Может быть, надо было попросить К.С. помочь, но она не подумала…
– Как член парламента от этого округа я, возможно, смогу вам помочь. – Его улыбка была профессионально-теплой. Улыбка политика. Она ничего не стоит. Однако Изе показалось, что в этих странных голубых глазах она разглядела нечто большее, чем профессиональный интерес. Деверье мало напоминал доброго дядюшку.
– У меня нет совершенно никакой одежды, кроме этой больничной ночной рубашки.
Внезапно поняв, что сидит почти голая, Изидора пошла за халатом.
Она чувствовала себя неловко: так и не похудела после вторых родов, грудь отяжелела, мышцы ослабли, ведь она так долго оставалась неподвижной. Изе не нравилось, что Деверье видит ее в таком состоянии. Темно-рыжие волосы отросли, Иза чувствовала себя неопрятной, непривлекательной. Уж очень сказывались недавние роды. И вновь она вынуждена была задаться вопросом, возможна ли полноценная жизнь после рождения ребенка?
Деверье же видел перед собой красивую женщину, чуть выше среднего роста, которая, несмотря на слабость, двигалась по комнате с невероятным изяществом и даже в больничном халате была так женственна. Чистая, свежая кожа, блестящие волосы, яркие зеленые глаза, умные, внимательные. Сколько раз он видел ее репортажи из горячих точек! Зеленые глаза, его любимый цвет. Именно на глаза он обратил внимание тогда, поэтому и решил дать эксклюзивное интервью именно ей.
Впервые с тех пор, как она попала в больницу, мужчина смотрел на нее так и даже не делал попытки скрыть это. Внезапно Иза вспомнила о выступивших у нее на ногах во время беременности венах, это было так некрасиво, и она еще решила, что обязательно сделает косметическую операцию, как только образуется свободное время.
Собственные мысли показались ей странными. Она не изменяла мужу, а тут вдруг разволновалась из-за совершенно чужого мужчины. Странно, но, по крайней мере, хоть какие-то чувства в ней пробудились…
– Мне трудно доказать, что я существую. Все мои документы сгорели во время аварии.
– Это не проблема. Если вы позволите мне, я сам обращусь в американское посольство. У меня есть кое-какие связи.
– Вы очень добры. Мне бы самой надо было это сделать, но я об этом как-то не подумала. Все кажется несущественным, когда лежишь в больнице и память рассыпается на кусочки. Полагаю, мне надо добраться до моего банка – нужны деньги на жизнь. Социальная служба ищет для меня пансион, где бы мы с Бенджи могли пожить, пока я не утрясу все проблемы.
Иза просто рассуждала вслух, не прося о помощи, но Деверье откликнулся мгновенно.
– Послушайте, вам нужно поправляться, а не вешать на себя все эти проблемы. Разрешите мне сделать это за вас. Пожалуйста. Не так уж часто политический деятель может помочь конкретному человеку, мы все чаще делаем вид, что спасаем мир.
Изу развлекла эта сентенция.
– У меня дом в Бауминстере, примерно в пятнадцати милях отсюда. Полно комнат, пустующих всю неделю, пока я в Лондоне. Вам с сыном там будет очень удобно, все вам будут рады. Черепичная крыша, полно земли, садовник, который будет выполнять все ваши поручения. У вас будет время решить все проблемы.
– Это так великодушно…
– Не обольщайтесь на мой счет, мисс Дин.
«Боже, какой он невероятно скромный, типичный англичанин», – думала Иза. На короткое мгновение она заглянула в его влажные глаза – в них была странная смесь властности и деградации – и подумала: «Интересно, а правда, что он педик?» И тут же устыдилась своего цинизма. Впрочем, если все так, как говорят, ей не о чем беспокоиться и она может остановиться в его доме…
– У меня нет семьи, так что…
О'кей, господин «голубой» министр! «Господи, Иза, парень просто пытается помочь тебе!»
– …грустно, что дом почти все время стоит пустой. Я буду действительно рад. Пусть вас не беспокоят телефонные счета. А что касается платьев и прочего, не беспокойтесь. – Он опустил руку в карман за бумажником. – Вам я охотно дам в долг. Здесь две сотни фунтов – для начала. Вернете, когда встанете на ноги.
– Но я не могу принять деньги от… – Она хотела было сказать – от незнакомого человека, но это прозвучало бы слишком грубо, – …от политического деятеля. От министра здравоохранения чужой страны.
– О! Но я больше не министр здравоохранения! – Деверье хлопнул в ладоши, словно радуясь хорошей шутке. – Вы пропустили перестановку в кабинете. Я теперь Государственный секретарь по вопросам обороны Ее Величества королевы Англии. А вы, мисс Дин, иностранный корреспондент. Если вас беспокоит моя попытка помочь вам, считайте ее взяткой.
Они рассмеялись. Иза чувствовала себя такой слабой и одинокой, пора было прекратить борьбу. Она поблагодарила Деверье и согласилась.
И только много позже Изидора сообразила, что Пол Деверье – именно тот человек, в чьих руках находится будущее «Дастера», а значит, и благополучие ее мстительного супруга.
