https://wodolei.ru/catalog/mebel/mojdodyr/
К тому времени демоны, с которыми так безуспешно сражалась Линдсей, довели ее до состояния исступления. Несмотря на то, что из всех женских качеств она больше всего презирала способность часами сидеть у телефона в ожидании звонка, сама она не сделала ни шагу из номера. Она уже изучила каждый дюйм ковра на полу, пока кругами ходила по комнате. И ровно без четверти десять – в то самое время, которое она назначила как последний срок – звонок все-таки раздался. Каким разочарованием было снять трубку и услышать, что ее хотят видеть. Ведь произнесший эти слова голос был не тем голосом, а мужчина, которому он принадлежал, не тем мужчиной.
Договорив с Колином, она уже решила выйти из номера, но через минуту снова сидела у телефона на кровати, и сердце ее билось от волнения. Она только что поняла, что если Роуленд звонил ей вчера около одиннадцати вечера, то в Лондоне в это время было четыре утра. На какое-то мгновение это обстоятельство вселило в нее надежду. Она представила себе Роуленда, томящегося всю ночь напролет и испытывающего муки, подобные ее собственным. Потом ей в голову пришло другое объяснение: Роуленд позвонил ей в четыре утра только потому, что откуда-то возвращался, и воображение без труда подсказало ей причину столь позднего возвращения.
Краткий взлет на небеса, быстрое и закономерное падение в пучины ада. «Неужели я никогда не избавлюсь от этих оков?» – подумала Линдсей и направилась к двери, решив обрести свободу. Зазвонил телефон, и ее стремление к свободе исчезло без следа.
Она дала ему позвонить три раза, одновременно пытаясь собраться с силами. Мягкость и женственность, напомнила она себе. Она сняла трубку, услышала голос Роуленда и ощутила безмерную радость. Радость длилась недолго – с самого начала разговора она поняла, что в самой манере Роуленда говорить что-то изменилось, и ее захлестнул страх.
Он говорил с ней не с обычной дружеской теплотой, его голос звучал настороженно, почти холодно, так, словно он ведет разговор, не доверяя ни ей, ни себе. Это говорил чужой человек, а не друг, которого она знала три года.
Все можно было бы объяснить, если бы Роуленд дал хоть какую-то зацепку, но он этого не делал. Она словно стояла посреди сцены, забыв роль, не слыша подсказки суфлера и в отчаянии ожидая помощи от партнера, который тоже забыл свою роль. Что случилось? Кто изменился – Роуленд или она сама?
– Я надеялся, – говорил он, – застать тебя вечером. Мы с тобой в последний раз говорили ровно неделю назад, и тогда у нас было время…
Время! Как только он произнес это слово, Линдсей вспомнила, что вот-вот может появиться Колин Лассел. Было необходимо, совершенно необходимо найти нужный тон, нужные слова.
– Линдсей, – проговорил он и вдруг умолк.
– Роуленд, ты здесь? – запаниковала она.
– Да, да, я здесь.
– Ты хорошо меня слышишь? Ты говоришь как-то странно.
– Да, я тебя прекрасно слышу, будто ты совсем рядом.
– Тогда я перейду прямо к делу. Помнишь, мы решили, что я должен проверить твою пресловутую интуицию?
Роуленд говорил так, словно на самом деле все это его нисколько не интересует. Он говорит… формально, подумала Линдсей.
После упоминания об интуиции Роуленд сказал что-то об Оксфорде, о каком-то декане и что-то насчет Тома. Но теперь ее стремление сказать ему нечто важное усиливалось. Она чувствовала, что оно растет и заполняет ее, в ней зрели слова, которые требовали выхода.
– Мне не хватало тебя, Роуленд, – наконец решилась она. Линдсей зажала рот рукой. Потом она поняла, что эта реплика осталась без ответа. Она слушала молчание, молчание, которое длилось слишком долго.
– Линдсей…
Он произнес ее имя таким странным тоном, что она почувствовала необходимость отступить, замаскировать чувство, прорвавшееся так не вовремя. Она стала объяснять, как утомительны бывают эти просмотры и как хорошо после такого тяжелого дня отвести с кем-нибудь душу, предпочтительно с человеком, который хотя бы чуть-чуть разбирается в моде, например, таким, как он, Роуленд… или таким, как его друг Колин Лассел.
