В другой руке он зажал папку с графиком рабочего дня лорда Мосби.
– Доброе утро, Жерар, – крикнул лорд Мосби навстречу ветру. – Каков график?
– Доброе утро, сэр. Возникли кое-какие соображения относительно ваших переговоров с японцами, поэтому мы перекроим график. Я посчитал, что вам удобней будет сначала встретиться с американцами. Они пьют сейчас кофе в конференц-зале.
Мосби пригнул голову и шагнул в открытую дверь, ведшую с крыши внутрь небоскреба.
– Кто здесь конкретно? – прокричал он.
– Да тут, сэр, целая делегация. Разумеется, мисс Клэруайн. С нею Доусон Сегура из вашего нью-йоркского издательства и два адвоката – некий мистер Горвиц, представляющий мистера Сегуру, и один из Парижа, некто месье Андре Гиббо.
– Я знаю Гиббо. Умный человек. По какому вопросу?
– Я полагаю, он личный представитель мадам, сэр.
– Мадам? – рассеянно переспросил лорд Мосби.
– Да, сэр. Мадам Клео. Она тоже здесь.
– Вы сказали – она здесь?
– Ну да, сэр. Что-нибудь не так, сэр?
Лорд Мосби покачал головой, но почему-то очень уж энергично.
– Нет... нет. Все в порядке. Будет интересно увидеться с мадам, – почти скороговоркой произнес он.
Тридцатичетырехэтажное здание «Мосби Медиа» в центре Лондона было главной штаб-квартирой империи масс-медиа лорда Мосби. Ему принадлежали газеты, журналы, кинокомпании и телезизионные корпорации в Америке и Европе.
Когда Мосби и его свита проходили через устланный ковром холл, который вел в конференц-зал, сотрудники таращились на них из приоткрытых дверей.
Несмотря на тучность, Мосби шагал быстрее своих спутников, более молодых и здоровых. Дойдя до конца холла, он вытянул вперед обе руки и толкнул ладонями двустворчатые двери красного дерева, которые вели в конференц-зал. Массивные двери распахнулись, ударившись о полированные до зеркального блеска стены, обшитые орехом, с громким «бум», от которого все сидящие за столом переговоров подпрыгнули в своих креслах. Точнее, все, кроме Улы Дайверс, личного секретаря лорда Мосби, которая была настолько загружена, что и сама имела в своем распоряжении двух секретарей.
Двигаясь по кругу, лорд Мосби обходил гостей, каждому выказывая привычную дежурную учтивость: пожимал руку, кивал головой и, скороговоркой пробормотав: «Рад, рад, о, да, чудесно», шел дальше. Последней он приветствовал мадам Клео.
– Мадам, – сказал лорд Мосби, опуская длинные белесые ресницы.
Когда он наклонился, чтобы прикоснуться губами к тыльной стороне ее ладони, она приветствовала его по-английски с сильным акцентом:
– Здравствуйте, лорд Мосби. – Когда он выпрямился, она прошептала: – Bonjour, дорогой Билли.
Для шестидесятилетней женщины она выглядела прекрасно: маленькая, хрупкая, с великолепной осанкой; на ней было серое кашемировое платье, а поверх длинное, по икры, в тон платью пальто, подбитое бледно-розовым шелком. Шею ее обвивали нитки розового жемчуга такого размера и блеска, что одна бусина стоила, вероятно, целое состояние. Ее, цвета слоновой кости, волосы дугами охватывали скулы, тупыми углами снизу почти касаясь подбородка, а от высокого лба были зачесаны назад, что подчеркивало выразительность ее глаз серебристого цвета с черными ободками.
«Глаза волчицы», – подумал, глядя на нее, задержавшийся на мгновение Мосби.
Потом, помня, что ко всем остальным он стоит спиной, подмигнул ей.
Мосби занял свое место во главе длинного стола, бегло пролистал кипу бумаг, положенных перед ним Улой, чуть отодвинул их в сторону и долгим внимательным взглядом обвел сосредоточенные лица сидящих вокруг стола.
– Начнем? – отрывисто спросил он.
Венди Клэруайн прокашлялась. Лорд Мосби всегда недоумевал, почему она на своей визитной карточке упорно именует себя литературным агентом. В коммерческих операциях, которые они совместно осуществляли в прошлом, чего-либо литературного не было и в помине.
Маленькая, умная, жесткая, настырная, Венди Клэруайн, в строгом деловом костюме какого-то неправильного оттенка голубого цвета, напоминала взъерошенного хорька. Она обладала особым даром – как никто другой умела работать с теми ценностями, на которых, собственно, и зиждилась слава изданий Мосби и его капитал. Специализировалась она на знаменитостях, их мемуарах и скандалах. Но иные из этих корифеев не могли написать и строчки, и основную работу за них выполняли «негры», которых тоже представляла Клэруайн и которые в одних случаях выступали в качестве литзаписчиков, в других – как официальные соавторы. Поисками исполнителей – огранщиков сенсационных материалов – занималась Клэруайн и она же продавала их «Мосби Медиа». Это никогда не было головной болью лорда Мосби. Он плевал на частности, его интересовал лишь конечный результат и то, насколько шокирующим будет эффект, произведенный газетными заголовками.
