унитазы с полочкой внутри чаши
Она-то не заметила, а я все видел.
Корт ощутил укол беспокойства. Надо будет выяснить имя этого человека, устало подумал он, и проверить его как обычно. Однако словам Джонатана можно было не придавать большого значения, он довольно часто реагировал на окружающих подобным образом. Эта реакция была естественным побочным продуктом всевозможных ограничений, присутствия телохранителей, неизбежных подозрений в адрес любого мужчины, появлявшегося в доме или подходившего к Джонатану на улице. Кинг отнял у его сына свободу, подумал Корт, как он отнял свободу у Наташи и у него самого. Страх Джонатана перед незнакомыми людьми, страх, подогреваемый Наташей и Анжеликой, был не чем иным, как наследством, доставшимся мальчику от родителей.
– Джонатан, на маму всегда все смотрят. – Он изо всех сил старался, чтобы его голос звучал как можно более безмятежно. – Я поговорю с мамой. Если тебе так не нравится этот художник, она его не пригласит. Кроме того, с «Конрадом» может ничего не получиться. Люди, которые им распоряжаются, могут отдать эту квартиру кому-нибудь другому.
– Папа, она такая большая! – Джонатан всплеснул руками. – Там столько комнат. Я подумал, что, может быть, ты тоже сможешь жить вместе с нами. Это было бы так здорово.
От его взгляда и голоса у Корта разрывалось сердце. Он наклонился и поцеловал сына.
– Посмотрим, дорогой. Ты же знаешь, все не так просто. Маме нравится этот город, а для моей астмы он не годится. Я думаю, в конце концов все уладится. А пока просто помни, что я очень люблю тебя и маму. А теперь ложись, я тебе немного почитаю. Какую книжку? Вот эту?
– Мне нужны факты, – сказала Анжелика, наливая ему кофе. – Расскажите мне все, о чем вы умолчали в разговоре с Наташей. – Маленькие черные глазки презрительно сощурились. – Я знаю все ваши фокусы. Вы никогда не говорите прямо, вы опускаете неудобные для вас факты, путаете следы, уводите в сторону. Так вот, со мной это не пройдет. Я слишком много всего этого насмотрелась. И фильмы у вас такие же.
– Не думаю, чтобы вы были способны оценить мои фильмы. Да я, честно говоря, никогда и не помышлял об этом. – Корт взял чашку из рук Анжелики и смерил ее холодным взглядом. – Если вам нужны простые занимательные истории, обратитесь к журналам для женщин.
– Романтика, преступления – вот это мне нравится, – с укором проговорила Анжелика. – Мне нравится настоящая любовь, мне нравится, чтобы тайны открывались и чтобы конец был счастливым.
– Вы меня удивляете. Разве вы не видите, что жизнь совсем не такова? Никакой романтики не существует и конца тоже – ни счастливого, ни какого-либо другого. Вот и в данном случае – боюсь, что эта тайна так и не будет раскрыта, но я предоставлю вам факты, включая и те, что утаил от Наташи, и можете изображать из себя детектива сколько угодно.
Анжелика удовлетворенно хмыкнула и тяжело уселась в кресло, опершись руками о массивные бедра и в упор глядя на Корта.
– Так почему вы не рассказали Наташе всего?
– Потому что я должен ее оберегать. Она и так живет в постоянном напряжении.
– И что?
– И чем больше она волнуется по поводу Кинга, чем больше вероятность того, что он жив, тем сильнее она будет стремиться в «Конрад». А я не хочу, чтобы она там поселилась. Вот все мои хитрости, весьма прозаично, не правда ли?
К его немалому удивлению, Анжелика горячо его поддержала:
– По правде говоря, я тоже этого не хочу. Но говорить ей этого нельзя. Чем больше с ней споришь, тем сильнее она упирается. Я поняла, что надо помалкивать. Глядишь, ее все равно туда не пустят.
– Джонатан боится этого дома. Наташа знает об этом?
– Знает. Она считает, что он скоро привыкнет. – Она помолчала. – Конечно, в «Конраде» безопасно, по-настоящему безопасно. Никто чужой туда не сунется. Поэтому она и выбрала этот дом.
Намек понять было нетрудно. Анжелика даже не пыталась скрыть, что, говоря «чужой», она имеет в виду его.
