https://wodolei.ru/catalog/ekrany-dlya-vann/
Натали оказалась его последним победным кличем. Сама она, разумеется, никогда в жизни не стала бы проявлять эмоции таким неподобающим образом.
– Ребята, не ругайтесь, – встрял Джексон. – Эй, Лиззи, ты мясо ешь?
– Нет, не ем. В последний раз к нему прикоснулась в твоем возрасте. Меня от него тошнит, а вся мясная промышленность мне кажется в высшей степени аморальной.
– А курицу ешь?
Такер рассмеялся, а Лиззи ничего не ответила.
Услыхав, что машина въехала во двор, Кэт распахнула сетчатую дверь и вышла на крыльцо, сдерживая Помуса, норовившего вытереть лапы и слюнявую пасть о каждого посетителя. Такер покосился в сторону крыльца, пытаясь оценить настроение Кэт. Во время визита близнецов она держалась на втором плане, хотя вина за это падала целиком на их мать: Такер как-то ляпнул Кэт – давно, чуть ли не сразу после того, как они познакомились, – что ему трудно было расстаться с Кэрри, и назвал причину: высокое качество секса. Такер немало подивился, заметив, что это признание покоробило Кэт. Он-то намеревался утешить ее тем, что ему трудно порвать с дамой сердца, что он не просто прыгает из постели в постель, что ему не все равно с кем…
Такер внес в дом дорожную сумку Лиззи и представил «девушек» друг дружке. На мгновение все замерли с улыбками разной степени неестественности. Особенно условной оказалась тонкогубая функциональная улыбка Лиззи, не выражавшая ни теплоты, ни удовольствия. «Девушка» Кэт, конечно, давно не девушка. Такер внезапно ощутил присутствие в доме настоящей девушки, у которой жизнь играет в глазах и на губах и, может быть, глубже. Нет уж, никаких извращений, его теперь привлекают зрелые женщины, вроде Кэт. Но, с другой стороны, они с Джексоном ее загубили. Она отдала им свою молодость, а они отплатили ей, превратив в отягощенную заботами старуху. Такеру вдруг захотелось обнять и утешить Кэт, однако сложившаяся вокруг приема гостьи ситуация этому, пожалуй, не способствовала.
– Пройдите во двор, присядьте, – скомандовала Кэт. – Сейчас я принесу попить.
Они прошли сквозь дом, где Джексон попутно продемонстрировал места и артефакты культурно-исторического значения: здесь он больно грохнулся коленом, здесь нарисовал вот эти и эти рисунки. На Лиззи эта экскурсия особенного впечатления не произвела.
– Я думала, ты на ферме живешь, – сказала Лиззи, когда они рассаживались на скамьях и стульях.
– Почему? – спросил Такер.
– В Википедии прочла.
– А о себе ты там ничего не нашла? Или о Джексоне?
– Нет. Только слухи о твоем ребенке от Джули Битти.
– Тем меньше оснований верить слухам о ферме. Вообще-то у тебя есть мой электронный адрес, есть номер телефона – почему бы не спросить меня самого, где я живу.
– Да как-то странно спрашивать собственного отца, где он живет. Может, тебе надо было самому написать о себе статью в Википедии. И все твои дети сразу смогли бы узнать, где живет их отец.
– А у нас зоопарк, – снова пришел на выручку Джексон. – Курицы. Помус. А кролик умер.
Кролика им рекомендовали как средство для отвлечения Джексона от мысли о неизбежной смерти отца. Как в точности это средство должно действовать, Такер не запомнил или позабыл. Возможно, ребенок, наблюдая за питомцем с естественным жизненным циклом, усвоит естественный порядок вещей и явлений? Кролик, однако, естественный порядок соблюдать не пожелал и сдох через два дня жизни в их хозяйстве, совершенно ошеломив Джексона своей кончиной. От темы смерти отца, однако, Джексон в какой-то мере отвлекся.
– Кролика вот там похоронили, на лужайке, – рассказывал Джексон Лиззи, указывая на деревянный крестик в конце газона. – А папу рядом похороним. Да, пап?
– Да-да, – поморщился Такер. – Но не сейчас, попозже.
– Все равно скоро, – скорбно изрек Джексон. – Может, мне уже семь будет?
– Позже, гораздо позже, – утешил Такер.
– Да-а? – с сомнением протянул Джексон, почему-то уверенный, что тема беседы приятна отцу. – А твоя мама уже умерла, Лиззи?