Многие мемуары клиентов Венди Клэруайн оказывались достаточно объемными, чтобы обеспечить выпуск полнокровных автобиографических книг, издававшихся Мосби через американскую ветвь его империи – «Хэддон», некогда почтенную компанию, носившую имена двух старцев, у которых он ее и выкупил. Переориентация издательской политики, прежде направленной на выпуск шедевров, которыми заслуженно славилось «Хэддон», на скандальную литературу, издаваемую при новом, назначенном Мосби руководстве, раньше времени свела в могилу недавно обогатившихся мистера Хэддона и мистера Брукса.
Когда неделю назад Венди связалась с Мосби по телефону и сказала, что продает мемуары мадам Клео, он был захвачен врасплох. Мосби знал мадам Клео много лет. Взаимоотношения их были основаны на интересах интимного характера, которые просто не подлежали обсуждению. Принимая во внимание профессию и связи мадам Клео – по сути конфиденциальные, – он пришел к выводу, что то, о чем с таким пылом сообщила ему по трансатлантическому кабелю Венди, вряд ли заслуживает доверия. Он решил дозвониться до мадам Клео, но безуспешно. Удовлетворить свое любопытство после этого он мог, лишь согласившись на встречу.
Поразительно, но мадам Клео действительно прилетела в Лондон. Это означало, что она приняла решение сделать то, в чем клятвенно заверяла его Венди, – написать мемуары. Для Венди это был самый потрясающий издательский проект, и Мосби был настроен купить книгу, сколько бы она ни запросила. Сначала, однако, необходимо было выяснить, почему его старинная подруга решилась вдруг на столь необдуманный, на столь рискованный шаг.
– Лорд Мосби, – начала Венди, поднимая подбородок, – мы, как вы знаете, пришли сюда обсудить вопрос о мемуарах мадам Клео. Мы предлагаем мировые права на книгу за четыре миллиона американских долларов авансом. Размер авторских отчислений оговорим позже. Наша главная цель на сегодняшнее утро – достичь договоренности в цене.
– Крупная сумма, – сказал Мосби.
– Но ведь и права мировые, лорд Мосби. Я считаю, что это оправданная цена. То, что обнародует мадам, будет представлять международный интерес. Как вы знаете, ее карьера охватывает пять десятилетий, она лично знакома с самыми могущественными, самыми влиятельными...
Лорд Мосби поднял руку:
– Не переусердствуйте в рекламе, мисс Клэруайн. Я прекрасно знаю, кто ваши клиенты, и вполне осведомлен о весомости того, что мадам Клео соизволит сделать достоянием гласности. Тем не менее мне хотелось бы задать мадам Клео кое-какие вопросы.
– Разумеется, – чересчур пылко согласилась Венди.
– Наедине.
Счастливое выражение вмиг улетучилось с лица Венди. Она обернулась к адвокатам. Оба нахмурились. Доусон Сегура опустил глаза, не желая принимать участия в переговорах, принявших неожиданный поворот.
– Ну что ж, я, э... – начала Венди явно в замешательстве.
Мосби понимал, что навязывает Венди ситуацию, хуже которой для литагента не придумаешь: на какое-то время, пусть даже непродолжительное, оставить своего предварительно проинструктированного клиента наедине с потенциальным покупателем. В конференц-зале воцарилась неловкая тишина, пока слово не взял Андре Гиббо, парижский адвокат мадам Клео. В отличие от Сегуры и американского адвоката, Гиббо не был ангажирован «Мосби Медиа». Он повернулся к мадам Клео и спросил ее по-французски:
– Вы согласны, мадам?
Мадам Клео, которая все это время безмятежно разглядывала висевшую на дальней стене зала копию картины Моне «Вид на Английский Парламент», едва заметно улыбнулась и опустила глаза.
– Конечно, – сказала она.
Мосби поднялся со своего места.
– Мисс Дайверс, – сказал он, обращаясь к своей секретарше, – распорядитесь принести свежий кофе. В преддверии ленча, полагаю, нелишне будет выпить и аперитив. Прошу нас извинить.
Когда Мосби и мадам Клео направились к дверям, помощник, стоявший по одну сторону, шагнул было вперед. Отстранив его, Мосби устремился из зала.
Он провел мадам Клео по длинному холлу в просторный пустой кабинет и закрыл дверь.
– Прошу вас, присаживайтесь, моя дорогая, – сказал он, указывая на кожаное кресло.
Сам сел за письменный стол, поправил очки и пару раз провел тыльной стороной ладони по лицу, будто снимая с него усталость, потом бросил на нее сердитый и требовательный взгляд.
– Ну, – строго произнес он, – куда вы пропали? Я вас ищу с тех пор, как мне позвонила Венди Клэруайн. Не могу поверить. Это же безумство.
– Не ворчите, дорогой, – сказала мадам Клео.