Ее взгляд упал на фотографии фермы, и она пустилась во весь опор. К счастью, продолжала она, Колин очень ей помог в этом отношении. Они встречались в баре после работы, а вчера он пригласил ее на восхитительный обед. Потом он показал ей это необыкновенное сооружение «Конрад» и представил ее своей тетке…
Эта речь была довольно длинной, и Роуленд ни разу не перебил ее вплоть до упоминания о тетке Колина. Когда он ее наконец перебил, его голос звучал отнюдь не ласково:
– Он представил тебя Эмили?
– Да, да, да, – сказала Линдсей, чувствуя, что тон Роуленда, его неизменно обличительный тон, заставляет ее волноваться еще больше. Да, да, сказала она, а потом Колин отвез ее обратно в отель и дал эти фотографии.
Упоминание о фотографиях ввергло ее в еще более пространное объяснение с перечислением планов на будущее, экономических возможностей и, наконец, немыслимых совершенств этого дома в окрестностях Оксфорда под названием «Ферма «Шют».
– Могу я кое-что выяснить? – ледяным тоном вставил Роуленд, когда Линдсей начала петь дифирамбы двери, увитой розами. – Значит, ты собираешься уехать из Лондона? Это так?
– Да, да. Разве я тебе не говорила раньше?
– Нет, не говорила.
На этот раз голос у него был таким, что Линдсей не осмелилась даже слова произнести.
– Ферма «Шют»! В двадцати милях от Оксфорда? Ну, ну, – заметил Роуленд после паузы.
– Именно расположение меня так привлекло, Роуленд, – сказала Линдсей, смущенная и несколько задетая тем, что Роуленд не приходит в восторг от ее удачи. – Это значит, что я смогу чаще видеть Тома. Но все-таки это не на соседней улице, так что я не буду им мешать. И потом он такой прелестный, этот дом. Среди зеленых полей, никаких соседей…
– Ты уверена?
– На фотографиях не видно других коттеджей, Роуленд, только поля.
– Возможно, – с сомнением проговорил он. – Это действительно очень красивая часть страны.
– Ты хочешь сказать, что знаешь эти места? Ты бывал там, когда учился в Оксфорде?
– Да, я часто туда ездил и хорошо их знаю. Кому, ты говоришь, принадлежит дом? Кому-то из знакомых отца Колина? Понятно. И дом сдается? Цена невысокая?
– Кажется, да. Колин должен рассказать мне все более подробно сегодня. Он должен прийти с минуты на минуту…
– А-а. Ладно, не буду тебя отвлекать.
– Нет, нет. Если он сейчас придет, то будет рад поболтать с тобой.
– Я в этом не уверен. Кроме того, у меня мало времени.
– Роуленд, скажи, если все получится, ты будешь меня навещать? Мне бы хотелось, чтобы вы с Колином как-нибудь приехали ко мне в гости. – С Колином? Это забавно.
– Роуленд, что-то не так? Я сказала какую-то глупость? У тебя такой голос… Я тебя задерживаю? Ты опаздываешь на встречу?
– Кажется, я действительно опоздал.
– Роуленд, ты мог бы говорить со мной поласковее, – нерешительно проговорила Линдсей. В ней нарастало разочарование. – Мне казалось, ты обрадуешься моим новостям. Со стороны Колина было очень любезно мне помочь. Только меня немного беспокоит вопрос денег…
– Правильно, что беспокоит.
– Извини? – Линдсей окончательно пала духом. – Роуленд, пожалуйста, не говори со мной так пренебрежительно. Я знаю, что мои планы имеют недостатки, что этот контракт на книгу – не верх совершенства…
– Да, контракт действительно не верх совершенства, и ни один дурак не посоветовал бы тебе его подписывать. Надеюсь, что когда-нибудь ты все-таки научишься сама разбираться в денежных делах. От души надеюсь, потому что этот издатель обвел тебя вокруг пальца.
– Роуленд…
– Неужели ты не понимаешь, что на этот аванс невозможно прожить? Для того, чтобы написать эту чертову книгу, тебе потребуется два, а может быть, три года, а аванс не покроет даже твоих счетов за электричество.
– Покроет. Подожди минутку, Роуленд… – Линдсей, чувствуя, что начинает злиться, старалась взять себя в руки. Мягкость, напомнила она себе. – Я ведь тебе говорила, наверное, ты просто не помнишь. Я могу сдавать свою лондонскую квартиру, а в деревне жилье стоит дешевле. Колин говорит…
– Господи, Линдсей, когда ты наконец повзрослеешь? Я понимаю, экономика никогда не была твоей сильной стороной, но почему ты не хочешь подсчитать? Ты можешь себе позволить что-либо арендовать разве что на Оркнейских островах, но уж никак не приличную ферму в Оксфордшире. До каких пор ты будешь так наивна?