– Нет, не умерла еще.
– Как она поживает? – подхватил тему Такер.
– Очень хорошо, спасибо, – заверила Лиззи, может быть, не без язвительности. – Моя поездка к тебе, кстати, это ее идея.
– Угу.
– Интересно… – начала Лиззи, но Такер не насторожился. Что-то ей интересно… Всем им что-то интересно. А потом ничего нового, всех их интересует одно и то же… – Когда оказывается, что у тебя скоро появится ребенок, хочется глубже понять то, что происходит вокруг.
– Ну да.
– Ты понял?
– Что?
– Что я сейчас сказала.
У Такера появилось ощущение, что он получил какое-то сообщение с ненулевой информационной нагрузкой. Оставалось обработать его и извлечь полезную суть. Но надо ли? Мало ему своей информации?
– Погоди-ка, – вступил вместо отца Джексон, – если ты мне сестра… Сестра, да?
– Сводная.
– …то я скоро буду сводный кто?
– Ты станешь сводным дядей.
– Здорово!
– А твой отец станет дедушкой.
До Такера смысл сказанного дошел лишь тогда, когда Джексон с оглушительным ревом выскочил из-за стола и понесся искать утешения у материнской юбки.
Лиззи наконец несколько оттаяла. Во всяком случае, боком, обращенным к Джексону, которого Такер через несколько минут привел обратно.
– Дедушка – это не значит старик, – заверила Лиззи Джексона. – Такер вовсе не старый.
– Да-а, а знаешь, сколько у меня в классе ребят с отцами-дедушками?
– Наверное, немного.
– Ни одного!
– Джек, давай оставим эту тему, – уговаривал Такер. – Мне пятьдесят пять. Тебе шесть. Я еще долго-долго проживу. Ты уже вырастешь, когда я… Тебе самому лет сорок стукнет. Я еще тебе надоесть успею.
Такер не испытывал чрезмерной уверенности в собственном прогнозе. Тридцать лет с сигаретой в зубах, десять лет запойного алкоголизма… Тут до семидесяти дожить – и то подвиг.
– Откуда ты знаешь про мои сорок… Ты можешь помереть прямо завтра.
– Не собираюсь.
– Но ведь можешь.
К черту логику в такого рода дискуссиях. Проку от нее ни на грош. Такер мог бы сказать, что он, разумеется, и завтра умереть в состоянии, но только не теперь, когда всплыла перспектива стать дедом. Вместо этого он ляпнул явную ахинею, от которой всегда толку больше:
– Не могу.
В глазах Джексона засветилась надежда:
– Правда?
– Никак не могу. Смотри сам: сегодня я чувствую себя хорошо. До завтра заболеть не успею. Чтобы умереть, надо какое-то время.
– А вдруг на машине столкнешься?
Ага, влип, идиот… Автокатастрофа прерывает жизнь в любом возрасте и состоянии здоровья.
– Не-а.
– Почему?
– А некуда завтра выезжать.
– А послезавтра?
– И послезавтра.
– А за продуктами?
– У нас тонна продуктов.
О смерти от истощения в случае невыезда за продуктами Такер не хотел думать. Думал он о своем возрасте и о своей близкой смерти, думал, что жизнь унеслась прочь, а он и не заметил.
Давным-давно Такер обещал себе засесть с листом бумаги и попытаться осмыслить десятка два последних лет жизни. Записывать слева годы, а напротив – словцо-другое о том, чем занимался, чем интересовался в течение этих двенадцати месяцев. Конец 80-х отметит слово «пьянка» с прочерками в остальных строках. В те времена он иногда еще хватался за гитару или авторучку, но чаще тупо глазел в телеэкран да заливал в глотку скотч – до посинения, затемнения, отключения… Затем появились бы другие, более здоровые слова: «рисунок, живопись», «Купер и Джесси», «Кэт», «Джексон»… Но их недостаточно, чтобы оправдать такое множество пролетевших месяцев. Сколько времени он провел в крохотной квартирке-студии в «живописный» период? Полгода? А когда родились сыновья… Он гулял с ними, да, конечно, но куда больше времени с ними занималась мать или они спали… а он наблюдал. Что ж, наблюдение – тоже какое-то занятие. Полезная деятельность. Несовместимая с иными занятиями.