Иза почувствовала, что успокаивается, только когда пришла за Бенджи и начала собирать его одежду и старенькие мягкие игрушки, принесенные в больницу дамами-благотворительницами. У нее был ее сын, и, что бы там ни замышлял его отец, она приведет в порядок свою жизнь. Она больше не одна. Уж хуже-то вряд ли будет.
Скоро должен был приехать шофер Деверье, пора было прощаться с персоналом. Иза обошла отделение интенсивной терапии, неврологическое и детское отделения, все те места, что составляли ее мир все эти последние недели, пожимала руки, принимала пожелания успеха, поздравления и бесплатные советы.
Именно в детском отделении, среди ярких игрушек, у постельки Бенджи она увидела заинтриговавшую ее сцену.
– Нам пора, малышка, – говорила молодая чернокожая женщина маленькой девочке. Ребенку не было и года, она горько плакала. Судя по акценту, женщина была из Западной Африки.
Изу инстинктивно потянуло к девочке – она была такой же ярко-рыжей, как Бэлла, такой же белокожей и лишь ненамного старше.
– Я не ее мать, – улыбнулась негритянка, заметив интерес Изы. Та ответила в шутливом тоне:
– Да, я почему-то тоже так подумала…
– Я ее забираю, чтобы отвезти к новым родителям, – объяснила женщина и, поняв, что этого объяснения недостаточно, добавила: – Я из социальной службы. Меня зовут Кэтти. Эту малышку удочеряют.
– Бедняжка! – воскликнула Иза, но Кэтти запротестовала:
– Нет, нет, дорогая. Ей повезло. Прелестный новый дом. Две машины. Любящие родители. – Она понизила голос, чтобы поделиться конфиденциальной информацией. – Видите ли, ее настоящая мать не замужем, ей всего пятнадцать, она откуда-то из-под Бирмингема. Приехала сюда, чтобы родить ребенка. Многие девушки приезжают сюда, здесь тихо, море близко, далеко от знакомых, да и от родителей. Очень уединенно. Сначала она говорила, что согласна отдать ребенка на усыновление, потом вдруг передумала, дурочка. Но родители не примут ее, понимаете?
– Понимаю. Но мне трудно это принять.
– Конечно. Девчушка испугалась, что ребенка у нее заберут. Убежала и месяц жила где придется, пряталась, пыталась сама заботиться о ребенке. – Глаза Кэтти, огромные, окруженные темными кругами, выражали боль и сострадание. – Она начала воровать и делать бог знает что еще, чтобы добыть еду и одежду для ребенка. К тому времени, как мы нашли ее, ребенок был худее листка бумаги и спал в картонной коробке.
– И вы забрали ее у матери?
– Боже упаси, конечно, нет. Мы поговорили с девочкой, потом еще и еще раз. Никакой спешки. Мы в Дорсете ничего не делаем в спешке. – Она засмеялась сама над собой. – В конце концов она согласилась, что и для нее, и для ребенка будет лучше, если девочку возьмут к себе состоятельные люди. Одна она никогда бы не справилась. Мы ее не виним, бедняжку, она так старалась.
В этот момент девочка, недовольная, что ей перестали уделять внимание, разбросала по полу одежду, которую с нее только что сняли. Иза улыбнулась, а чернокожая женщина изобразила, что она сердится. В этот момент Бенджи показал на девочку и радостно захохотал.
– Бэби, б'осила это, б'осила это, – весело кудахтал он. Его глаза светились озорным восторгом. Он смеялся впервые после катастрофы.
Хотя Бенджи оставался всего месяц до третьего дня рождения, говорил он еще плохо, а полученная травма тоже сыграла свою роль. Однако, придя в себя, Иза каждый день проводила много времени с сыном, стараясь залечить тот вред, который нанесла авария. Для Бенджи и, в еще большей степени, для Изы, каждая его картавая фраза становилась победой. А теперь он к тому же еще и смеялся. Капризничал. Опять начал расти. Глаза Изы светились гордостью.
– Бэби уезжает из больницы, Бенджи, – сказала сыну Иза, поправляя ему воротник. – Мы тоже скоро уедем.
– Возьми бэби с нами.
– Нет, Бенджи. Эта маленькая бэби отправляется к новым мамочке и папочке, – начала она объяснять, но Бенджи внезапно снова закапризничал, стал раздражительным. Катастрофа и потом разлука с матерью, когда малышу казалось, что она покинула его навсегда, сделали Бенджи нервным, чуть что, и он цеплялся за нее.
– Не эту бэби. Возьми нашу бэби с нами. Бэллу.
Иза обняла его, начала целовать, прижимая к себе сильно, как будто кто-то мог отнять его у нее.
– Бэлла не может поехать с нами, дорогой, – с горечью выдохнула она. – Она умерла и ушла на небо.
– Нет!
– О, Бенджи!
– Нет, нет, мамочка, Бэлла не умерла, – запротестовал малыш.
– Что ты, Бенджи?
– Пришла тетя и забрала Бэллу.