В ее светлых глазах читалась мольба.
– По моему распоряжению Ула звонила вам сначала в Париж, потом в загородный дом. В самом деле, дорогая. Скажите мне, Бога ради, если вам нужны были деньги, почему вы не обратились непосредственно ко мне? – Его голос чуть смягчился, хотя он все еще был зол на нее.
По щеке ее покатилась одинокая слезинка.
– Вы и не могли дозвониться до меня, Билли, дорогой, потому что я сидела в тюрьме. – Дрожа, она взяла свою сумочку и достала из нее носовой платок, окаймленный тяжелыми бельгийскими кружевами. – Можете себе представить? В тюрьме!
– Но это же абсурд какой-то! – воскликнул Мосби.
– Они бросили меня в камеру к таким женщинам, чей вид просто невыносим для нормального человека. Вы представить себе не можете, как они обращались со мной. Ворвались в дом, как бандиты. Подумайте только, я в платье от Диора, меня тащат в тюрьму, как уличную воровку! Сначала даже по телефону не дали позвонить. А ведь сколько денег я выплатила полиции за все эти годы! Наконец Мартин и мой дорогой адвокат вызволили меня, но знали бы вы, ценой какого залога!
– Я потрясен, – горестно произнес Мосби, качая головой. – Как такое могло случиться?
– О, Билли, я испробовала все возможные средства, чтобы вырваться из западни. Друзья помогли мне. Мой бизнес не закрыли, но налоговую инспекцию обойти невозможно. А мои деньги должны быть чистыми. У меня не осталось ни времени, ни выбора.
– Боже праведный, какой поворот.
– Теперь вам ясно, почему я вынуждена продавать свои мемуары. Это единственный способ, каким я могу добыть деньги. Им ведь нужны деньги, а не я. Пока они знают, что именно я продаю и за что получу деньги, они не придут арестовывать меня ночью, как нацисты.
Клео предложила Мосби черную тонкую сигару из инкрустированного драгоценными камнями портсигара.
Он покачал головой и перегнулся через стол, давая ей прикурить от своей зажигалки.
– И надо же было так случиться, чтобы именно вы решились на подобное. Жизнь, полная доверительных отношений, теперь будет выложена, как холодные закуски на блюде, – грустным голосом произнес лорд Мосби.
– Ну что вы, мой дорогой, – спокойно сказала она. – Это будут не холодные закуски, а обжигающий бульон, возможно, приправленный отравой, – добавила Клео, пуская в потолок длинную струю серого дыма.
– Позволю себе продолжить вашу аналогию и очень хочу надеяться, что в это блюдо войдут не все ингредиенты.
Она откинула назад прядь своих светлых волос и завела ее за ухо.
– Вы же знаете, что я никогда не предам вас, Билли.
– О себе я не беспокоюсь. Однако я не допущу, чтобы пострадала леди Мосби.
Лицо мадам Клео смягчилось.
– Наша душенька Сью-Би. Как она? Как ребенок?
– Прекрасно, – ответил Мосби, лучезарно улыбаясь. – К моей великой радости. Обе. Я не хочу видеть их огорченными. Никогда.
– Это будет и ваша книга, Билли. Вы понимаете.
Лорд Мосби несколько секунд смотрел чуть в сторону, просчитывая свое решение. Он размышлял отнюдь не о сенсационности мемуаров и не о прибыли, но о том, удастся ли удержать под контролем проект, когда машина будет запущена. Ему был отлично известен характер Клео. Если он предложит ей внести какие-то изменения, которые покажутся ей неприемлемыми, всегда найдутся другие издатели. А кто будет писать за нее? Сможет ли он управлять еще и писателем?
Наконец он сказал:
– А что ваши состоятельные друзья?
– Я не могла просить вас или любого из моих друзей дать мне такую сумму.
– Кто-то мог дать вам в долг.
– Я ни за что не стала бы просить никого из тех, кто в течение долгих лет был так добр ко мне, отмывать мои деньги, – сказала она, вдруг став воплощением деловитости. – Я пришла к вам с самой дорогой вещью, какой обладаю, – своей жизнью. И предлагаю ее вам, чтобы выкупить свободу. – Она подняла на него свои волчьи глаза. – Я бы никогда не предала вас, Билли. Никогда. Если вы не верите этому, продолжать разговор бессмысленно.
– Четыре миллиона долларов, шестнадцать миллионов франков, два миллиона фунтов. Цифра солидная. Сколько вы на самом деле должны правительству?
– Три миллиона долларов.
– А еще один миллион?
– Венди утверждает, что именно столько понадобится, чтобы нанять хорошего писателя.
– Так много?
– Действительно хорошего. Ведь самой мне, дорогой Билли, естественно, не справиться с таким серьезным проектом.
Лорд Мосби потер пальцами подбородок, глядя куда-то в точку, находившуюся примерно на полпути между ним и его старинной приятельницей.
– Хорошо, Клео. Я согласен. Но при одном условии.
Мадам Клео вздернула голову и с подозрением уставилась на него.
– За мной остаются права цензора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51