– Ты ошибаешься, я не наивна. Я же говорила тебе, я советовалась с Колином, и Колин сказал…
– Ради Бога, перестань ты, как попугай, повторять имя Колина. – Роуленд повысил голос. – Несомненно, ты думаешь, что Колин делает тебе бескорыстное предложение. И этот акула-издатель тоже. Ты невозможна, Линдсей. Ты знаешь Колина десять минут, а я с ним знаком двадцать лет, и…
– И поэтому ты должен быть доброжелательнее, – огрызнулась Линдсей. – Ты не должен говорить, что он акула.
– Я этого не говорил. Я просто советую тебе внимательно разобраться в этом предложении и не бросаться очертя голову в какую-нибудь авантюру. Попробуй хоть раз в жизни подумать, прежде чем что-либо делать.
– Черт возьми, Роуленд, что ты себе позволяешь?! – резким тоном сказала Линдсей. – Перестань меня поучать. Мне не пятнадцать лет.
– А ведешь ты себя, как будто тебе пятнадцать, – отрезал Роуленд, – и в этом отношении вы с Колином – идеальная пара. Особенно хорошо это было заметно на ленче в Оксфорде. Не понимаю, почему тогда это не бросилось мне в глаза.
– Ты напыщенный ханжа! – вскричала Линдсей, окончательно выйдя из себя. – Что с тобой случилось, Роуленд? Оксфорд? Я так и знала, что когда-нибудь ты мне это припомнишь. Единственный раз в жизни я немного выпила…
– Немного выпила? Милая моя, ты на ногах не стояла. Ты просто падала, и мне приходилось тебя держать. Это был один из самых… – Роуленд оборвал сам себя.
– Что? – закричала Линдсей, напрочь отринув мягкость и женственность. – Давай, перечисляй мои преступления. Да, я была пьяна, и мне на это наплевать. Это все из-за тебя. Вот я сейчас с тобой говорю, и мне хочется выпить целую бутылку виски.
– Ты тогда поцеловала мой свитер, – неожиданно произнес Роуленд совсем другим тоном.
– Ну и что? – растерялась Линдсей. – Ну и что? Если мне захочется, я поцелую тысячу мужских свитеров. Я не обязана спрашивать твоего позволения на каждый вдох.
– Ты можешь ответить на мой вопрос? – спросил Роуленд подозрительно спокойно. – Как ни приятно мне выслушивать оскорбления из-за океана, у меня все же есть другие дела. Ответь на мой вопрос, и я перестану тебе надоедать.
– Какой вопрос? – воскликнула Линдсей вне себя от ярости. – Ты меня ни о чем не спрашивал, и я тебя не оскорбляла.
– В самом начале разговора я задал тебе вопрос. – Тон Роуленда становился все холоднее. – А если ты его уже забыла, значит, не стоило и спрашивать. Не важно…
Он замолчал, и Линдсей подумала, что он собирается повесить трубку. Но через некоторое время он продолжал:
– Я говорил тебе, что скоро еду в Оксфорд и собираюсь навестить Тома. Мне нужно с ним кое-что обсудить.
– Что-то обсудить с Томом? – Линдсей нахмурилась. – Ну конечно, он будет очень рад тебя видеть. И Катя тоже.
– Я предпочел бы, чтобы Кати там не было. Хотелось бы поговорить с Томом один на один.
Наступило молчание. Линдсей ощутила неясное беспокойство.
– Ты хочешь, чтобы там не было Кати? – Она задумалась. – Я не понимаю, Роуленд. Это имеет какое-то отношение к Кате?
– Можно сказать и так. Я хочу, чтобы Том узнал…
– Том любит Катю. – Линдсей говорила спокойно, но в душе ее нарастала тревога. – Он ее обожает. Они вместе уже три года.
– Вот именно. Я это знаю. Именно поэтому…
– О Боже! Она тебе написала, да? Ты мне говорил, но я об этом даже не подумала как следует. – У Линдсей задрожал голос. – Не могу в это поверить. Подожди, Роуленд…
В одно мгновение перед ней промелькнули воспоминания. Она вспомнила, как Катя смотрела на Роуленда, ее провокационные замечания, она вспомнила все случаи, когда Катя пыталась любым способом завладеть вниманием Роуленда в спорах.
