Бог мой, только не надо говорить со мной таким ласковым тоном! Я и так достаточно напугана. Если он начнет вести себя как опытный соблазнитель, я сбегу.
Ему оставалось только сменить джинсы и свитер на шелковый халат и взять в зубы мундштук из оникса.
— Я не нервничаю, — промямлила я. — Я подыхаю от страха.
— Чего ты боишься? — насмешливо удивился он. — Не так уж плохо я готовлю.
Значит, вот в какие игры мы играем?
Я натянуто улыбнулась — и зачпом выпила весь бокал вина, не успев сообразить, что делаю.
— Расслабься, — заботливо сказал он, подошел, сел рядом и взял меня за руку. — Я не кусаюсь. Мы немного поедим и поговорим. Не о чем беспокоиться.
— Ладно, — согласилась я, изо всех сил стараясь расслабиться. — Кстати, что у нас сегодня на ужин?
— Мускатный суп с вырезкой и мясо по-бургундски.
— В самом деле? — удивилась я.
Я не думала, что Адам такой затейливый кулинар. Считала, что он скорее склонен к отбивным с пюре — в первую очередь количество, а не качество.
— Да нет, — усмехнулся он. — Я пошутил. Ты получишь макароны с соусом. Тебе еще повезло, что я с этим справился.
— Понятно, — засмеялась я.
Он был так мил!
— И если ты будешь вести себя хорошо… — Он замолчал и многозначительно взглянул на меня. — Я хочу сказать, очень-очень хорошо, то я угощу тебя шоколадным муссом.
— Да? — обрадовалась я. — Обожаю шоколадный мусс!
— Я знаю, — сказал он. — Зачем бы иначе я его покупал? Ну а если ты будешь очень-очень хорошей, — продолжил он дразнить меня, — позволю тебе слизать этот мусс у меня с живота.
Я расхохоталась. До чего же он мил. И не могла сдержать дрожь похоти при мысли о его плоском, мускулистом животе.
Хотя он скорее всего такой реакции и добивался.
Я поспешно налила себе еще бокал вина, но на этот раз принялась пить его маленькими глотками.
Адам начал накрывать на стол, и сразу стало ясно, что ему редко приходится этим заниматься. У плиты он выглядел явно не на месте. Он метался от плиты к раковине и обратно, а макароны переваривались, и салат начал вянуть. Нет, определенно, стряпня с ним никак не сочеталась. Тем трогательнее было его желание приготовить для меня ужин. Он выглядел так неуверенно, пока нес тарелку к столу и торжественно ставил ее передо мной!
— Выпей еще вина, — предложил он, доливая бокал.
Замечательная перемена. Еще десять минут назад он вел себя как местное отделение общества анонимных алкоголиков.
— Уж не пытаешься ли ты меня напоить? — спросила я, делая вид, что сержусь.
— Я действительно хочу тебя напоить, чтобы ты не разобрала, какой ужасный я приготовил ужин, — рассмеялся он.
— Уверена, что все очень вкусно, — вежливо возразила я.
Должна признаться, что я смогла съесть совсем немного. И не из-за плохого вкуса. Хотя вполне возможно, что макароны действительно были невкусными, не могу судить. Просто я так нервничала, обстановка была такой напряженной, что мне хотелось сказать: «Слушай, Адам, дорогой, мы оба знаем, зачем я здесь, Так давай кончим играть в догонялки!»
Он тоже не мог есть.
Но в данном случае, возможно, из-за вкуса еды, а не из-за нервов.
Мы сидели за столом друг напротив друга и возили по тарелкам макароны. Нетронутый салат вял в миске и выглядел одиноким и потерянным.
Разговор не клеился.
Я время от времени поглядывала на него и видела, что он за мной наблюдает. От выражения его лица мне становилось жарко и неловко. О еде вообще не могло быть и речи.
Кстати, то, как я реагирую на пищу в компании с мужчиной, является верным показателем моих чувств к нему.
Если я не могу есть, значит, я от него без ума.
Если мне удается выпить апельсинового сока и утром съесть тост, это означает конец начала.
А если я доедаю еду, оставшуюся у него на тарелке, можно считать, что роман завершился. Или что я выхожу за него замуж.
Во всяком случае, так бывало раньше.
— Это все, что ты можешь съесть? — спросил он, глядя на гору макарон на моей тарелке.
Он выглядел разочарованным, и мне стало неловко.
— Адам, — попробовала я объясниться, — ты меня извини… Я уверена, что паста замечательная, но я не могу есть. Не знаю почему. Мне очень жаль. — Я с мольбой взглянула на него.
— Пустяки, — сказал он, убирая тарелки.
— Ты больше никогда не будешь для меня готовить? — печально спросила я.
— Обязательно буду, — успокоил он меня. — И ради бога, не смотри на меня так жалостливо.
— Я нервничаю, вот и все, — сказала я. — Дело не в том, что еда невкусная.
— Нервничаешь? — Он подошел ко мне и сел рядом. — У тебя нет причин нервничать.
— Разве? — спросила я, глядя ему прямо в глаза. Совсем стыд потеряла! И первая в этом признаюсь.