– Ну, что касается меня, то я пролезу всюду, куда мне захочется пролезть, – спокойно ответил он. – Джонатан – мой сын, и, надеюсь, Наташа об этом помнит. – Он отвернулся в сторону. – Так вы хотите узнать факты или нет?
– Конечно, хочу. Я не совсем поняла из рассказа Наташи, к чему все эти тесты и проверки. Насколько я знаю, они нашли тело…
Она продолжала говорить, а Корт слушал, пытаясь выяснить, до какой степени Наташа посвящает Анжелику в свои дела. Как он и ожидал, оказалось, что свой разговор с мужем Наташа передала ей во всех подробностях. Впрочем, так она поступала всегда. Он вдруг осознал, что его отношения с женой всегда были выставлены на всеобщее обозрение, и его охватил внезапный гнев. При любых затруднениях Наташа всегда бежала к Анжелике, как добрый католик бежит к духовнику. То обстоятельство, что Анжелика была осведомлена обо всех его изменах жене, не вызывало никаких сомнений.
Ему всегда казалось, что его измены не особенно интересовали Анжелику, она относилась к ним, как к чему-то заурядному и неизбежному, чего и следовало ожидать от представителя мужского пола. Он иногда ощущал, что Анжелика не судит, а просто наблюдает, и нет ничего, что было бы способно ее удивить или возмутить. Теперь, глядя, как она без всяких эмоций рассуждает о человеке, погибшем страшной смертью в Глэсьер-парке, рассказывает о внешнем виде трупа, он задавал себе вопрос, сумела ли она подметить и осознать главный и чудовищный парадокс: с появлением Джозефа Кинга в Томасе Корте угасла потребность изменять.
Уловил ли острый ум Анжелики эту связь? Он думал, что да. Анжелика не могла не заметить, что каждый раз после очередного письма или звонка он спешил увести жену наверх, в спальню. Иногда Корту казалось, что Анжелика способна видеть сквозь стены, и тогда она, несомненно, оказывалась свидетелем болезненного, отчаянного взрыва страсти, невозможного без этого допинга.
– Этот Кинг больной человек, – уверенно говорила Анжелика. Ее немигающий взгляд был устремлен в пространство. – Он одержимый. Я представляю себе это так. Он появился в Монтане, потому что знал, что туда отправился Джонатан. И там он вдруг сломался. Тогда он нашел укромное место и прыгнул с обрыва. Быстрое избавление. Я все-таки надеюсь, что умер он не сразу. Я думаю…
Корту часто приходило в голову, что Анжелика не только прекрасно понимает, что происходит, но и просвещает Наташу. В другие минуты он был почти уверен, что жена все понимает сама, без посторонней помощи. Кроме того, он угадывал в ней те же чувства и ощущения, что находил в себе. Он не мог не видеть в ее глазах странного зловещего возбуждения, возбуждения, замаскированного слезами.
«Я больше не могу этого выносить, – говорила она, отбрасывая в сторону очередное письмо Кинга. – Пойдем наверх, Том. Я хочу быть с тобой».
И как только за ними закрывалась дверь, ее лицо искажалось болезненной страстью. Она никогда бы в этом не призналась, но ее тоже подстегивало чувство, которое многие могли бы назвать извращенным или ненормальным.
– Но чего я никак не могу понять, – продолжала Анжелика, – как он может знать все подробности? Откуда он знал, где будете вы? Или Наташа? Уверена, он действовал не по наитию. Должно быть, он следил за вами.
Корт повернулся к Анжелике спиной и встал, опершись руками о стол. Он словно наяву слышал голос жены. «Наверное, он следил, Томас. – Она закрыла дверь спальни и, вся дрожа, повернулась к нему. – Как еще он мог узнать? Он следил за тобой, когда ты был с этим мальчишкой? На автостоянке? Томас, как ты мог это сделать? Как ты можешь заставлять меня так мучиться?.. Что он делал? Тебе лучше, когда это делает мужчина? Он сделал это несколько раз? Сколько времени вы там пробыли? Скажи мне…»
Он сказал и в ответ ощутил вспышку желания, лихорадочного и сдерживаемого, и, когда она ласкала его, ее ласки были изощреннее и смелее, чем ласки того мальчика.
– И еще одно, – говорила Анжелика. – Не представляю, что заставило его остановиться. Я имею в виду, почему он так внезапно сдался? Пять лет он ни на минуту не оставляет ее в покое, а потом вдруг ни с того ни с сего сводит счеты с жизнью?