– Так что случилось? – взволнованно спросила она. – Она снова тебе написала? Ты с ней виделся? Роуленд, скажи, неужели ты ее поощряешь? Ей девятнадцать, и она годится тебе в дочери.
– Я прекрасно осведомлен о Катином возрасте, – оборвал ее Роуленд. – Линдсей, можешь меня спокойно послушать? Всю прошлую неделю я… Черт, по телефону это невозможно.
Линдсей слышала в его голосе настоящее волнение.
– О, я не могу в это поверить! – взорвалась она. – Не могу. Роуленд, как ты мог до этого додуматься? Как далеко это зашло? Ты понимаешь, что это принесет Тому? Он восхищается тобой, он смотрит на тебя снизу вверх. Роуленд, если ты флиртуешь с Катей, я никогда тебе этого не прощу. Ради Бога, неужели в Лондоне мало доступных женщин? Она же подруга Тома! Неужели ты осмелишься поставить моего сына перед лицом такой проблемы?
– Ты закончила?
– Нет, черт возьми, я не закончила. Что ты собираешься сказать ему, Роуленд?
– Теперь я ничего не собираюсь ему говорить. Я уже плюнул на всю эту дурацкую затею. Господи, не могу поверить… Я кладу трубку.
– Нет, подожди. Ты должен все объяснить. Что произошло? Это что-то серьезное, я слышу по твоему голосу.
– Ничего не произошло. Или ты хочешь, чтобы я отвечал на подобные обвинения?
– Да, я хочу, чтобы ты ответил. Я же слышу – ты что-то скрываешь. Ты сказал, что хочешь поговорить с Томом наедине. Ты сказал, что это касается Кати.
– Проклятие! Я этого не говорил. Ты действительно никогда не слушаешь. Ладно, Линдсей, я скажу. Просто для того, чтобы ты успокоилась. Нет, я не стал бы совращать девятнадцатилетнюю девушку, которая живет с молодым человеком, который мне нравится. Нет, я не стал бы никаким образом ее поощрять, если бы узнал, что она испытывает ко мне интерес. И наконец, Линдсей, если бы такая проблема возникла, то последнее, что я сделал бы, это побежал с ней к мальчишке, который вполовину младше меня. – Он помолчал. – И я думал, ты это знаешь. И то, что ты, как выясняется, этого не знаешь, вызывает во мне настоящую ярость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Договорив с Колином, она уже решила выйти из номера, но через минуту снова сидела у телефона на кровати, и сердце ее билось от волнения. Она только что поняла, что если Роуленд звонил ей вчера около одиннадцати вечера, то в Лондоне в это время было четыре утра. На какое-то мгновение это обстоятельство вселило в нее надежду. Она представила себе Роуленда, томящегося всю ночь напролет и испытывающего муки, подобные ее собственным. Потом ей в голову пришло другое объяснение: Роуленд позвонил ей в четыре утра только потому, что откуда-то возвращался, и воображение без труда подсказало ей причину столь позднего возвращения.
Краткий взлет на небеса, быстрое и закономерное падение в пучины ада. «Неужели я никогда не избавлюсь от этих оков?» – подумала Линдсей и направилась к двери, решив обрести свободу. Зазвонил телефон, и ее стремление к свободе исчезло без следа.
Она дала ему позвонить три раза, одновременно пытаясь собраться с силами. Мягкость и женственность, напомнила она себе. Она сняла трубку, услышала голос Роуленда и ощутила безмерную радость. Радость длилась недолго – с самого начала разговора она поняла, что в самой манере Роуленда говорить что-то изменилось, и ее захлестнул страх.
Он говорил с ней не с обычной дружеской теплотой, его голос звучал настороженно, почти холодно, так, словно он ведет разговор, не доверяя ни ей, ни себе. Это говорил чужой человек, а не друг, которого она знала три года.
Все можно было бы объяснить, если бы Роуленд дал хоть какую-то зацепку, но он этого не делал. Она словно стояла посреди сцены, забыв роль, не слыша подсказки суфлера и в отчаянии ожидая помощи от партнера, который тоже забыл свою роль. Что случилось? Кто изменился – Роуленд или она сама?
