Он был страшно пьян.
Тут Линдсей сразу вспомнила, что привезла с собой шампанское, чтобы отпраздновать новоселье.
Бутылка была открыта, что предоставило Линдсей новые возможности для отвлекающих маневров. Пока Катя с Томом мыли бокалы, Линдсей сдирала фольгу с бутылки и с воодушевлением, хотя и с некоторыми купюрами, пересказывала свой разговор с Колином.
Конечно, она не могла рассказать сыну, как сидела прошлой ночью перед немигающим красным глазком автоответчика. В конце концов, позвонить Роуленду, оставившему свой телефон на случай непредвиденных обстоятельств, было вполне простительной слабостью, хотя за два часа до этого она клялась навек изгнать его образ из сердца и отбросить все связанные с ним надежды. Но против этой торжественной клятвы работала глубокая подспудная тревога, вселенная в нее последними словами Джиппи.
Джиппи сказал «Йорк», что не могло означать ничего, кроме «Йоркшир». Он посоветовал ей проверить автоответчик, но на нем не было никаких сообщений. Возможно, само их отсутствие и было сообщением… при этой мысли сердце Линдсей не выдержало. Что-то случилось, поэтому Джиппи и казался таким встревоженным. Может быть, Роуленд заболел или – живое воображение Линдсей уже неслось вскачь, – еще хуже, произошел несчастный случай. Несчастный случай в горах? Автомобильная катастрофа? Лопнувшая веревка? Сломавшийся карабин? Линдсей уже видела Роуленда, лежащего в расселине, бледного, умирающего с ее именем на устах. Сомнения оставили ее, и она без колебаний набрала номер в Йоркшире.
– Я попала на Колина, – рассказывала она, разливая шампанское. – У него был праздник. Дело в том, что Томас Корт собирается снимать фильм в Англии, и Колин работает у него менеджером по выездным съемкам.
– Томас Корт! – Том уважительно присвистнул.
– Корт его совершенно замучил, но благодаря Роуленду Колин наконец нашел дом, который никак не мог найти. Мы говорили очень долго. Он все рассказывал мне про Корта и его странную бывшую жену. Ее долгое время преследовал какой-то маньяк, у нее произошел нервный срыв, и, по-видимому, именно из-за этого они и развелись. В общем, Колин вел себя неосмотрительно. А потом, – она замялась, – потом он начал со мной флиртовать. Это было довольно забавно, ведь мы даже никогда не встречались.
Том вздохнул и строго взглянул на мать.
– И еще более забавно, потому что он был пьян в стельку. Мы говорили целую вечность. Роуленд отправился на одну из своих ночных прогулок, и Колин все время уверял меня, что он вот-вот вернется, но он не возвращался. А потом, – она с улыбкой взглянула на сына, – и это было самое интересное – он сделал мне предложение.
– Предложение? – Лицо Тома приняло еще более строгое выражение. – При том, что он тебя даже не видел? Наверное, он совсем ничего не соображал.
– Он влюбился в мой голос, – с достоинством объяснила Линдсей. – Мы говорили о наваждении, одержимости, витающей в воздухе, как болезнетворный микроб. Наконец речь зашла о любви, и тут он сделал мне предложение. И я, разумеется, согласилась.
– Не могу поверить. Послушай, мама…
– Мы решили пожениться весной. Потом, после нескольких лет страстной любви, мы проведем остаток жизни вместе, в мире и согласии. – После паузы она добавила: – Так что у тебя впереди встреча с будущим отчимом, Том. Надеюсь, ты ему понравишься!
– Подожди, ма. У меня есть вопрос. Почему ты не повесила трубку?
– А с какой стати? – возразила сыну Линдсей. – Мне самое время выйти замуж, а Колин мне вполне подходит. Он очень приятный человек, даже когда пьян. Представляю, как он мил, когда трезвый. По-моему, я поступила правильно.
– Это какой-то бред! – с жаром воскликнул Том. – Кстати, он будет здесь с минуты на минуту. Вместе с Роулендом. Надеюсь, он был настолько пьян, что ничего не помнит.
– В таком случае я ему напомню. Уверяю тебя, мне совсем не хочется оказаться в роли брошенной невесты.
Том в отчаянии закрыл лицо руками. Линдсей всегда обладала способностью повергать сына в смущение. Он тяжело вздохнул.
– Мама, помнишь, как ты приехала в школу на церемонию вручения наград в этой безумной мини-юбке?
– От Донны Каран? Конечно, помню. Чудная была юбочка!
– А помнишь тот крикетный матч, когда меня удалили и ты принялась спорить с судьей?
– Ну да, он был слеп, как летучая мышь.
– А потом за чаем ты насмерть заболтала директора…
– Конечно, помню. Директор был вдовцом. Это был блестящий шаг с моей стороны.
– А потом он пригласил тебя позавтракать…
– И это оказалось чрезвычайно полезным. Вспомни о последствиях.
Последствия заключались в том, что некоторое время спустя директор угодил в объятия матери Линдсей. Таким образом он теперь был женат на бабушке Тома. К счастью, это вопиющее событие, которое Том никак не мог пережить, произошло уже после того, как он окончил школу. Линдсей считала эту операцию одним из самых своих выдающихся достижений, с чем Том был решительно не согласен.