Корт провел рукой по лицу. Его взгляд блуждал по белой стене, увешанной акварелями, но он не видел их. Эти странные отношения с женой продолжались три из пяти лет, а потом он допустил глупейшую ошибку: он признался ей, что за два с половиной последних года у него не было ни одного сексуального партнера, кроме нее, они были ему не нужны, он не хотел никого, кроме нее, и был ей верен. Она рыдала от радости в его объятиях, а потом дверь ее спальни для него закрылась.
Они разъехались, затем развелись. Уже более двух лет он хранил целомудрие, если не считать редких встреч с женой. Но за все это время он ни разу не прикоснулся ни к кому другому, и, как он вскоре понял, это тоже было ошибкой: когда он сказал об этом жене, здесь, в этой самой комнате, неделю назад, в ее прекрасных глазах появилось выражение глубокого сочувствия и разочарования. Его реакция была обычной – ярость, пронизанная неодолимым вожделением, и он вернулся к себе и лежал один в темноте, слушая магнитофонные записи и находя некоторое облегчение в общении с призраком, нашептывания которого странным образом создавали иллюзию близости с женой.
– Вы все еще храните эти пленки?
Этот прямой вопрос прозвучал так кстати, словно Анжелика все это время читала его мысли и следила за их ходом.
– Вы продолжаете их слушать?
Корт покраснел.
– Нет, – ответил он. – Их почти все забрала полиция. Я их больше не слушаю, это прошло.
– Здорово он подцепил вас на крючок. – В ее голосе звучало злобное торжество, как всегда, когда ей удавалось уличить его в слабости. – Каждую ночь вы слушали эти пленки и перечитывали письма. Я предупреждала вас, что это не доведет до добра.
– Я что-то не помню.
– Все, что он там наговорил, – сплошная ложь. Гнусная ложь. – Прежний бесстрастный тон Анжелики уступил место гневному. – Наташа совсем не такая.
Она умолкла, как бы ожидая подтверждения. Когда его не последовало, она тяжело вздохнула.
– Зато про вас там чистая правда. Где вы были и с кем.
– В некотором отношении правда. – Он повернулся и твердо встретил ее взгляд. – Но Кинг не сказал Наташе ничего больше того, что я говорил ей я сам.
– Да, надо отдать вам должное, вы были с ней откровенны. – Она пристально смотрела ему в глаза. – Но знаете, она все равно не примет вас обратно.
– Тогда мне придется найти способ завоевать ее, – спокойно ответил ей Корт. – Поверьте, я это сделаю, и не думайте, что вы сможете мне помешать.
Последняя фраза все-таки вывела ее из себя. Он увидел, что к ее лицу и шее прилила кровь.
– Она освободилась от вас.
– На вашем месте я не стал бы на это особенно рассчитывать.
– И от Кинга она тоже освободилась. Она может начать новую жизнь. Кинг мертв. Он должен быть мертв. За пять месяцев ни одного письма, ни одного звонка. И это тело, доказательства… – Она повысила голос. – Скажите мне наконец, все это кончено? Он мертв или нет?
Корт ответил ей долгим спокойным взглядом. Осознает ли она, что ее вопрос имеет двойственный смысл? Он думал, что нет. Ей хотелось верить, что Кинг мертв, потому что согласно какому-то первобытному представлению, таившемуся в глубинах ее сознания, она считала, что конец Кинга должен означать и конец Наташиного замужества. Вместе с Кингом она страстно желала устранить из ее будущего и Томаса Корта.
– Есть указания на то, что он погиб, – ответил он. – Именно это я и сказал Наташе. Но я в это не верю. Думаю, он живее любого живого.
– Выжидает время? – Анжелика подалась вперед.
– Совершенно верно.
– Но они нашли тело…
– Все, что они нашли, это тело некоего мужчины, – поправил ее Корт.
Окинув ее пристальным долгим взглядом, Корт пересек комнату, со вздохом опустился в кресло напротив Анжелики и стал рассказывать все по порядку.
– Я не говорил этого Наташе, – начал он, – но я знаю то место в Глэсьер-парке, где нашли тело, и знаю очень хорошо. Я там был первого июля вместе с Джонатаном, он тогда гостил у меня на ранчо. Мы отправились в этот поход в сопровождении телохранителя, потому что так хотела Наташа, и я ей это обещал. Мы выбрали дорогу, которая ведет через горы к озеру Кинтия.
