«Бедная девочка, — думает Мардж. — Я-то знаю, что ты их ешь сама». Но у Мардж доброе сердце, и она подыгрывает Джемайме: делает вид, что верит ей.
— Удачного дня, — говорит Мардж и протягивает Джемайме сэндвичи. Та кладет пакет в сумку и продолжает разыгрывать спектакль, пока не отойдет немного подальше.
Но через несколько ярдов сэндвичи начинают разговаривать с ней. «Джемайма, — шепчут они из сумки. — Мы вкусные и жирные, Джемайма. Съешь нас. Попробуй нас. Прямо сейчас».
Джемайма запускает руку в сумку. Она так хочет сэндвич, что забывает о своем страхе есть на улице. Раз, два, три — и сэндвичей как не бывало.
У входа в офис она вытирает рот рукавом и покупает в газетном киоске мятные конфеты без сахара, что бы скрыть запах бекона.
Утром Джемайма сортирует письма и смотрит на часы. 11.30 — время чаепития, '«Я умираю от голода, — говорит она Элисон, секретарше, которая сидит напротив. — Я не завтракала». Только так можно оправдать сэндвич с яйцом и беконом, который Джемайма приносит из столовой вместе с чашкой чая и тремя кусочками сахарозаменителя.
В час дня она спускается в столовую пообедать. Каждый день ест на обед салат — только салаты, которые Джемайма выбирает на салат — баре, не менее жирные, чем торт с кремом.
Коулслоу, рисовый салат, салат с макаронами, крупные куски сыра и картофеля, плавающие в майонезе. Джемайма, ты накладываешь их на тарелку горкой и пытаешься убедить себя, что правильно питаешься. Ты заедаешь салат белой булкой, густо намазанной маслом. Но ты не наелась. Ты никогда не можешь наесться.
Весь день ты сочиняешь полезные советы, а в пять часов снова спускаешься в столовую на чай. Иногда ты пьешь чай с тортом, с чипсами или печеньем. Лишь изредка — раза два в неделю — съедаешь еще один сэндвич.
Наконец, в шесть часов рабочий день окончен. Ты ждешь автобус на остановке, заглядываешь в газетный киоск и покупаешь пару шоколадных батончиков. Жуешь их по пути домой, чтобы заглушить знакомое чувство страха перед встречей с ухоженными соседками по квартире.
Каждый вечер похож на другой. Ты сидишь в квартире одна, Софи и Лиза, к счастью, отправились на очередную вечеринку, и объедаешься до потери памяти. Смотришь телевизор: игровые шоу, комедии, документальные фильмы. У тебя разнообразные вкусы, Джемайма, и ты знаешь обо всем на свете.
Иногда ты читаешь — у тебя сотни книг, которые способны утолить жажду знаний, но больше всего времени ты проводишь в постели, мечтая о любви. О любви ты не имеешь ни малейшего понятия.
Не поймите неправильно, Джемайма — не девственница, она потеряла девственность, барахтаясь в полной темноте с каким-то мальчиком, который не имеет отношения к повествованию, поэтому его имя не стоит упоминать.
С тех пор она время от времени встречалась с мужчинами, которым нравились толстушки, но ей никогда не нравился секс, ей так и не удалось познать наслаждения в занятиях любовью. Однако это не мешает ей мечтать о настоящем чувстве.
Но сегодня особенный день — Джемайма идет на курсы, чтобы научиться пользоваться Интернетом. Это нарушит обычный распорядок. Джемайма не любит нарушать свой распорядок. Но курсы находятся в Вест-Энде — за много-много миль от ее любимого кафе. Поэтому сегодня от сэндвичей с беконом придется отказаться.
К тому же ей не придется проделывать долгий путь в одиночестве. Джеральдина, идеальная Джеральдина, обожаемая богатым поклонником, заедет за ней с минуты на минуту.
«На метро я не поеду, — заявила Джеральдина вчера днем, когда я спросила, как она поедет на курсы. — У меня отличная машина».