Иногда он задумывался над тем, что написал бы его отец, если б сел с авторучкой перед листом с перечнем прожитых лет. Долгую жизнь прожил, насыщенную. Трое детей, здоровая семья, прочный брак, собственное дело (химчистка). Что бы он написал напротив, скажем, лет с 1961-го по 1968-й? «Работа»? Одно слово, предельно точно отражающее семь лет жизни. И Такер знал, что напротив 1980-го он написал бы: «Европа». Может быть, даже «ЕВРОПА!». Долго он ждал этих каникул всей жизни, длившихся всего месяц. Четыре недели из пятидесяти двух. Такер не пытался сгладить различия, отца он однозначно ставил выше себя. Но каждый, кто пытается таким образом подвести итог, удивляется тому, сколько месяцев и лет незаметно проходят впустую.
Плаксивое настроение не покидало Джексона всю вторую половину дня и начало вечера. Разревелся, проиграв Лиззи в крестики-нолики, ревел по поводу мытья головы, ныл, когда родители не дали размазать мороженое в шоколадном сиропе, и без конца оплакивал Такера. Ему хотели разрешить поужинать со взрослыми, но он настолько измотался, что заснул чуть ли не стоя. Уложив Джексона, Такер понял, что использовал его в качестве живого щита, маленького, но весьма эффективного, и что теперь он этого щита, увы, лишился. Спустившись вниз и подходя к Кэт и Лиззи, сидевшим в саду, он услышал, как Кэт сурово изрекла:
– Да, от него этого вполне можно ожидать.
– Чего и от кого? – бодренько спросил Такер.
– Лиззи как раз рассказала мне, как ее мать угодила в больницу после того, как ты ее бросил.
– Гм…
– Ты мне об этом не рассказывал.
– Речь не заходила.
– Смешно…
– Не очень, – возразила Лиззи.
И пошло-поехало. Кэт решила, что она уже достаточно освоилась со своей новой падчерицей, чтобы без утайки поведать о плачевном состоянии своего брака. В обмен она получила от Лиззи столь же искреннюю оценку ущерба, причиненного Такером – точнее, его позорным дезертирством. Во время рассказа Лиззи прикрывала свое еще совершенно не изменившее объема чрево обеими руками, как будто защищая плод от возможного нападения вооруженного кинжалом Такера. Такер изображал на физиономии смесь сочувствия и запоздалого раскаяния, время от времени с мудрым видом кивал головой, а то и, когда обе женщины сурово глядели на него, смиренно опускал взгляд. Защищаться смысла не имело, да он и не представлял, какую линию защиты следовало бы избрать. В рассказываемые ими истории вкрались две-три фактические ошибки, но настолько несущественные, что не было смысла поправлять. Так, Натали рассказала Лиззи, что он спал с другой женщиной в ее квартире. Место она указала неверно, но это не аннулирует факта измены, где бы он с этой другой женщиной ни спал. Единственным объяснением, если и не оправданием, могло служить с его стороны признание: «Пьян был». Этот рефрен можно было бы повторять чуть ли не после каждой фразы, но что толку?
По завершении беседы Такер отвел Лиззи в ее комнату и пожелал спокойной ночи.
– Обиделся? – спросила та на прощание, скроив участливую мину, как будто сочувствуя мучившей его интенсивной изжоге.
– Ничего, ничего. По заслугам.
– Надеюсь, у вас с Кэт все наладится. Она хорошая женщина.
– Да-да. Спасибо. Спокойной ночи.
Такер спустился вниз, но Кэт уже ушла, воспользовалась его отсутствием, чтобы отправиться в постель без него и без объяснений. Чаще всего они спали в разных комнатах, но на данной стадии их весьма своеобразных отношений обычай этот считался неустоявшимся, и каждый вечер они мимоходом обсуждали или хотя бы упоминали этот вопрос. «Один сегодня не соскучишься?» – полувопросительно бросала Кэт, и Такер молча кивал или пожимал плечами. Пару раз, после особо бурных объяснений, казалось грозящих разрывом, он врывался за ней в их общую спальню, и в конце концов, после расшвыривания подушек или без такового, ключ общения менялся. Сегодня, однако, об общении речь не шла. Кэт просто исчезла.
Такер отправился спать, лег, почитал, выключил свет. Сон не приходил. «Это действительно вы?» – спросила та женщина. Он начал формулировать ответ, затем встал и направился вниз, к компьютеру. Энни суждено было получить больше, чем она ожидала.