– Мама, во всех этих случаях мне было стыдно за тебя. А теперь еще не легче. Когда этот Колин сюда приедет, с ним будет Роуленд, а ты знаешь, Роуленд непредсказуем. Ему все это может не понравиться. Он может подумать, что ты делаешь из его лучшего друга посмешище.
– Делать посмешище из собственного будущего мужа. Как можно, дорогой!
– Мама, я тебя прошу. Немедленно прекрати этот фарс.
Том говорил спокойно, но вдруг Линдсей стало ясно, что ее сын воспринимает происходящее всерьез.
– Ты и вправду огорчен, Том?
– Да. Иногда ты перегибаешь палку, тебе не кажется?
– Том, подожди минутку, – вмешалась Катя. – Линдсей же просто хотела тебя подразнить. Она не имела в виду…
– Нет, нет, Катя, он, пожалуй, прав.
Какое-то мгновение Кате казалось, что Линдсей вот-вот расплачется. Она поняла, что вся эта, возможно, заранее задуманная сцена произвела совсем не тот эффект, на который рассчитывала Линдсей. В действительности Линдсей была напряжена и взволнованна и изо всех сил пыталась скрыть это от сына. Однако она быстро взяла себя в руки. На лице у нее появилось выражение шутливого раскаяния.
– Я знаю, знаю. – Она вздохнула. – Я много себе позволяю и много болтаю, наверное, это может действовать на нервы. Я просто хотела пошутить, но, наверное, я переборщила. Колин мне действительно понравился, и я не собираюсь вгонять его в краску. Я не произнесу ни слова. Он наверняка все забыл, и я не стану ему ни о чем напоминать. Буду вести себя как настоящая леди. Обещаю!
Линдсей никогда не нарушала обещаний, а обещания, данные сыну, всегда свято выполняла. Зная это, Том сразу успокоился, и Катя, уловившая в воздухе запах ссоры, тоже расслабилась. Линдсей немного угомонилась, и следующие полчаса прошли в приятной всеобщей гармонии.
Все было так хорошо, потом говорила себе Катя, до тех пор, пока за окном не послышался рев мотора и, выглянув из окна, она не увидела внизу красный спортивный автомобиль чудовищной длины.
6
– Это «Астон-Мартин», – сказал Том с благоговением. – Бог ты мой, да это «ДБ-5». Классическая модель. Пойду их впущу.
Дверь за ним захлопнулась.
– Не знала, что Роуленд ездит на «Астон-Мартин», – заметила Катя.
– А он и не ездит.
– Сейчас он сидит за рулем. Наверное, это машина вашего жениха.
– Не надо, Катя. – Линдсей устало улыбнулась и тоже подошла к окну. Обе женщины смотрели на высокого темноволосого Роуленда, выбиравшегося с низкого сиденья. Одежда Макгира производила впечатление несколько поношенной. Сейчас на нем был старомодный твидовый пиджак, зеленоватый свитер и старые вельветовые бриджи. Роуленду Макгиру всегда было безразлично, как он одет. Катя считала, что это из-за того, что он сознательно не стремился произвести выгодное впечатление. Когда Роуленд появлялся где-то, то неизменно на его лице было надменное пренебрежение к тому, как его примут. Это некоторых восхищало, других злило.
Роуленд, по-видимому, пребывал не в самом радужном расположении духа. Он нетерпеливо оглянулся по сторонам, потом взглянул наверх. Линдсей отпрянула от окна. Потом Роуленд с помощью Тома открыл дверцу машины и стал извлекать наружу пассажира «Астона». На это потребовалось некоторое время. Человек появлялся из машины, как упрямая пробка из бутылки. Он издавал невнятные звуки протеста, лицо его имело зеленоватый оттенок, а неяркое ноябрьское солнце, как видно, резало ему глаза, потому что на нем были черные очки. Потом он с преувеличенной осторожностью направился к дому и поморщился, когда Роуленд громко хлопнул дверцей.
– Кажется, ваш жених страдает похмельем.
– И на что он похож, мой жених?
– Ну, он не так высок, как Роуленд. Стройный, пожалуй, даже элегантный… О, он садится на ограду. Нет, встал. Теперь он, кажется, разговаривает с живой изгородью. Ничего себе жених!
– Да, мне повезло. Не просто пьяница, а настоящий алкоголик. А волосы? Какие у моего жениха волосы? Черные? Светлые? Он лысый?
– Нет, нет, волосы у него очень красивые. Золотистые. Прическа в стиле Байрона – это если быть снисходительным, а если нет, то ему давно пора постричься. Боже, у него совершенно потрясающие брови. С дьявольским изломом.
– Катя, не сочиняй. Как ты можешь отсюда видеть, какие у него брови?
– Я вижу. Он только что посмотрел наверх. О, он улыбается. Пожимает руку Тому. У него очень хорошая улыбка. Просто ангельская. Но, видно, ему не по себе – бледен как мел. Так, теперь он садится на ступеньку. Похоже, собирается вздремнуть. Роуленд злится – у него лицо мрачнее тучи. Сейчас грянет гром.