Джеральдина прекрасно знает, что на работе завидуют ее новенькому блестящему черному «БМВ». Половину денег на машину дал ей бойфренд, другую половину — родители. Но, естественно, она сказала, что это ей бойфренд подарил. Про родителей призналась только мне, потому что я никогда не проболтаюсь, и она это знает.
— А ты? — спрашивает она. — Может, вместе поедем?
Не могу поверить — Джеральдина приглашает поехать с ней! Наконец-то я буду не одна!
— Ты уверена? — спрашиваю я. — Ты не против?
Почему это Джеральдина вдруг решила подружиться со мной? Я не говорю, что она мне не нравится. В конце концов, она — одна из немногих, кто всегда относится ко мне по-человечески. Но я теряюсь рядом с ней, такой безупречной и ухоженной.
— Разумеется, нет, — отвечает Джеральдина. — Начало в 10.30, я заеду за тобой в 10. Как ты думаешь?
Здорово! Просто здорово! Я сижу в гостиной и листаю книгу по садоводству. Насамом деле я даже не смотрю картинки: прислушиваюсь, не подъехала лиДжеральдина.
Шума машины не слышно. Но раздаются два ко ротких гудка. Яотодвигаю занавеску и вижу краешек локотка Джеральдины. Она облокотилась о дверцу автомобиля и постукивает пальчиками в такт неслышимой музыке.
Джеральдина и ее машина похожи как две капли поды. Обтекаемые, шикарные, блестящие снаружи. Джеральдина, как всегда, похожа на конфетку. На ней темно-синий безупречный костюм — жакет повыше бедер, под ним — белая шелковая блузка. Огромные темные очки она надела, чтобы придержать светлые локоны. Томным, сексуальным жестом она стряхивает пепел в окно.
Рядом с ней я ощущаю себя нескладной уродиной. Забираюсь в машину и пристегиваюсь. Джеральдина, кстати, и не подумала пристегнуться. Она предлагает мне сигарету.
Как, вы не знали, что я курю? Разумеется, курю. Когда я была угрюмым подростком, все крутые девчонки курили. А мне уже тогда отчаянно хотелось быть современной и независимой. Теперь, конечно, это уже не считается модным. Повсюду меня окружают яростные противники курения. Но когда я держу в руке сигарету, то становлюсь, может быть, не такой неуклюжей.
Первую сигарету в своей жизни я выкурила, сидя на заднем ряду кинотеатра. В те времена еще не запрещалось курить на заднем ряду. Мне было четырнадцать лет. Я пошла в кино с компанией парней и девчонок. Вообще-то, у меня не было друзей. Но они не возражали, что я везде таскаюсь за ними, потому что считали меня «хохмой».
Естественно, я им не нравилась. Но мне всегда удавалось рассмешить их, я стала «своей» в компании. На заднем ряду все целовались — громко и страстно. Кроме меня. Я понятия не имела, что такое страсть, тогда никто из нас не знал, что это такое. Но мне отчаянно хотелось перещеголять их, показать, что я тоже взрослая, как и они. И я закурила.
Отлично помню, как сорвала обертку с пачки «Силк Кат», первой пачки сигарет, которую я купила. Вытащила сигарету, зажгла ее спичкой и откинулась на сиденье. Я смотрела фильм и чувствовала себя невероятно крутой — и взрослой.
— Ты куришь! — громко произнесла одна из подруг — с ужасом и восхищением. Все тут же прекратили целоваться и уставились на меня.
— Ну и что? — ответила я, попыхивая сигаретой. Немножко подержала дым во рту и эффектно выпустила его большим облаком.
— Откуда ты взяла сигареты?
— Купила, придурок.
— Но ты же не куришь.
— Теперь курю, — я продолжала попыхивать. Шесть пар глаз следили за каждым моим движением. Мне стало жутковато.
— Ты не затягиваешься! — сказал один из мальчиков. Так громко, что женщина, сидевшая впереди, повернулась сердито посмотрела на нас и прошипела «Ш-ш-ш!»