– Я надеялся, – говорил он, – застать тебя вечером. Мы с тобой в последний раз говорили ровно неделю назад, и тогда у нас было время…
Время! Как только он произнес это слово, Линдсей вспомнила, что вот-вот может появиться Колин Лассел. Было необходимо, совершенно необходимо найти нужный тон, нужные слова.
– Линдсей, – проговорил он и вдруг умолк.
– Роуленд, ты здесь? – запаниковала она.
– Да, да, я здесь.
– Ты хорошо меня слышишь? Ты говоришь как-то странно.
– Да, я тебя прекрасно слышу, будто ты совсем рядом.
– Тогда я перейду прямо к делу. Помнишь, мы решили, что я должен проверить твою пресловутую интуицию?
Роуленд говорил так, словно на самом деле все это его нисколько не интересует. Он говорит… формально, подумала Линдсей.
После упоминания об интуиции Роуленд сказал что-то об Оксфорде, о каком-то декане и что-то насчет Тома. Но теперь ее стремление сказать ему нечто важное усиливалось. Она чувствовала, что оно растет и заполняет ее, в ней зрели слова, которые требовали выхода.
– Мне не хватало тебя, Роуленд, – наконец решилась она. Линдсей зажала рот рукой. Потом она поняла, что эта реплика осталась без ответа. Она слушала молчание, молчание, которое длилось слишком долго.
– Линдсей…
Он произнес ее имя таким странным тоном, что она почувствовала необходимость отступить, замаскировать чувство, прорвавшееся так не вовремя. Она стала объяснять, как утомительны бывают эти просмотры и как хорошо после такого тяжелого дня отвести с кем-нибудь душу, предпочтительно с человеком, который хотя бы чуть-чуть разбирается в моде, например, таким, как он, Роуленд… или таким, как его друг Колин Лассел.
Ее взгляд упал на фотографии фермы, и она пустилась во весь опор. К счастью, продолжала она, Колин очень ей помог в этом отношении. Они встречались в баре после работы, а вчера он пригласил ее на восхитительный обед. Потом он показал ей это необыкновенное сооружение «Конрад» и представил ее своей тетке…
Эта речь была довольно длинной, и Роуленд ни разу не перебил ее вплоть до упоминания о тетке Колина. Когда он ее наконец перебил, его голос звучал отнюдь не ласково:
– Он представил тебя Эмили?
– Да, да, да, – сказала Линдсей, чувствуя, что тон Роуленда, его неизменно обличительный тон, заставляет ее волноваться еще больше. Да, да, сказала она, а потом Колин отвез ее обратно в отель и дал эти фотографии.
Упоминание о фотографиях ввергло ее в еще более пространное объяснение с перечислением планов на будущее, экономических возможностей и, наконец, немыслимых совершенств этого дома в окрестностях Оксфорда под названием «Ферма «Шют».
– Могу я кое-что выяснить? – ледяным тоном вставил Роуленд, когда Линдсей начала петь дифирамбы двери, увитой розами. – Значит, ты собираешься уехать из Лондона? Это так?
– Да, да. Разве я тебе не говорила раньше?
– Нет, не говорила.
На этот раз голос у него был таким, что Линдсей не осмелилась даже слова произнести.
– Ферма «Шют»! В двадцати милях от Оксфорда? Ну, ну, – заметил Роуленд после паузы.
– Именно расположение меня так привлекло, Роуленд, – сказала Линдсей, смущенная и несколько задетая тем, что Роуленд не приходит в восторг от ее удачи. – Это значит, что я смогу чаще видеть Тома. Но все-таки это не на соседней улице, так что я не буду им мешать. И потом он такой прелестный, этот дом. Среди зеленых полей, никаких соседей…
– Ты уверена?
– На фотографиях не видно других коттеджей, Роуленд, только поля.
– Возможно, – с сомнением проговорил он. – Это действительно очень красивая часть страны.
– Ты хочешь сказать, что знаешь эти места? Ты бывал там, когда учился в Оксфорде?
– Да, я часто туда ездил и хорошо их знаю. Кому, ты говоришь, принадлежит дом? Кому-то из знакомых отца Колина? Понятно. И дом сдается? Цена невысокая?
– Кажется, да. Колин должен рассказать мне все более подробно сегодня. Он должен прийти с минуты на минуту…
– А-а. Ладно, не буду тебя отвлекать.
– Нет, нет. Если он сейчас придет, то будет рад поболтать с тобой.
