– Я многое понял в родительской любви за последнее время. Благодаря и вам тоже, Изидора. В каком-то смысле мы очень похожи, вы и я. Родители, готовые все отдать ради своих детей. Только я был слеп в своей любви и, к сожалению, понял это слишком поздно.
Сейчас Иза испытывала к Деверье жалость. До сегодняшнего дня она не смогла бы себе этого представить, но сейчас ее гнев и горечь притупились. Она была способна почувствовать его горе и отчаяние. Противник стоял поверженный, гордость его сгорела, превратилась в пепел…
Внезапно Изидору как будто пронзило током.
– Бэлла. Моя девочка. Она – единственное доказательство, которое существует против вас, против вашей дочери.
Деверье сжался, как будто его ударили по лицу. Иза очнулась от его сладкой лжи, вернулась мыслями в аэропорт. Сколько же прошло времени? Последнее объявление о посадке на Абу-Даби прозвучало довольно давно.
– Вы вовсе не собирались возвращать ее. Ублюдок, ты здесь, чтобы убедиться, что она в самолете, что не осталось даже следа преступления твоей дочери. Да и твоих. Черт бы побрал мою слепоту!
И Иза бросилась к выходу.
Меры безопасности в зоне посадки преследуют несколько целей: билеты пассажиров, их багаж – на предмет контрабанды. Процедура проверки весьма методична, и улетающие медленно переходят от одного контролера к другому.
Иза отбросила в сторону сотрудника службы безопасности, проверявшего посадочные талоны, прежде чем он успел поднять на нее глаза. Металлический арочный детектор бессильно зажужжал, когда она метнулась через него, оставляя за собой негодующие жесты и протестующие крики тех, кто проверяет багаж, ведь иммиграционная служба, занимающаяся проверкой паспортов, не обучена обращению с оружием и не должна его использовать. Иза пронеслась мимо них, прежде чем они успели что-то сделать. А сигнал тревоги еще никогда никого не мог остановить. К тому моменту, когда офицер службы контроля опускал металлические решетки, чтобы обезопасить зону, Изидора была уже далеко.
Она бежала по длинному стеклянному коридору, ведущему в выходу. По обе стороны от себя она видела изумленные лица. Люди отодвигались, чтобы не оказаться на ее пути, сзади слышался тяжелый топот преследователей. Надежда боролась в ней с ужасом, заставляя забыть об опасности. Паника вынуждала Изу нестись со скоростью света.
– Бэлла! – кричала она, – Бэлла! – пока не задохнулась и не бросилась снова вперед.
Из боковых коридоров и дверей появлялись все новые преследователи. Они были вооружены и настроены весьма решительно. Крики и сигналы тревоги звучали все громче, явно приближаясь. Залаяла собака, послышался характерный металлический звук – передернули затвор автомата. Иза знала, что целятся в нее, хотела оглянуться, чуть не упала, споткнувшись о большого мягкого медвежонка в одежде Санта-Клауса, который оказался у нее на пути в куче картонок и свертков в ярких обертках. Впереди над головами людей, снующих вокруг киосков «Дьюти фри», она различала темные фигуры полицейских, раскинувших на нее сеть. Трое из них стояли на коленях с оружием наизготовку, целясь прямо в Нее. Откуда-то ей командовали остановиться, остальным пассажирам приказывали лечь на пол. Визг. Крики. Люди валились на пол, как спиленные деревья. Казалось, одна Иза осталась на ногах. Она не могла остановиться.
Иза уже добежала до выхода и бросилась в зал ожидания за углом. Полицейский в бронежилете, с выпученными от страха глазами и пистолетом наизготовку, выкрикнул какое-то предупреждение.
В дальнем конце зала, у самой двери мелькнула женщина в белой форме медсестры, она держала кого-то на руках. Иза схватила ее с неистовой силой и заставила обернуться.
– Бэлла!