— Ш-ш-ш! Ш-ш-ш! Ш-ш-ш! — передразнивали мои друзья и закатились смехом.
Мне стало жалко женщину — она же пришла посмотреть кино.
— Ты неправильно делаешь, — настаивал тот парень. — Моя мать курит, я-то знаю: если не затягиваться, получается облако дыма. Спорим, не сможешь выдохнуть через нос?
Я попыталась выпустить дым через нос, но ничего не получилось. Только пыхтение.
— Видишь, я тебе говорю. Не умеешь затягиваться.
— Нет, умею, — ответила я. Я много раз видела, как это делается — по телевизору. Втянула дым и вдохнула. Легкие наполнились горячим, едким дымом. Тут же начала кружиться голова. Но посмотрите, какая я крутая! Я выгляжу потрясно! Медленно выдохнула дым длинными струйками из носа и с улыбкой повернулась к друзьям.
— Кто сказал, что я не умею затягиваться?
Они были слишком поражены, словно язык проглотили. Я дежурила, ощущая головокружение и тошноту. «Дыши глубоко, — сказала я себе. — Дыши глубоко. Тебя не стошнит».
И меня не стошнило, пока я не добралась до дома.
Но, как ни странно, это меня не остановило. Долгое время мне было нехорошо, когда я курила. Теперь, спустя несколько лет упорных тренировок, меня уже не тошнит. Курение вошло в привычку, стало пристрастием, как и еда. С пристрастиями так тяжело бороться.
Сижу рядом с Джеральдиной и смотрю, как она глубоко затягивается. Сравниваю ее соблазнительные, долгие затяжки со своими, поспешными. Нет, я и измучилась курить. Такая неуклюжая — толстые пальцы сжимают сигарету, выдыхаю слишком быстро. Я до сих пор похожа на нескладного подростка, пробующего курить первый раз.
— Как дела на работе? — спрашивает Джеральдина, выбрасывая окурок в окно и смотрясь в зеркальце заднего вида: не смазалась ли идеально наложенная помада.
— Все то же самое, — отвечаю я, пожав плечами. — Опять ходила к редактору, и как ты думаешь? Конечно же, нет вакансий.
— Бедняжка, — говорит Джеральдина. Но мне кажется, она чувствует облегчение.
Джеральдина знает, что я умею писать статьи. Без меня она бы пропала: как только у нее подходит срок сдачи материала, она бежит ко мне и умоляет помочь. По крайней мере раз в неделю я читаю бессмысленную писанину Джеральдины, потом рву статью на кусочки и пишу новую, гораздо лучше.
Но я не возражаю, правда. Я вижу, что умом она не блещет, поэтому, как ни странно, меньше завидую ее красоте. Она мне действительно нравится. Нет ни малейшего сомнения, что я значительно талантливее ее, и стройность и обаяние тут не помогут. Если меня повысят, кто будет ей помогать?
— Ладно, — продолжает она. — Ничего страшного. Повезет в следующий раз.
Она поднимает руку, надевает темные очки и стонет.
— Боже, какое ужасное похмелье.
Я изумленно смотрю на нее. Разве Джеральдина знает, что такое настоящее похмелье? Разве у нее налитые кровью глаза, бледная, сероватая кожа, сальные волосы и темные круги под глазами? Ничего подобного. Джеральдина, как всегда, выглядит идеально.
Я заливаюсь смехом.
— Джеральдина, ты всегда выглядишь потрясающе.
Она поправляет выбившуюся прядь и говорит:
— Да что ты, я ужасно выгляжу.
Но я-то вижу, что она довольна собой. Как у всех идеально ухоженных девушек, у Джеральдины есть комплексы. Ей необходимо слышать комплименты, только так она может поверить, что красива.
— Что же случилось вчера вечером?
— О боже, — стонет Джеральдина. — Дмитрий пригласил меня на ужин, и я выпила так много шампанского, что чуть не впала в кому.