Линдсей тихонько застонала.
– Какой храбрец! Он сказал Роуленду, чтобы тот заткнулся. Он снова принял вертикальное положение. Они вошли. Приготовьтесь.
Катя поняла, что Линдсей уже ее не слушает. Обернувшись, она увидела, что та лихорадочно приводит себя в порядок. Линдсей всегда носила короткие юбки, невзирая на возражения Тома. Все черное и все очень модное, подумала Катя, разглядывая черные туфельки на плоской подошве, черные чулки, короткую юбку и облегающий свитер. Катя в который раз позавидовала мальчишескому сложению Линдсей, сама она обладала более округлыми формами – слишком «юнонистыми», как она говорила в минуты самоуничижения. Она одернула мешковатый свитер и скрестила руки на груди. Женщины понимающе переглянулись. Линдсей вдруг затеребила серьги, изящные капельки жадеита.
– Зачем я так оделась? У меня такой вид, словно я собираюсь на похороны.
– Линдсей, вы замечательно выглядите. А серьги просто очаровательные. Это подарок Женевьевы?
– Да. Джини подарила их мне на прощание – перед отъездом в Нью-Йорк. Я… у меня от них болят уши. Может быть, лучше снять?
К удивлению Кати, Линдсей так и поступила. Она торопливо, нервным движением сорвала серьги и спрятала их в карман. На лестнице уже были слышны шаги. Линдсей села, потом снова встала.
– Ненавижу знакомиться с новыми людьми. Я всегда так нервничаю.
Итак, Линдсей снова отвлекает внимание, поняла Катя. Она нервничает не из-за того, что предстоит встреча с незнакомым человеком, а из-за Роуленда. К тому времени, как дверь открылась и зазвучали приветствия, Линдсей уже возилась с новой бутылкой шампанского, проявляя типично женскую неловкость. Поэтому Том и Колин Лассел сразу же затеяли спор, и Колин стал доказывать, что лучше всего потрясти бутылку, а Том стал утверждать, что в таком случае половина шампанского пропадет, и в это время Роуленд поцеловал Линдсей в щеку, спокойно взял у нее из рук бутылку и без шума и суеты открыл шампанское.
– Мне кажется, кофе был бы более уместен, – сказал он, покосившись на Колина. – Черный кофе, и покрепче.
– Нет, нет, нет. Худшее, что можно придумать. – Колин уже устроился на диване. Он снял черные очки и оглядывал всех присутствующих с искренним восторгом.
– Том, у вас бывает похмелье? А у вас, милая девушка? Когда я здесь учился, я три года страдал похмельем. Алка-Зельцер, степная устрица – все это нисколько не помогает. Лучшее лекарство – розовый джин, хотя бокал шампанского тоже замечательно. Спасибо, Линдсей. Шампанское успокаивает желудок, прочищает мозги и напоминает ногам, как надо ходить. – Он неуверенно взглянул на Линдсей поверх бокала.
– Мы с вами говорили по телефону вчера?
– Да, прошлой ночью.
– Ну, да, я так и думал. Просто… видите ли, мне надо было отпраздновать одно событие. А потом Роуленд на рассвете начал барабанить в дверь, вытащил меня из постели, заставил собирать вещи. Я все спрашивал его, почему такая спешка. Еще два часа сна, и я был бы свеж, как роза. А так я все еще чувствую последствия – в голове какой-то туман, память пошаливает. Поэтому я не был уверен… – Брови у него поднялись, и он устремил на Линдсей беспокойный взгляд невинных голубых глаз. – Надеюсь, я говорил достаточно разумно? Роуленд меня потом допрашивал, зачем вы звонили да что передавали.
– На самом деле я не передавала ничего важного. Я просто хотела узнать, когда Роуленд возвращается. Не беспокойтесь, пожалуйста. Я сама накануне была на приеме и знаю, каково вам теперь.
– На приеме? – Роуленд протянул Линдсей бокал с шампанским. – Тебе понравилось?
– Нет, там было ужасно. Это имело какое-то отношение к кинокомпании, которая называется «Дьябло». Новая компания Томаса Корта. Видите, Колин, какое странное совпадение. Вообще-то…
– Ты была там одна?
– Нет, я ходила с Марковом и Джиппи.
Шампанское, которое она выпила слишком быстро, придало ей смелости. Она села на вишневый диван рядом с Колином и стала расспрашивать его о Йоркшире. Через минуту Колин, который заметно пришел в себя, уже пустился в повествование, знакомое Роуленду до последнего слова. Когда Колин произнес «этот негодяй», Роуленд поспешно отошел в сторону.
Ресторан, в который они отправились все вместе, назывался «У Теннисона». Это было скорее большое кафе, ценимое студентами за то, что там подавали хорошие и дешевые итальянские вина и лучшие в Оксфорде гамбургеры. Народу было очень много. Приближаясь к столику, стоявшему в нише, отгороженной от остального пространства пальмой в горшке, Линдсей почувствовала, что уже выпила четыре бокала шампанского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54