Глава 5
Отправитель: Такер alfredmantalini@bluehorizon.net
Тема: Re: Re: Ваш обзор
Дорогая Энни, этот я – и вправду я, хотя не вижу надежного способа доказать это. К примеру, так: в туалете миннеаполисского рок-клуба со мной ничего не случилось. Или так: нет у меня «тайного» ребенка от Джули Битти. Или: я прервал все записи после выхода альбома «Джульетта», и поэтому нет в моих подвалах и сараях материалов на две сотни альбомов, и ничего я ни под какими псевдонимами не выпускал. Так сойдет? Возможно, и нет. Разве что вы достаточно благоразумны, чтобы понять, что любая правда разочаровывает. Особенно это верно в моем случае из-за несчастливого стечения обстоятельств. Чем дольше я бездельничал, вливая в глотку алкоголь и тупо глядя в телевизор, тем увлеченнее кучка энергичных молодых людей с богатым воображением фантазировала относительно моей бурной деятельности. То я, к примеру, в Колорадо выпускаю с Лорин Хилл хип-хоп альбомы, а то в Лос-Анджелесе со Стивом Дитко снимаю фильм. Я в восторге и от Лорин Хилл, и от Стива Дитко, с удовольствием с ними бы пообщался, да и деньжат бы заработал, но увы: не было этого! Иные из этих мифов настолько красочны, что удерживают меня от желания вернуться в мир. Похоже, людям веселее со мною отсутствующим. Воскресни я, как бы звучало мое интервью какому-нибудь музыкальному журналу, который интересуется персонами вроде меня? «Нет, не был… нет, не снимал… нет, не писал… не сочинял…» Такую пустую скукотищу о себе любой сообщить может.
Сегодня вдруг узнал, что скоро стану дедом. Забеременевшую дочь свою я фактически не знаю – собственно, я четверых из своих пятерых детей фактически не знаю, – так что новость мне показалась разве что символичной. Особенных угрызений совести тоже не ощущаю. Какой смысл изображать радость, узнав, что какая-то едва знакомая женщина ждет ребенка? Полагаю, впрочем, что мне следует раскаиваться во многих принятых мною решениях, в результате которых моя дочь стала для меня чужой. Да уж, символично… Узнав, что я должен стать дедом, я как будто прочитал собственный некролог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– Ребята, не ругайтесь, – встрял Джексон. – Эй, Лиззи, ты мясо ешь?
– Нет, не ем. В последний раз к нему прикоснулась в твоем возрасте. Меня от него тошнит, а вся мясная промышленность мне кажется в высшей степени аморальной.
– А курицу ешь?
Такер рассмеялся, а Лиззи ничего не ответила.
Услыхав, что машина въехала во двор, Кэт распахнула сетчатую дверь и вышла на крыльцо, сдерживая Помуса, норовившего вытереть лапы и слюнявую пасть о каждого посетителя. Такер покосился в сторону крыльца, пытаясь оценить настроение Кэт. Во время визита близнецов она держалась на втором плане, хотя вина за это падала целиком на их мать: Такер как-то ляпнул Кэт – давно, чуть ли не сразу после того, как они познакомились, – что ему трудно было расстаться с Кэрри, и назвал причину: высокое качество секса. Такер немало подивился, заметив, что это признание покоробило Кэт. Он-то намеревался утешить ее тем, что ему трудно порвать с дамой сердца, что он не просто прыгает из постели в постель, что ему не все равно с кем…
Такер внес в дом дорожную сумку Лиззи и представил «девушек» друг дружке. На мгновение все замерли с улыбками разной степени неестественности. Особенно условной оказалась тонкогубая функциональная улыбка Лиззи, не выражавшая ни теплоты, ни удовольствия. «Девушка» Кэт, конечно, давно не девушка. Такер внезапно ощутил присутствие в доме настоящей девушки, у которой жизнь играет в глазах и на губах и, может быть, глубже. Нет уж, никаких извращений, его теперь привлекают зрелые женщины, вроде Кэт. Но, с другой стороны, они с Джексоном ее загубили. Она отдала им свою молодость, а они отплатили ей, превратив в отягощенную заботами старуху. Такеру вдруг захотелось обнять и утешить Кэт, однако сложившаяся вокруг приема гостьи ситуация этому, пожалуй, не способствовала.
– Пройдите во двор, присядьте, – скомандовала Кэт. – Сейчас я принесу попить.