— Где вы были?
— В «Коллекции».
— Я там еще не была, — говорю я.
И никогда не побываю, совершенно точно. Но я все о нем знаю. «Коллекция» — ресторан для богатых и красивых. Знаю молоденьких девушек, похожих на пестрых бабочек, которые снимаются для модных журналов и ужинают там. Софи и Лиза, естественно, рассказывали, как мужчины угощали и соблазняли их в баре на первом этаже и в ресторане на втором.
— Там, наверное, полно знаменитостей?
— Нет, — отвечает Джеральдина, — там полно тех, кто мечтает стать знаменитым. Только пока их никто не знает.
— Старлетки, — презрительно фыркаю я. — Они везде, куда ни глянь.
Мы обе начинаем смеяться.
Внезапно Джеральдина поворачивает направо и паркуется у высокого особняка.
— Извини, — она поворачивается ко мне. — Бен Уильямс умолял меня подвезти его. Я пообещала, что мы за ним заедем. Ты не возражаешь?
— Нет, — мое сердце вдруг начинает прыгать. — Я не знала, что он здесь живет.
— Я тоже. Он вчера дал мне адрес. Но даже крысе нужен дом.
— С кем он живет?
— По-моему, с двумя друзьями. Господи, представляешь, на что похожа их квартира?
— Брр, — поеживаюсь я, хотя не имею ни малейшего представления, как выглядит холостяцкая квартира. Откуда мне знать? Но зато я смотрела «Проказников» и могу притвориться, что отлично знаю. — Вонючие носки свисают с батареи.
— В коридоре — стопки порножурналов, — продолжает Джеральдина, гримасничая.
— Простыни не меняются по полгода.
— Горы тарелок с засохшими остатками пищи в раковине.
Мы умираем со смеху. Джеральдина делает вид, что ее тошнит. Но тут я вижу, что в дверях появляется Бен. Прекращаю смеяться и ощущаю слабость в животе. Бен всегда так на меня действует.
— Пусть он сядет на заднее сиденье, — шепчет Джеральдина. — Я не хочу, чтобы он сидел рядом со мной.
Бен подходит к машине, и я вылезаю, стараясь двигаться изящно, грациозно, женственно.
— Доброе утро, девочки, — приветствует Бен. — Вы очаровательны сегодня.
На самом деле он не имеет в виду меня. Просто хочет быть вежливым. Я неуклюже стою на тротуаре. Бен терпеливо ждет, когда же я заберусь на заднее сиденье.
— Бен, — кричит Джеральдина с водительского сиденья, — садись сзади.
— О, — отвечает Бен. Мне хочется провалиться сквозь землю. После минуты молчания он произносит: — Конечно.
Быстрым и грациозным движением забирается в машину.
Я пристегиваю ремень безопасности. Бен наклоняется и облокачивается о передние сиденья.
— Ну, девочки, — произносит он. Джеральдина срывается с места. — Как прошел вчерашний вечер?
— Отлично, — отвечает Джеральдина. Я как воды в рот набрала.
— Чем ты занималась?
Джеральдина начинает рассказывать, а я играю в маленькую игру, которую сама придумала. Я всегда играю, когда еду на автомобиле и мы проезжаем светофор. Загадываю: если мы успеем на зеленый свет, я встречу настоящую любовь. Иногда добавляю: в течение шести месяцев. Не знаю, зачем продолжаю играть в эту дурацкую игру, ведь загаданное никогда не сбывается. Но сейчас вновь загадываю, если Бен спросит, что я делала прошлым вечером, он влюбится в меня и мы будем вместе. Пожалуйста, Бен, спроси. Пожалуйста.
Но вдруг он и на самом деле спросит, что мне ответить? Что сидела дома и ела шоколадное печенье? Что бы придумать?
— А ты, Джемайма? — о боже, он спросил, а я еще не придумала, что сказать.
— Я была на вечеринке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45