– Я в этом не уверен. Кроме того, у меня мало времени.
– Роуленд, скажи, если все получится, ты будешь меня навещать? Мне бы хотелось, чтобы вы с Колином как-нибудь приехали ко мне в гости. – С Колином? Это забавно.
– Роуленд, что-то не так? Я сказала какую-то глупость? У тебя такой голос… Я тебя задерживаю? Ты опаздываешь на встречу?
– Кажется, я действительно опоздал.
– Роуленд, ты мог бы говорить со мной поласковее, – нерешительно проговорила Линдсей. В ней нарастало разочарование. – Мне казалось, ты обрадуешься моим новостям. Со стороны Колина было очень любезно мне помочь. Только меня немного беспокоит вопрос денег…
– Правильно, что беспокоит.
– Извини? – Линдсей окончательно пала духом. – Роуленд, пожалуйста, не говори со мной так пренебрежительно. Я знаю, что мои планы имеют недостатки, что этот контракт на книгу – не верх совершенства…
– Да, контракт действительно не верх совершенства, и ни один дурак не посоветовал бы тебе его подписывать. Надеюсь, что когда-нибудь ты все-таки научишься сама разбираться в денежных делах. От души надеюсь, потому что этот издатель обвел тебя вокруг пальца.
– Роуленд…
– Неужели ты не понимаешь, что на этот аванс невозможно прожить? Для того, чтобы написать эту чертову книгу, тебе потребуется два, а может быть, три года, а аванс не покроет даже твоих счетов за электричество.
– Покроет. Подожди минутку, Роуленд… – Линдсей, чувствуя, что начинает злиться, старалась взять себя в руки. Мягкость, напомнила она себе. – Я ведь тебе говорила, наверное, ты просто не помнишь. Я могу сдавать свою лондонскую квартиру, а в деревне жилье стоит дешевле. Колин говорит…
– Господи, Линдсей, когда ты наконец повзрослеешь? Я понимаю, экономика никогда не была твоей сильной стороной, но почему ты не хочешь подсчитать? Ты можешь себе позволить что-либо арендовать разве что на Оркнейских островах, но уж никак не приличную ферму в Оксфордшире. До каких пор ты будешь так наивна?
– Ты ошибаешься, я не наивна. Я же говорила тебе, я советовалась с Колином, и Колин сказал…
– Ради Бога, перестань ты, как попугай, повторять имя Колина. – Роуленд повысил голос. – Несомненно, ты думаешь, что Колин делает тебе бескорыстное предложение. И этот акула-издатель тоже. Ты невозможна, Линдсей. Ты знаешь Колина десять минут, а я с ним знаком двадцать лет, и…
– И поэтому ты должен быть доброжелательнее, – огрызнулась Линдсей. – Ты не должен говорить, что он акула.
– Я этого не говорил. Я просто советую тебе внимательно разобраться в этом предложении и не бросаться очертя голову в какую-нибудь авантюру. Попробуй хоть раз в жизни подумать, прежде чем что-либо делать.
– Черт возьми, Роуленд, что ты себе позволяешь?! – резким тоном сказала Линдсей. – Перестань меня поучать. Мне не пятнадцать лет.
– А ведешь ты себя, как будто тебе пятнадцать, – отрезал Роуленд, – и в этом отношении вы с Колином – идеальная пара. Особенно хорошо это было заметно на ленче в Оксфорде. Не понимаю, почему тогда это не бросилось мне в глаза.
– Ты напыщенный ханжа! – вскричала Линдсей, окончательно выйдя из себя. – Что с тобой случилось, Роуленд? Оксфорд? Я так и знала, что когда-нибудь ты мне это припомнишь. Единственный раз в жизни я немного выпила…
– Немного выпила? Милая моя, ты на ногах не стояла. Ты просто падала, и мне приходилось тебя держать. Это был один из самых… – Роуленд оборвал сам себя.
– Что? – закричала Линдсей, напрочь отринув мягкость и женственность. – Давай, перечисляй мои преступления. Да, я была пьяна, и мне на это наплевать. Это все из-за тебя. Вот я сейчас с тобой говорю, и мне хочется выпить целую бутылку виски.
– Ты тогда поцеловала мой свитер, – неожиданно произнес Роуленд совсем другим тоном.
– Ну и что? – растерялась Линдсей. – Ну и что? Если мне захочется, я поцелую тысячу мужских свитеров. Я не обязана спрашивать твоего позволения на каждый вдох.