– И там у вас был лагерь, – кивнула Анжелика. – Я знаю со слов Джонатана. Ему там очень понравилось.
– Мы провели там три дня. Это очень красивый уголок парка и довольно уединенный, по этой дороге почти никто не ходит. Даже в разгар сезона там за целый день можно не встретить ни единого человека. – Некоторое время он молчал, перебирая в уме воспоминания о путешествии. – Эти три дня были, может быть, лучшими в моей жизни. Мы много гуляли, ловили рыбу, готовили на костре. Мы спали под звездным небом, нам даже палатка не понадобилась. Это были три дня прекрасной погоды и полного спокойствия, и я этому радовался. Радовался за Джонатана. Он ведь целый год сидит в городе. Мне хотелось показать ему другую Америку, где можно дышать свежим воздухом, где не нужно бояться телефонных звонков, писем и людей.
Потом мы вернулись на ранчо, и только несколько месяцев спустя, когда нашли тело, я узнал, что мы были в Глэсьер-парке не одни. Все это время за нами следили, и кто-то приложил немало усилий, чтобы я об этом узнал. Анжелика, вы знаете, когда обнаружили тело и в каком оно было состоянии?
– В кустах у воды. Прямо под высоченной скалой. Так вы сказали Наташе.
– Да, но я сказал ей не все. Я не сказал, где находится эта скала. Дорога, по которой мы шли, идет прямо над ней. Они нашли тело на берегу озера, всего в двухстах ярдах от нашего лагеря. Тело разбилось о камни и лежало там, пока не разложилось, и я уверен, что это не случайность. Здесь мы были счастливы – я и Джонатан, – и тот, кто следил за нами, видел, что мы счастливы. Поэтому он осквернил это место, чтобы я никогда больше не мог туда вернуться.
– О Иисусе! – Анжелика сделала один из своих загадочных магических жестов. – Значит, он действительно шел за вами!
– Не сомневаюсь! Сейчас вы поймете, почему. Обратите внимание на хронологию. В октябре выпадает снег, парк закрывается на зиму, и перед этим егеря совершают обход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Корт ощутил укол беспокойства. Надо будет выяснить имя этого человека, устало подумал он, и проверить его как обычно. Однако словам Джонатана можно было не придавать большого значения, он довольно часто реагировал на окружающих подобным образом. Эта реакция была естественным побочным продуктом всевозможных ограничений, присутствия телохранителей, неизбежных подозрений в адрес любого мужчины, появлявшегося в доме или подходившего к Джонатану на улице. Кинг отнял у его сына свободу, подумал Корт, как он отнял свободу у Наташи и у него самого. Страх Джонатана перед незнакомыми людьми, страх, подогреваемый Наташей и Анжеликой, был не чем иным, как наследством, доставшимся мальчику от родителей.
– Джонатан, на маму всегда все смотрят. – Он изо всех сил старался, чтобы его голос звучал как можно более безмятежно. – Я поговорю с мамой. Если тебе так не нравится этот художник, она его не пригласит. Кроме того, с «Конрадом» может ничего не получиться. Люди, которые им распоряжаются, могут отдать эту квартиру кому-нибудь другому.
– Папа, она такая большая! – Джонатан всплеснул руками. – Там столько комнат. Я подумал, что, может быть, ты тоже сможешь жить вместе с нами. Это было бы так здорово.
От его взгляда и голоса у Корта разрывалось сердце. Он наклонился и поцеловал сына.
– Посмотрим, дорогой. Ты же знаешь, все не так просто. Маме нравится этот город, а для моей астмы он не годится. Я думаю, в конце концов все уладится. А пока просто помни, что я очень люблю тебя и маму. А теперь ложись, я тебе немного почитаю. Какую книжку? Вот эту?
– Мне нужны факты, – сказала Анжелика, наливая ему кофе. – Расскажите мне все, о чем вы умолчали в разговоре с Наташей. – Маленькие черные глазки презрительно сощурились. – Я знаю все ваши фокусы. Вы никогда не говорите прямо, вы опускаете неудобные для вас факты, путаете следы, уводите в сторону. Так вот, со мной это не пройдет. Я слишком много всего этого насмотрелась. И фильмы у вас такие же.