Они прошли сквозь дом, где Джексон попутно продемонстрировал места и артефакты культурно-исторического значения: здесь он больно грохнулся коленом, здесь нарисовал вот эти и эти рисунки. На Лиззи эта экскурсия особенного впечатления не произвела.
– Я думала, ты на ферме живешь, – сказала Лиззи, когда они рассаживались на скамьях и стульях.
– Почему? – спросил Такер.
– В Википедии прочла.
– А о себе ты там ничего не нашла? Или о Джексоне?
– Нет. Только слухи о твоем ребенке от Джули Битти.
– Тем меньше оснований верить слухам о ферме. Вообще-то у тебя есть мой электронный адрес, есть номер телефона – почему бы не спросить меня самого, где я живу.
– Да как-то странно спрашивать собственного отца, где он живет. Может, тебе надо было самому написать о себе статью в Википедии. И все твои дети сразу смогли бы узнать, где живет их отец.
– А у нас зоопарк, – снова пришел на выручку Джексон. – Курицы. Помус. А кролик умер.
Кролика им рекомендовали как средство для отвлечения Джексона от мысли о неизбежной смерти отца. Как в точности это средство должно действовать, Такер не запомнил или позабыл. Возможно, ребенок, наблюдая за питомцем с естественным жизненным циклом, усвоит естественный порядок вещей и явлений? Кролик, однако, естественный порядок соблюдать не пожелал и сдох через два дня жизни в их хозяйстве, совершенно ошеломив Джексона своей кончиной. От темы смерти отца, однако, Джексон в какой-то мере отвлекся.
– Кролика вот там похоронили, на лужайке, – рассказывал Джексон Лиззи, указывая на деревянный крестик в конце газона. – А папу рядом похороним. Да, пап?
– Да-да, – поморщился Такер. – Но не сейчас, попозже.
– Все равно скоро, – скорбно изрек Джексон. – Может, мне уже семь будет?
– Позже, гораздо позже, – утешил Такер.
– Да-а? – с сомнением протянул Джексон, почему-то уверенный, что тема беседы приятна отцу. – А твоя мама уже умерла, Лиззи?
– Нет, не умерла еще.
– Как она поживает? – подхватил тему Такер.
– Очень хорошо, спасибо, – заверила Лиззи, может быть, не без язвительности. – Моя поездка к тебе, кстати, это ее идея.
– Угу.
– Интересно… – начала Лиззи, но Такер не насторожился. Что-то ей интересно… Всем им что-то интересно. А потом ничего нового, всех их интересует одно и то же… – Когда оказывается, что у тебя скоро появится ребенок, хочется глубже понять то, что происходит вокруг.
– Ну да.
– Ты понял?
– Что?
– Что я сейчас сказала.
У Такера появилось ощущение, что он получил какое-то сообщение с ненулевой информационной нагрузкой. Оставалось обработать его и извлечь полезную суть. Но надо ли? Мало ему своей информации?
– Погоди-ка, – вступил вместо отца Джексон, – если ты мне сестра… Сестра, да?
– Сводная.
– …то я скоро буду сводный кто?
– Ты станешь сводным дядей.
– Здорово!
– А твой отец станет дедушкой.
До Такера смысл сказанного дошел лишь тогда, когда Джексон с оглушительным ревом выскочил из-за стола и понесся искать утешения у материнской юбки.
Лиззи наконец несколько оттаяла. Во всяком случае, боком, обращенным к Джексону, которого Такер через несколько минут привел обратно.
– Дедушка – это не значит старик, – заверила Лиззи Джексона. – Такер вовсе не старый.
– Да-а, а знаешь, сколько у меня в классе ребят с отцами-дедушками?
– Наверное, немного.
– Ни одного!
– Джек, давай оставим эту тему, – уговаривал Такер. – Мне пятьдесят пять. Тебе шесть. Я еще долго-долго проживу. Ты уже вырастешь, когда я… Тебе самому лет сорок стукнет. Я еще тебе надоесть успею.
Такер не испытывал чрезмерной уверенности в собственном прогнозе. Тридцать лет с сигаретой в зубах, десять лет запойного алкоголизма… Тут до семидесяти дожить – и то подвиг.
– Откуда ты знаешь про мои сорок… Ты можешь помереть прямо завтра.
– Не собираюсь.
– Но ведь можешь.