— Нет, — пробормотал он. — У тебя нет причины нервничать.
Он очень нежно обнял меня за плечи и положил одну руку мне на затылок.
Я закрыла глаза. Не могла поверить, что так поступаю, но останавливаться не собиралась.
Его лицо приблизилось к моему, я вдохнула запах его кожи — и стала ждать поцелуя.
Когда он меня поцеловал, я оказалась на седьмом небе. Это был нежный, мягкий и настойчивый поцелуй. Так целуются люди, которые умеют это делать, но не из-за того, что ранее напрактиковались на тысячах других женщин.
Адам вдруг отстранился от меня, и я с тревогой открыла глаза.
Что бы это могло значить?
— Все в порядке? — тихо спросил он.
— В порядке? — удивилась я. — Больше чем в порядке!
Он засмеялся.
— Нет, я хотел спросить, ничего, что я тебя поцеловал? Понимаешь, я не хотел бы переступать какие-то границы.
— Все хорошо, — уверила я его.
— Я знаю, тебя очень обидели, — сказал он.
— Но ты ведь мой друг, — напомнила я ему. — Так что все в порядке.
— Я хотел бы быть для тебя больше, чем другом, — сказал он.
— И это годится, — согласилась я.
— Правда? — спросил он, ища в моем лице подтверждения.
— Чистая правда, — сказала я.
Господи, я не оставила себе никакого шанса на маневр.
Да я и не хотела.
Раз я начала, то закончу.
Адам снова поцеловал меня. Мне было так же приятно, как и в первый раз.
Слегка отодвинувшись, он изумленно смотрел на меня.
— Господи, какая ты красивая!
— Да нет, ты ошибаешься, — смутилась я.
— Нет, очень красивая, — убежденно повторил он.
— Да нет, — возразила я. — Вот Хелен — та красивая.
Адам помолчал.
— А ты очень милая.
— Какая жалость, что ты такой урод!
Теперь засмеялся он.
В этом человеке не было ни капли тщеславия! Хотя, кто знает, может, в тщеславии и нет необходимости, если ты так хорош собой.
Он снова поцеловал меня. Это было чудесно. В его объятиях я чувствовала себя в полной безопасности. И еще я понимала, что тоже нужна ему — не меньше, чем он мне.
— Ты помнишь, что мы знакомы всего две недели? — спросил он.
«Господи, нет! — подумала я. — Неужели он хочет этим сказать, что нам рано в койку? Не собирается ли он установить какой-то временной барьер? К примеру, что мы можем переспать только после того, как будем встречаться в течение, скажем, трех месяцев?»
— Да, — осторожно подтвердила я. — Точнее — десять дней.
— Но кажется, что много дольше, — сказал он. — Много, много дольше.
Слава богу!
— Я так рад, что тебя встретил, — продолжил он. — Ты не похожа на других.
— Да нет, — снова возразила я. — Я самая обыкновенная.
— Для меня ты особенная.
— Почему?
— Да не знаю, — сказал он и, откинувшись на спинку стула, посмотрел на меня. — Ты интересная, имеешь свое мнение и с чувством юмора. Но самое главное — ты милая… Ну, в смысле, по своей сути ты очень порядочный человек.
— Далеко не всегда, — заявила я. — Видел бы ты меня две недели назад! Я была настоящим антихристом.
Он засмеялся, а я разозлилась на себя. Что же это такое? Сижу здесь, рядом с красивым мужиком, который говорит мне комплименты, а я из кожи лезу вон, чтобы доказать ему, что он ошибается. Обычно бывает наоборот. Я вначале говорю мужчине всякие приятные вещи о себе, а он весь остаток времени пытается убедить меня, что все неправда.
Он наклонился и снова поцеловал меня.
Божественное ощущение!
Мне хотелось сдаться — быть с ним, не чувствуя никакого беспокойства и никакой вины.
«У тебя восстановительный период», — строго напомнила я себе.
Ну и что? Я же не собираюсь за этого парня замуж. Почему я не могу получить удовольствие?
Но, с другой стороны, не могу же я ложиться в постель с каждым мужчиной, который меня туда пригласит!
Опять же, он вовсе не каждый мужчина. Он милый, приятный, я ему нравлюсь — во всяком случае, мне так кажется, — и он мне тоже нравится.
Я слегка вздрогнула, поняв, что он мне действительно нравится.
Я не хочу сказать, что я его полюбила, это было бы неправдой. Но что-то в нем задевало меня за душу.
И я не хотела его обидеть.
Но я ведь и не собираюсь? Разве, если я с ним пересплю, это накладывает на меня какие-то обязательства? Он знает, что я замужем; он полностью в курсе моего отношения к Джеймсу…
А может быть, он тоже не хочет брать на себя какие-то обязательства? Может, он и выбрал меня по единственной причине, что я замужем, то есть принадлежу другому, а это значит, что он не попадется на крючок?
О господи!
Надо что-то решать.
Я встала и взяла его за руку.
Он вопросительно взглянул на меня.
— Чего-нибудь хочешь?
— Да, — пробормотала я.
— Чего же?
— Тебя.