– Не думаю, чтобы вы были способны оценить мои фильмы. Да я, честно говоря, никогда и не помышлял об этом. – Корт взял чашку из рук Анжелики и смерил ее холодным взглядом. – Если вам нужны простые занимательные истории, обратитесь к журналам для женщин.
– Романтика, преступления – вот это мне нравится, – с укором проговорила Анжелика. – Мне нравится настоящая любовь, мне нравится, чтобы тайны открывались и чтобы конец был счастливым.
– Вы меня удивляете. Разве вы не видите, что жизнь совсем не такова? Никакой романтики не существует и конца тоже – ни счастливого, ни какого-либо другого. Вот и в данном случае – боюсь, что эта тайна так и не будет раскрыта, но я предоставлю вам факты, включая и те, что утаил от Наташи, и можете изображать из себя детектива сколько угодно.
Анжелика удовлетворенно хмыкнула и тяжело уселась в кресло, опершись руками о массивные бедра и в упор глядя на Корта.
– Так почему вы не рассказали Наташе всего?
– Потому что я должен ее оберегать. Она и так живет в постоянном напряжении.
– И что?
– И чем больше она волнуется по поводу Кинга, чем больше вероятность того, что он жив, тем сильнее она будет стремиться в «Конрад». А я не хочу, чтобы она там поселилась. Вот все мои хитрости, весьма прозаично, не правда ли?
К его немалому удивлению, Анжелика горячо его поддержала:
– По правде говоря, я тоже этого не хочу. Но говорить ей этого нельзя. Чем больше с ней споришь, тем сильнее она упирается. Я поняла, что надо помалкивать. Глядишь, ее все равно туда не пустят.
– Джонатан боится этого дома. Наташа знает об этом?
– Знает. Она считает, что он скоро привыкнет. – Она помолчала. – Конечно, в «Конраде» безопасно, по-настоящему безопасно. Никто чужой туда не сунется. Поэтому она и выбрала этот дом.
Намек понять было нетрудно. Анжелика даже не пыталась скрыть, что, говоря «чужой», она имеет в виду его.
– Ну, что касается меня, то я пролезу всюду, куда мне захочется пролезть, – спокойно ответил он. – Джонатан – мой сын, и, надеюсь, Наташа об этом помнит. – Он отвернулся в сторону. – Так вы хотите узнать факты или нет?
– Конечно, хочу. Я не совсем поняла из рассказа Наташи, к чему все эти тесты и проверки. Насколько я знаю, они нашли тело…
Она продолжала говорить, а Корт слушал, пытаясь выяснить, до какой степени Наташа посвящает Анжелику в свои дела. Как он и ожидал, оказалось, что свой разговор с мужем Наташа передала ей во всех подробностях. Впрочем, так она поступала всегда. Он вдруг осознал, что его отношения с женой всегда были выставлены на всеобщее обозрение, и его охватил внезапный гнев. При любых затруднениях Наташа всегда бежала к Анжелике, как добрый католик бежит к духовнику. То обстоятельство, что Анжелика была осведомлена обо всех его изменах жене, не вызывало никаких сомнений.
Ему всегда казалось, что его измены не особенно интересовали Анжелику, она относилась к ним, как к чему-то заурядному и неизбежному, чего и следовало ожидать от представителя мужского пола. Он иногда ощущал, что Анжелика не судит, а просто наблюдает, и нет ничего, что было бы способно ее удивить или возмутить. Теперь, глядя, как она без всяких эмоций рассуждает о человеке, погибшем страшной смертью в Глэсьер-парке, рассказывает о внешнем виде трупа, он задавал себе вопрос, сумела ли она подметить и осознать главный и чудовищный парадокс: с появлением Джозефа Кинга в Томасе Корте угасла потребность изменять.
Уловил ли острый ум Анжелики эту связь? Он думал, что да. Анжелика не могла не заметить, что каждый раз после очередного письма или звонка он спешил увести жену наверх, в спальню. Иногда Корту казалось, что Анжелика способна видеть сквозь стены, и тогда она, несомненно, оказывалась свидетелем болезненного, отчаянного взрыва страсти, невозможного без этого допинга.
