренами.
Надо было что-то делать.
Вот господь и распорядился, чтобы все хорошенькие женщины стали медицинскими сестрами и носили ужасные туфли на шнуровке и отвратительные халаты, в которых зад выглядел огромным. Таким образом их привлекательность сильно уменьшилась.
И по сей день симпатичные женщины должны идти в медсестры, чтобы их красота скрывалась под ужасной спецодеждой.
Хотя как моя история согласуется с супермоделями и их потрясающими туалетами, я объяснить не могу.
Ладно, проехали.
Сестра плотно закрыла за нами дверь, но рев в приемной все равно был слышен, прерываемый время от времени жалобным вскриком:
— Хоть на пять минут, о большем я и не мечтаю!
— Вас этот гвалт с ума не сводит? — с любопытством спросила я сестру.
— Нет, что вы, — сказала она. — Я уже давно ничего и не слышу.
Она начала осматривать Кейт.
Моя умная дочка даже не плакала.
Я ею очень гордилась.
Мне хотелось открыть дверь в приемную и сказать всем орушим детям:
— Смотрите, вот как надо себя вести!
Я смотрела, как сестра проверяет основные реакции Кейт.
Все было в норме.
— Она хорошо поправляется, — сказала сестра.
— Спасибо, — просияла я.
— Идеально здоровый ребенок, — улыбнулась медсестра.
— Спасибо, — еще раз поблагодарила я.
Я открыла дверь, и меня едва не опрокинула новая волна визга и рева. Мы с трудом пробились сквозь толпу красномордых и вопящих детей. Насколько я смогла понять, часть из них пришла делать прививки и вносила свою лепту в общий крик и гам. Когда я со вздохом облегчения закрыла за собой дверь, последнее, что я услышала, было жалобное стенание:
— Хоть три минуты! Я согласна на три…
Нам пришлось подождать моей очереди к врачу.
Я пролистала журнал «Уоменз Оун», датированный примерно началом столетия (кринолины этой осенью явно не в моде). Кейт немного поспала. Такая славная девочка!
Наконец вызвали меня, и я вошла в кабинет.
Доктор Китинг оказался милым старичком — серый костюм, седые волосы, приятные манеры.
— Привет! Ага, значит, это Клэр и ее дочка Кэтрин, — сказал он, прочитав историю болезни, лежащую на столе. — Идите сюда и садитесь.
Через несколько секунд он поднял глаза и, не обнаружив меня на стуле напротив, с беспокойством оглядел кабинет, удивляясь, куда это я подевалась.
Я поставила корзинку с Кейт на пол и оказалась в гинекологическом кресле со снятыми трусиками с такой скоростью, что у него, очевидно, закружилась голова.
Старые привычки живучи. В следующий раз, когда мне придется идти к врачу — неважно, по какому поводу: из-за боли в ухе или сломанной кисти, — мне с трудом придется сдерживать себя, чтобы не снять трусы и не начать оглядываться в поисках знакомого кресла.
Доктор произвел все необходимые манипуляции с помощью моей старой подруги — смазанной вазелином перчагки.
Извините за отвратительные подробности.
Честно, я вам очень сочувствую.
А ведь было время, когда я чуть не падала в обморок при одной мысли, что мне надо сдать мазок на анализ. Теперь же, после беременности и родов, я спокойно перенесу операцию по удалению матки под местным наркозом, причем буду жизнерадостно обсуждать с хирургом последнюю передачу по телевизору.
Но я забыла, что не у всех такой богатый опыт, как у меня.
— У вас все прекрасно зажило, — возвестил доктор с таким видом, будто это небывалое достижение.
— Спасибо, — ответила я, улыбаясь ему между своих задранных ног.
— Да, никаких осложнений, — продолжил он. — Кровотечения больше нет?
(Извините, я скоро закончу.)
— Да, кончилось неделю назад, — сообщила я.
— И швы прекрасно зарубцевались, — сказал он, продолжая что-то щупать и дергать.
— Спасибо, — снова улыбнулась я.
— Все, можете слезать, — сказал он, и я мгновенно соскочила с кресла.
— Все остальное в порядке? — спросил он, когда я оделась.
— Прекрасно, — ответила я. — Замечательно! — И внезапно выпалила: — А когда я снова смогу заниматься сексом?