Я произнесла это очень тихо. Не хотела показаться ему вульгарной.
Я ведь совсем не вульгарна.
По крайней мере, не всегда.
Я двинулась к двери, все еще держа его за руку и чувствуя себя свободной и отважной.
— Куда мы идем? — спросил он с наигранной невинностью.
— Как — куда? За выпивкой! — ответила я.
Взглянув на Адама, я увидела глубокое разочарование в его глазах.
— Да шучу я, глупыш, — улыбнулась я. — Мы идем наверх.
Мы поднялись по лестнице — я впереди, держа его за руку. С каждым шагом я все больше убеждалась, что поступаю правильно.
Когда мы добрались до лестничной площадки, он притянул меня к себе и поцеловал. Нет слов! Я чувствовала, какой он большой и сильный.
Адам взял меня за плечи, повернул и направил к своей комнате.
— Моя обитель, — сказал он. — Или ты привела меня сюда, чтобы я показал тебе дом?
— С этим можно подождать, — пролепетала я, с трудом выговаривая слова из-за волнения и предвкушения.
У него оказалась довольно милая комната.
Там было так чисто, что я сразу же поняла (не то чтобы я в этом раньше сомневалась), что он заранее планировал затащить меня в постель.
В комнате у мужчины бывает чисто только в первый раз, когда ты собираешься с ним переспать. Как только это происходит, комната превращается в помойку. Такое впечатление, что, едва отношения завершились постелью, мужчина кричит:
— Эй, ребята, теперь вы можете показаться!
И из-под кровати выходят целые армии грязных трусов и носков, тарелки и чашки, журналы для водителей, скомканные свитера, порнографические календари, книги Стивена Кинга, мокрые полотенца, банки из-под джема. Они все гремят, толкают друг друга и жалуются, что им столько времени пришлось прятаться. Они отряхиваются и в художественном беспорядке располагаются на ковре, довольные, что попали на свое привычное место.
Адам облегчал мой путь к кровати по чистому полу поцелуями, так что мне не пришлось самостоятельно добираться до нее, усаживаться и ждать. Нет, он меня целовал и вел к постели, так что в конце концов идея лечь показалась вполне естественной: в противном случае нам пришлось бы ходить вокруг кровати.
Чуть позже он начал расстегивать пуговицы моего платья. Я же сунула руки под его свитер, положив их на голую грудь.
Он очень медленно и осторожно расстегнул все пуговицы и начал меня раздевать. Мне было приятно и одновременно непривычно. Прошло уже очень-очень много времени с тех пор, как я ложилась в постель с каким-нибудь мужчиной в первый раз. Ну, вы понимаете, что я хочу сказать.
Непривычно, потому что он не был Джеймсом.
Нет, не ужасно, не неприятно.
Просто странно.
Я немного стеснялась своего тела, беспокоилась, что подумает Адам, увидев его.
Признаться, даже в лучшие времена я не была развязной. К примеру, никогда не могла танцевать голышом. С Джеймсом все было проще. Никаких проблем. То есть до поры до времени. Но даже с ним я часто смущалась.
Адам продолжал говорить мне, какая я красивая, гладил меня, ласкал и целовал. Вскоре я полностью расслабилась. Если хотите, называйте меня старомодной, но ничто меня так не заводит, как комплименты и ласки.
Можете оставить акробатические этюды себе. Пять минут лести действуют на меня куда сильнее. На мгновение Адам отодвинулся от меня.
— Господи! — сказал он. — Ты просто ведьма, ты с ума меня сведешь.
Я немного приподнялась и взглянула на него. Он был сногсшибателен. Прекрасное тело и великолепное лицо. К тому же такой милый…
Что я сделала, чтобы это заслужить?
Мои глаза пробежали по его груди, плоскому животу, но тут я отвела взгляд, не позволила ему спуститься ниже.
Как мне описать то, что находилось ниже пояса, чтобы не показаться грубой и вульгарной?
Вообще, очень трудно описать секс, не ударяясь в порнографию или, наоборот, не превращаясь в сдержанную, суровую викторианку, которая зовет своего мужа мистером Клеменсом после двадцати семи лет замужества.
Мне кажется, что никому не будет резать слух, а, с другой стороны, все ясно объяснит, если я скажу, что у Адама наблюдалась такая эрекция, что его членом можно было обрабатывать алмазы.
Фу, все равно вульгарно!
Но уж раз мы об этом говорим, разрешите вам доложить, что он у него был таким большим, что я боялась за сохранность потолочных осветительных приборов, если он сделает резкое движение.
Да нет, я шучу, он вовсе не был таким большим! Скорее среднего размера. Самое оно, по правде сказать.
Разумеется, среди женшин много таких, которые, с кем бы они ни спали, всегда утверждают, что у него самый большой пенис, какой им только приходилось видеть. Они пятятся в ужасе, смотрят на мужчину круглыми от наигранного ужаса глазами и восклицают:
— О боже! Не подходи ко мне близко с этим своим монстром! Что ты собрался делать? Заняться со мной сексом или выбить дверь?
Идиотская тактика — но мужчина, о котором идет речь, в полном восторге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48