– Этот Кинг больной человек, – уверенно говорила Анжелика. Ее немигающий взгляд был устремлен в пространство. – Он одержимый. Я представляю себе это так. Он появился в Монтане, потому что знал, что туда отправился Джонатан. И там он вдруг сломался. Тогда он нашел укромное место и прыгнул с обрыва. Быстрое избавление. Я все-таки надеюсь, что умер он не сразу. Я думаю…
Корту часто приходило в голову, что Анжелика не только прекрасно понимает, что происходит, но и просвещает Наташу. В другие минуты он был почти уверен, что жена все понимает сама, без посторонней помощи. Кроме того, он угадывал в ней те же чувства и ощущения, что находил в себе. Он не мог не видеть в ее глазах странного зловещего возбуждения, возбуждения, замаскированного слезами.
«Я больше не могу этого выносить, – говорила она, отбрасывая в сторону очередное письмо Кинга. – Пойдем наверх, Том. Я хочу быть с тобой».
И как только за ними закрывалась дверь, ее лицо искажалось болезненной страстью. Она никогда бы в этом не призналась, но ее тоже подстегивало чувство, которое многие могли бы назвать извращенным или ненормальным.
– Но чего я никак не могу понять, – продолжала Анжелика, – как он может знать все подробности? Откуда он знал, где будете вы? Или Наташа? Уверена, он действовал не по наитию. Должно быть, он следил за вами.
Корт повернулся к Анжелике спиной и встал, опершись руками о стол. Он словно наяву слышал голос жены. «Наверное, он следил, Томас. – Она закрыла дверь спальни и, вся дрожа, повернулась к нему. – Как еще он мог узнать? Он следил за тобой, когда ты был с этим мальчишкой? На автостоянке? Томас, как ты мог это сделать? Как ты можешь заставлять меня так мучиться?.. Что он делал? Тебе лучше, когда это делает мужчина? Он сделал это несколько раз? Сколько времени вы там пробыли? Скажи мне…»
Он сказал и в ответ ощутил вспышку желания, лихорадочного и сдерживаемого, и, когда она ласкала его, ее ласки были изощреннее и смелее, чем ласки того мальчика.
– И еще одно, – говорила Анжелика. – Не представляю, что заставило его остановиться. Я имею в виду, почему он так внезапно сдался? Пять лет он ни на минуту не оставляет ее в покое, а потом вдруг ни с того ни с сего сводит счеты с жизнью?
Корт провел рукой по лицу. Его взгляд блуждал по белой стене, увешанной акварелями, но он не видел их. Эти странные отношения с женой продолжались три из пяти лет, а потом он допустил глупейшую ошибку: он признался ей, что за два с половиной последних года у него не было ни одного сексуального партнера, кроме нее, они были ему не нужны, он не хотел никого, кроме нее, и был ей верен. Она рыдала от радости в его объятиях, а потом дверь ее спальни для него закрылась.
Они разъехались, затем развелись. Уже более двух лет он хранил целомудрие, если не считать редких встреч с женой. Но за все это время он ни разу не прикоснулся ни к кому другому, и, как он вскоре понял, это тоже было ошибкой: когда он сказал об этом жене, здесь, в этой самой комнате, неделю назад, в ее прекрасных глазах появилось выражение глубокого сочувствия и разочарования. Его реакция была обычной – ярость, пронизанная неодолимым вожделением, и он вернулся к себе и лежал один в темноте, слушая магнитофонные записи и находя некоторое облегчение в общении с призраком, нашептывания которого странным образом создавали иллюзию близости с женой.
– Вы все еще храните эти пленки?
Этот прямой вопрос прозвучал так кстати, словно Анжелика все это время читала его мысли и следила за их ходом.
– Вы продолжаете их слушать?
Корт покраснел.
– Нет, – ответил он. – Их почти все забрала полиция. Я их больше не слушаю, это прошло.
– Здорово он подцепил вас на крючок. – В ее голосе звучало злобное торжество, как всегда, когда ей удавалось уличить его в слабости. – Каждую ночь вы слушали эти пленки и перечитывали письма. Я предупреждала вас, что это не доведет до добра.
– Я что-то не помню.
– Все, что он там наговорил, – сплошная ложь. Гнусная ложь. – Прежний бесстрастный тон Анжелики уступил место гневному. – Наташа совсем не такая.
Она умолкла, как бы ожидая подтверждения. Когда его не последовало, она тяжело вздохнула.
– Зато про вас там чистая правда. Где вы были и с кем.