(Зачем я об этом спросила?)
— Ну, шесть недель прошли, так что когда пожелаете, — расщедрился он. — Можете начать хоть сейчас.
Он откинул голову и громко захохотал, потом неожиданно смолк. Наверное, ему привиделось заседание медицинского совета и предложение его уволить.
— Гм, — откашлялся он, успокаиваясь. — В любое время.
— Будет больно? — с беспокойством спросила я.
— Вначале может наблюдаться некоторый дискомфорт, но больно наверняка не будет. Попросите вашего мужа быть поосторожнее.
— Моего мужа? — удивленно спросила я.
Мужа я и в мыслях не держала.
— Да, своего мужа, — подтвердил он тоже с некоторым удивлением. — Вы ведь замужем, миссис… да, миссис Уебстер, — сказал он, снова заглянув в записи.
— Да, конечно, — покраснела я. — Но это я так, вообще интересуюсь. Я пока не планировала с кем-то пере-спать.
Мне казалось, если я скажу «переспать» вместо «заняться сексом», то это как-то смягчит неловкую ситуацию, в которую я вляпалась.
— Вот как?.. — отозвался он.
Молчание. Изумление доктора Китинга тяжело повисло в воздухе.
«Пора делать ноги», — решила я.
— Пошли, Кейт!
И мы поехали домой.
— Ну, как все прошло? — спросила мама, открывшая нам дверь.
— Прекрасно, — ответила я. — Сестра сказала, что Кейт хорошо набирает вес.
— А как дела у тебя? — спросила она.
— Судя по всему, лучше некуда, — ответила я. — Я в прекрасном состоянии. Могу гордиться своим влагалищем.
Мама с неудовольствием взглянула на меня.
— Совсем не обязательно быть вульгарной, — заметила она.
— Я вовсе не вульгарна, — возразила я.
Бог мой, уж если бы я взялась быть вульгарной, она бы узнала все подробности моего визита к доктору Китингу!
— Пойдем попьем чаю, — предложила мама, — а то скоро по телевизору «Соседи» начнутся.
— Мне никто не звонил? — спросила я с напускным безразличием, направляясь за ней в кухню.
— Нет.
— Понятно.
— А что, ты ждешь от кого-то звонка? — спросила она, присматриваясь ко мне.
— Да нет, — сказала я, ставя корзинку с Кейт на кухонный стол.
— Тогда почему ты спрашиваешь? — Тон напомнил мне, что, как бы глупо она себя ни вела иногда, дурой моя мать не была, это точно.
— И убери ребенка со стола, — велела она, шлепая меня по руке кухонным полотенцем. — Здесь люди едят.
— Она абсолютно чистая! — возмутилась я.
Я пила чай и думала: «Значит, Адам мне не позвонил».
Может быть, он все еще на меня сердится?
Кто знает, возможно, он вообще мне никогда больше не позвонит.
И винить его в этом трудно: ведь я вела себя как психопатка, спорила с ним без остановки.
И я не знаю номера его телефона, так что сама позвонить не могу.
Так что скорее всего это конец.
Роман, который не состоялся.
Страсть, не приведшая ни к чему.
Друзья по духу, разделенные обстоятельствами.
Любовники, которые любят друг друга издалека…
«Но ведь день еще только начался, — сказала я себе. — Дай ему время».
Но он не позвонил.
Я бродила вокруг телефона, тосковала и раздражалась. Я не хотела ничем заниматься. Я даже не могла читать. Кейт плакала и вертелась, но у меня не хватало терпения ее успокоить.
Я без всякого желания просмотрела несколько сериалов вместе с мамой, поскольку не сумела придумагь убедительной причины, чтобы отказаться. К тому же я решила, что лучше смотреть третьесортную мыльную оперу, чем ввязываться в очередной разговор с мамой по поводу того, как повлияло мое университетское образование на мою самооценку.
К тому же она чувствовала, что я почему-то переживаю.
— Ты какая-то мрачная, — заметила она.
— Ничего подобного! — огрызнулась я.
— Прости, — сказала она. — Видит бог, тебе приходится нелегко.
Что ж, тут с ней трудно было спорить. Но она, по-видимому, имела в виду ситуацию с Джеймсом, а не мои страдания по поводу отсутствия оной с Адамом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48