Глава 3
Очень нежно Иза усадила Бенджи, пригладила ему волосы, снова обняла, давая себе время успокоиться. Терпеливо и осторожно она принялась объяснять сыну, что он ошибается. Что, должно быть, ему что-то показалось.
Но мальчик ничего не хотел слышать, упорно твердя свое. У него были некоторые представления о смерти, это был один из первых уроков, усваиваемых детьми, когда они видели сцены страданий, о которых рассказывала Иза в своих репортажах. Смерть означала, что ребенок заснул. Чтобы никогда не просыпаться.
– Тетя унес'а Бэллу. И Бэлла п'ака'а.
– Какая тетя? Такая, как эта, Бенджи? – спросила Иза, показывая на Кэтти, которая с интересом прислушивалась к разговору между матерью и ребенком.
– Нет, нет, другая.
– Та тетя была похожа на меня?
Бенджи нахмурился, внимательно посмотрев на мать, будто видел ее в первый раз.
– Нет.
В мгновение ока перед глазами Изы возникло лицо, от которого ее охватил ужас. Горячая волна страха прошла вдоль позвоночника, прожигая затылок и проникая под череп, пока не запылал мозг. В пляшущих языках пламени она увидела ту самую смертельно бледную маску из своего кошмара.
Девушка. С глазами полными ужаса. Уплывающая. И забирающая с собой Бэллу. Иза схватила карандаш и клочок бумаги, на котором Бенджи что-то царапал до этого. И нарисовала лицо: тонкое, длинные пряди волос.
– Похожая на эту, Бенджи? Такие волосы? – запинаясь, спросила она сына.
Он кивнул.
– Старая тетя, Бенджамен? Она была старая?
– Нет, мам, – нетерпеливо ответил он, отрицательно помотав головой.
– А глазки?
Изидора нарисовала два круга, но Бенджи ничего не сказал. Тогда она начала заштриховывать круги, грубо, неровно, пока глаза не сделались маленькими, а окружающие их тени огромными и темными.
– Да. Она такая!
И тогда Иза замолчала, охваченная ужасом, застывшая в мучительном сомнении. Это не может быть правдой. Возможно ли такое?
– Не могу ли я чем-нибудь помочь? – Это была Кэтти. Иза медленно повернулась, как бы пробуждаясь ото сна, часть которого была кошмаром, а часть – игрой воображения. Но теперь она была уверена, что это сон.
– Мой ребенок умер. Здесь, в больнице. Несколько недель назад. – Глаза Кэтти расширились, выражая сочувствие. – Я почти ничего не знаю… не хотела знать об этом. До сих пор. Очень мало деталей, никакого свидетельства о смерти. Но теперь пора все выяснить. Как мне это сделать, Кэтти? Вы не знаете?
– Ваш ребенок умер здесь, в больнице? Печально. Все очень просто. Я могу все для вас выяснить. Вот моя карточка. – Она сунула маленькую визитку со своими данными в руку Изе. – Не беспокойтесь, я все выясню, а вы позвоните мне через пару дней. О'кей?
Со слабой улыбкой Иза поблагодарила ее, и мучительный страх отступил. Но, как бы она ни старалась, он не исчезнет совсем, ведь в горячем пепле сгоревших воспоминаний вспыхнула надежда. Крошечная, ничтожная, отчаянная надежда.
У нее появилась идея. Она знала, что это глупо, но вреда это не принесет, а иллюзии может рассеять, да и агония прекратится. Она обретет уверенность. Иза оставила Бенджамена в палате, объяснив, что должна еще кое-кому сказать спасибо.
Несмотря на отсутствие указателей, это место нетрудно было найти. Те, кому надо, знали, где искать. Когда Иза уже начала бродить по территории больницы, она несколько раз видела, как крытые фургоны без надписей и окон исчезали на дальней автостоянке.
Это был небольшой сборный домик. Над большими двойными дверями висела маленькая табличка с надписью: «МОРГ».
Иза вошла внутрь. И оказалась в длинном коридоре. На полу лежала решетка, прикрывавшая желоб для стока воды. В одном углу стояло ведро с метлой, в другом – тележка на колесиках, на стене – какая-то большая схема с именами и размерами. Другая стена состояла из серых металлических дверок, расположенных в два этажа, с номерами, некоторые находились на высоте до трех футов. На некоторых дверях была прикреплена написанная от руки бумажка: «Длительное хранение. Не оставлять незапертой».
В помещении было холодно. Где-то в глубине послышался грохот, как будто уронили металлический поднос, и Иза пошла на этот звук. Она прошла мимо открытой двери, за которой виднелась небольшая обшитая деревом часовня, ряд дешевых складных стульев, на одном из которых кто-то оставил пару только что вымытых резиновых сапог. Когда она свернула за угол, цвет пола изменился, стал зеленым. Ничего не понимая, Иза прошла мимо еще одной двери.
Это помещение было значительно больше предыдущего и походило на кухню отеля с его раковинами и прилавками, пластиковыми корзинами для отходов, весами, щетками и безупречно чистыми приспособлениями непонятного предназначения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35