– В некотором отношении правда. – Он повернулся и твердо встретил ее взгляд. – Но Кинг не сказал Наташе ничего больше того, что я говорил ей я сам.
– Да, надо отдать вам должное, вы были с ней откровенны. – Она пристально смотрела ему в глаза. – Но знаете, она все равно не примет вас обратно.
– Тогда мне придется найти способ завоевать ее, – спокойно ответил ей Корт. – Поверьте, я это сделаю, и не думайте, что вы сможете мне помешать.
Последняя фраза все-таки вывела ее из себя. Он увидел, что к ее лицу и шее прилила кровь.
– Она освободилась от вас.
– На вашем месте я не стал бы на это особенно рассчитывать.
– И от Кинга она тоже освободилась. Она может начать новую жизнь. Кинг мертв. Он должен быть мертв. За пять месяцев ни одного письма, ни одного звонка. И это тело, доказательства… – Она повысила голос. – Скажите мне наконец, все это кончено? Он мертв или нет?
Корт ответил ей долгим спокойным взглядом. Осознает ли она, что ее вопрос имеет двойственный смысл? Он думал, что нет. Ей хотелось верить, что Кинг мертв, потому что согласно какому-то первобытному представлению, таившемуся в глубинах ее сознания, она считала, что конец Кинга должен означать и конец Наташиного замужества. Вместе с Кингом она страстно желала устранить из ее будущего и Томаса Корта.
– Есть указания на то, что он погиб, – ответил он. – Именно это я и сказал Наташе. Но я в это не верю. Думаю, он живее любого живого.
– Выжидает время? – Анжелика подалась вперед.
– Совершенно верно.
– Но они нашли тело…
– Все, что они нашли, это тело некоего мужчины, – поправил ее Корт.
Окинув ее пристальным долгим взглядом, Корт пересек комнату, со вздохом опустился в кресло напротив Анжелики и стал рассказывать все по порядку.
– Я не говорил этого Наташе, – начал он, – но я знаю то место в Глэсьер-парке, где нашли тело, и знаю очень хорошо. Я там был первого июля вместе с Джонатаном, он тогда гостил у меня на ранчо. Мы отправились в этот поход в сопровождении телохранителя, потому что так хотела Наташа, и я ей это обещал. Мы выбрали дорогу, которая ведет через горы к озеру Кинтия.
– И там у вас был лагерь, – кивнула Анжелика. – Я знаю со слов Джонатана. Ему там очень понравилось.
– Мы провели там три дня. Это очень красивый уголок парка и довольно уединенный, по этой дороге почти никто не ходит. Даже в разгар сезона там за целый день можно не встретить ни единого человека. – Некоторое время он молчал, перебирая в уме воспоминания о путешествии. – Эти три дня были, может быть, лучшими в моей жизни. Мы много гуляли, ловили рыбу, готовили на костре. Мы спали под звездным небом, нам даже палатка не понадобилась. Это были три дня прекрасной погоды и полного спокойствия, и я этому радовался. Радовался за Джонатана. Он ведь целый год сидит в городе. Мне хотелось показать ему другую Америку, где можно дышать свежим воздухом, где не нужно бояться телефонных звонков, писем и людей.
Потом мы вернулись на ранчо, и только несколько месяцев спустя, когда нашли тело, я узнал, что мы были в Глэсьер-парке не одни. Все это время за нами следили, и кто-то приложил немало усилий, чтобы я об этом узнал. Анжелика, вы знаете, когда обнаружили тело и в каком оно было состоянии?
– В кустах у воды. Прямо под высоченной скалой. Так вы сказали Наташе.
– Да, но я сказал ей не все. Я не сказал, где находится эта скала. Дорога, по которой мы шли, идет прямо над ней. Они нашли тело на берегу озера, всего в двухстах ярдах от нашего лагеря. Тело разбилось о камни и лежало там, пока не разложилось, и я уверен, что это не случайность. Здесь мы были счастливы – я и Джонатан, – и тот, кто следил за нами, видел, что мы счастливы. Поэтому он осквернил это место, чтобы я никогда больше не мог туда вернуться.
– О Иисусе! – Анжелика сделала один из своих загадочных магических жестов. – Значит, он действительно шел за вами!
– Не сомневаюсь! Сейчас вы поймете, почему. Обратите внимание на хронологию. В октябре выпадает снег, парк закрывается на зиму, и перед этим егеря совершают обход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54