К черту логику в такого рода дискуссиях. Проку от нее ни на грош. Такер мог бы сказать, что он, разумеется, и завтра умереть в состоянии, но только не теперь, когда всплыла перспектива стать дедом. Вместо этого он ляпнул явную ахинею, от которой всегда толку больше:
– Не могу.
В глазах Джексона засветилась надежда:
– Правда?
– Никак не могу. Смотри сам: сегодня я чувствую себя хорошо. До завтра заболеть не успею. Чтобы умереть, надо какое-то время.
– А вдруг на машине столкнешься?
Ага, влип, идиот… Автокатастрофа прерывает жизнь в любом возрасте и состоянии здоровья.
– Не-а.
– Почему?
– А некуда завтра выезжать.
– А послезавтра?
– И послезавтра.
– А за продуктами?
– У нас тонна продуктов.
О смерти от истощения в случае невыезда за продуктами Такер не хотел думать. Думал он о своем возрасте и о своей близкой смерти, думал, что жизнь унеслась прочь, а он и не заметил.
Давным-давно Такер обещал себе засесть с листом бумаги и попытаться осмыслить десятка два последних лет жизни. Записывать слева годы, а напротив – словцо-другое о том, чем занимался, чем интересовался в течение этих двенадцати месяцев. Конец 80-х отметит слово «пьянка» с прочерками в остальных строках. В те времена он иногда еще хватался за гитару или авторучку, но чаще тупо глазел в телеэкран да заливал в глотку скотч – до посинения, затемнения, отключения… Затем появились бы другие, более здоровые слова: «рисунок, живопись», «Купер и Джесси», «Кэт», «Джексон»… Но их недостаточно, чтобы оправдать такое множество пролетевших месяцев. Сколько времени он провел в крохотной квартирке-студии в «живописный» период? Полгода? А когда родились сыновья… Он гулял с ними, да, конечно, но куда больше времени с ними занималась мать или они спали… а он наблюдал. Что ж, наблюдение – тоже какое-то занятие. Полезная деятельность. Несовместимая с иными занятиями.
Иногда он задумывался над тем, что написал бы его отец, если б сел с авторучкой перед листом с перечнем прожитых лет. Долгую жизнь прожил, насыщенную. Трое детей, здоровая семья, прочный брак, собственное дело (химчистка). Что бы он написал напротив, скажем, лет с 1961-го по 1968-й? «Работа»? Одно слово, предельно точно отражающее семь лет жизни. И Такер знал, что напротив 1980-го он написал бы: «Европа». Может быть, даже «ЕВРОПА!». Долго он ждал этих каникул всей жизни, длившихся всего месяц. Четыре недели из пятидесяти двух. Такер не пытался сгладить различия, отца он однозначно ставил выше себя. Но каждый, кто пытается таким образом подвести итог, удивляется тому, сколько месяцев и лет незаметно проходят впустую.
Плаксивое настроение не покидало Джексона всю вторую половину дня и начало вечера. Разревелся, проиграв Лиззи в крестики-нолики, ревел по поводу мытья головы, ныл, когда родители не дали размазать мороженое в шоколадном сиропе, и без конца оплакивал Такера. Ему хотели разрешить поужинать со взрослыми, но он настолько измотался, что заснул чуть ли не стоя. Уложив Джексона, Такер понял, что использовал его в качестве живого щита, маленького, но весьма эффективного, и что теперь он этого щита, увы, лишился. Спустившись вниз и подходя к Кэт и Лиззи, сидевшим в саду, он услышал, как Кэт сурово изрекла:
– Да, от него этого вполне можно ожидать.
– Чего и от кого? – бодренько спросил Такер.
– Лиззи как раз рассказала мне, как ее мать угодила в больницу после того, как ты ее бросил.
– Гм…
– Ты мне об этом не рассказывал.
– Речь не заходила.
– Смешно…
– Не очень, – возразила Лиззи.