– Ты можешь ответить на мой вопрос? – спросил Роуленд подозрительно спокойно. – Как ни приятно мне выслушивать оскорбления из-за океана, у меня все же есть другие дела. Ответь на мой вопрос, и я перестану тебе надоедать.
– Какой вопрос? – воскликнула Линдсей вне себя от ярости. – Ты меня ни о чем не спрашивал, и я тебя не оскорбляла.
– В самом начале разговора я задал тебе вопрос. – Тон Роуленда становился все холоднее. – А если ты его уже забыла, значит, не стоило и спрашивать. Не важно…
Он замолчал, и Линдсей подумала, что он собирается повесить трубку. Но через некоторое время он продолжал:
– Я говорил тебе, что скоро еду в Оксфорд и собираюсь навестить Тома. Мне нужно с ним кое-что обсудить.
– Что-то обсудить с Томом? – Линдсей нахмурилась. – Ну конечно, он будет очень рад тебя видеть. И Катя тоже.
– Я предпочел бы, чтобы Кати там не было. Хотелось бы поговорить с Томом один на один.
Наступило молчание. Линдсей ощутила неясное беспокойство.
– Ты хочешь, чтобы там не было Кати? – Она задумалась. – Я не понимаю, Роуленд. Это имеет какое-то отношение к Кате?
– Можно сказать и так. Я хочу, чтобы Том узнал…
– Том любит Катю. – Линдсей говорила спокойно, но в душе ее нарастала тревога. – Он ее обожает. Они вместе уже три года.
– Вот именно. Я это знаю. Именно поэтому…
– О Боже! Она тебе написала, да? Ты мне говорил, но я об этом даже не подумала как следует. – У Линдсей задрожал голос. – Не могу в это поверить. Подожди, Роуленд…
В одно мгновение перед ней промелькнули воспоминания. Она вспомнила, как Катя смотрела на Роуленда, ее провокационные замечания, она вспомнила все случаи, когда Катя пыталась любым способом завладеть вниманием Роуленда в спорах.
– Так что случилось? – взволнованно спросила она. – Она снова тебе написала? Ты с ней виделся? Роуленд, скажи, неужели ты ее поощряешь? Ей девятнадцать, и она годится тебе в дочери.
– Я прекрасно осведомлен о Катином возрасте, – оборвал ее Роуленд. – Линдсей, можешь меня спокойно послушать? Всю прошлую неделю я… Черт, по телефону это невозможно.
Линдсей слышала в его голосе настоящее волнение.
– О, я не могу в это поверить! – взорвалась она. – Не могу. Роуленд, как ты мог до этого додуматься? Как далеко это зашло? Ты понимаешь, что это принесет Тому? Он восхищается тобой, он смотрит на тебя снизу вверх. Роуленд, если ты флиртуешь с Катей, я никогда тебе этого не прощу. Ради Бога, неужели в Лондоне мало доступных женщин? Она же подруга Тома! Неужели ты осмелишься поставить моего сына перед лицом такой проблемы?
– Ты закончила?
– Нет, черт возьми, я не закончила. Что ты собираешься сказать ему, Роуленд?
– Теперь я ничего не собираюсь ему говорить. Я уже плюнул на всю эту дурацкую затею. Господи, не могу поверить… Я кладу трубку.
– Нет, подожди. Ты должен все объяснить. Что произошло? Это что-то серьезное, я слышу по твоему голосу.
– Ничего не произошло. Или ты хочешь, чтобы я отвечал на подобные обвинения?
– Да, я хочу, чтобы ты ответил. Я же слышу – ты что-то скрываешь. Ты сказал, что хочешь поговорить с Томом наедине. Ты сказал, что это касается Кати.
– Проклятие! Я этого не говорил. Ты действительно никогда не слушаешь. Ладно, Линдсей, я скажу. Просто для того, чтобы ты успокоилась. Нет, я не стал бы совращать девятнадцатилетнюю девушку, которая живет с молодым человеком, который мне нравится. Нет, я не стал бы никаким образом ее поощрять, если бы узнал, что она испытывает ко мне интерес. И наконец, Линдсей, если бы такая проблема возникла, то последнее, что я сделал бы, это побежал с ней к мальчишке, который вполовину младше меня. – Он помолчал. – И я думал, ты это знаешь. И то, что ты, как выясняется, этого не знаешь, вызывает во мне настоящую ярость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54