И пошло-поехало. Кэт решила, что она уже достаточно освоилась со своей новой падчерицей, чтобы без утайки поведать о плачевном состоянии своего брака. В обмен она получила от Лиззи столь же искреннюю оценку ущерба, причиненного Такером – точнее, его позорным дезертирством. Во время рассказа Лиззи прикрывала свое еще совершенно не изменившее объема чрево обеими руками, как будто защищая плод от возможного нападения вооруженного кинжалом Такера. Такер изображал на физиономии смесь сочувствия и запоздалого раскаяния, время от времени с мудрым видом кивал головой, а то и, когда обе женщины сурово глядели на него, смиренно опускал взгляд. Защищаться смысла не имело, да он и не представлял, какую линию защиты следовало бы избрать. В рассказываемые ими истории вкрались две-три фактические ошибки, но настолько несущественные, что не было смысла поправлять. Так, Натали рассказала Лиззи, что он спал с другой женщиной в ее квартире. Место она указала неверно, но это не аннулирует факта измены, где бы он с этой другой женщиной ни спал. Единственным объяснением, если и не оправданием, могло служить с его стороны признание: «Пьян был». Этот рефрен можно было бы повторять чуть ли не после каждой фразы, но что толку?
По завершении беседы Такер отвел Лиззи в ее комнату и пожелал спокойной ночи.
– Обиделся? – спросила та на прощание, скроив участливую мину, как будто сочувствуя мучившей его интенсивной изжоге.
– Ничего, ничего. По заслугам.
– Надеюсь, у вас с Кэт все наладится. Она хорошая женщина.
– Да-да. Спасибо. Спокойной ночи.
Такер спустился вниз, но Кэт уже ушла, воспользовалась его отсутствием, чтобы отправиться в постель без него и без объяснений. Чаще всего они спали в разных комнатах, но на данной стадии их весьма своеобразных отношений обычай этот считался неустоявшимся, и каждый вечер они мимоходом обсуждали или хотя бы упоминали этот вопрос. «Один сегодня не соскучишься?» – полувопросительно бросала Кэт, и Такер молча кивал или пожимал плечами. Пару раз, после особо бурных объяснений, казалось грозящих разрывом, он врывался за ней в их общую спальню, и в конце концов, после расшвыривания подушек или без такового, ключ общения менялся. Сегодня, однако, об общении речь не шла. Кэт просто исчезла.
Такер отправился спать, лег, почитал, выключил свет. Сон не приходил. «Это действительно вы?» – спросила та женщина. Он начал формулировать ответ, затем встал и направился вниз, к компьютеру. Энни суждено было получить больше, чем она ожидала.
Глава 5
Отправитель: Такер alfredmantalini@bluehorizon.net
Тема: Re: Re: Ваш обзор
Дорогая Энни, этот я – и вправду я, хотя не вижу надежного способа доказать это. К примеру, так: в туалете миннеаполисского рок-клуба со мной ничего не случилось. Или так: нет у меня «тайного» ребенка от Джули Битти. Или: я прервал все записи после выхода альбома «Джульетта», и поэтому нет в моих подвалах и сараях материалов на две сотни альбомов, и ничего я ни под какими псевдонимами не выпускал. Так сойдет? Возможно, и нет. Разве что вы достаточно благоразумны, чтобы понять, что любая правда разочаровывает. Особенно это верно в моем случае из-за несчастливого стечения обстоятельств. Чем дольше я бездельничал, вливая в глотку алкоголь и тупо глядя в телевизор, тем увлеченнее кучка энергичных молодых людей с богатым воображением фантазировала относительно моей бурной деятельности. То я, к примеру, в Колорадо выпускаю с Лорин Хилл хип-хоп альбомы, а то в Лос-Анджелесе со Стивом Дитко снимаю фильм. Я в восторге и от Лорин Хилл, и от Стива Дитко, с удовольствием с ними бы пообщался, да и деньжат бы заработал, но увы: не было этого! Иные из этих мифов настолько красочны, что удерживают меня от желания вернуться в мир. Похоже, людям веселее со мною отсутствующим. Воскресни я, как бы звучало мое интервью какому-нибудь музыкальному журналу, который интересуется персонами вроде меня? «Нет, не был… нет, не снимал… нет, не писал… не сочинял…» Такую пустую скукотищу о себе любой сообщить может.
Сегодня вдруг узнал, что скоро стану дедом. Забеременевшую дочь свою я фактически не знаю – собственно, я четверых из своих пятерых детей фактически не знаю, – так что новость мне показалась разве что символичной. Особенных угрызений совести тоже не ощущаю. Какой смысл изображать радость, узнав, что какая-то едва знакомая женщина ждет ребенка? Полагаю, впрочем, что мне следует раскаиваться во многих принятых мною решениях, в результате которых моя дочь стала для меня чужой. Да уж, символично… Узнав, что я должен стать дедом, я как будто прочитал собственный некролог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35