Погоня настигла Изу. Весь зал кишел полицейскими, в синих бронежилетах, готовых стрелять по первой команде.
Время текло медленно, как плавящийся воск. Дула автоматов дрожали, похожие на кобр, готовящихся к нападению. Командир набрал воздуха в легкие и замер, как будто заколебавшись. Выражение лица ребенка изменилось. От тревоги – к радости, к восторгу узнавания.
Изидора Дин схватила свое дитя в объятия и издала дикий торжествующий вопль.
И тут возле нее оказался Деверье. Боже, он всегда был рядом, как липкая грязь, которую невозможно счистить с обуви, от которой нельзя отмыться, как от запаха смерти. Он что-то прошептал на ухо полицейскому, потом подошел к Изидоре. Его лицо напоминало серую маску, водянистые глаза превратились в льдинки. Он оказался так близко, что Иза не могла больше сдерживаться.
– Я с радостью застрелила бы вас сама, но другие избавят меня от этой необходимости. Вас будут поджаривать, а я стану с радостью поворачивать вертел. Я буду кричать от радости каждый раз, отрезая новый кусочек. Я вас уничтожу.
Он сумел криво улыбнуться.
– Думаю, нет.
Иза презрительно тряхнула головой, но Деверье продолжил:
– Если попытаетесь, потеряете ребенка.
Она насмешливо воскликнула:
– О нет! Никто не разлучит меня с Бэллой.
– Могут, Изидора, могут…
Француз казался таким наглым, таким уверенным в себе, что волна страха внезапно накрыла Изу. Она еще теснее прижала к себе дочь.
– Что вы хотите сказать?
– Все очень просто: ровно через пять минут после того, как вы предъявите мне ваши дикие обвинения, я добьюсь ордера на ваш арест.
Она засмеялась ему в лицо.
– По какому обвинению?
– Можете сами выбрать. Сделки с наркотиками? В конце концов, вы ведь якшались с известным дилером и скрылись из кафе, когда туда нагрянула полиция. Или вы предпочитаете обвинение в убийстве? Полетт все подтвердит… Я говорю об убийстве Дэниела Блэкхарта. Иза почувствовала, как у нее задрожали губы.
– Но это смешно! Обвинение лопнет. Да и меня уже не будет в этой проклятой стране.
– Видите ли, Иза, совсем не обязательно, чтобы обвинения подтвердились. Достаточно их просто предъявить. А я позабочусь, чтобы ваш муж узнал все в деталях. Вы пытаетесь бороться с ним за сына, но, поскольку вы уже бросили однажды своего ребенка, ни один суд в мире не доверит вам опеку над мальчиком, особенно если на вас будет висеть обвинение в убийстве и связях с наркодельцами.
– Но… вы не можете…
– Могу. И сделаю это. Послушайте, вам вернули дочь – вспомните, как вы этого хотели. Неужели вы пожертвуете всем ради обычной мести?
– Это чудовищно, – воскликнула Изидора, тщетно пытаясь найти изъян в его рассуждениях.
– Конечно, – легко согласился он. – Но достаточно эффективно, вы не согласны? Любая попытка причинить мне неприятности – и вы опять потеряете ребенка. Причем на этот раз совершенно законно, по постановлению суда.
– Ко мне прислушаются…
– До сих пор ведь этого не случилось. Моя дорогая, вы переоцениваете доверие ваших слушателей. Истеричная американка всегда проиграет солидному государственному деятелю.
– Что, черт побери, вы предлагаете?
– Сейчас я пойду к командиру этого небольшого отряда и скажу ему, что произошла ужасная ошибка. Вы не опасная террористка, как мы все предполагали, а жена и мать, поссорившаяся с мужем. Они проглотят это объяснение после представления с ребенком. Потом вы сядете в самолет. Немедленно. Сегодня. Забудьте об Англии, забудьте обо всем, что видели здесь, и никогда не возвращайтесь.
– Забыть о том, что сделали вы и ваша дочь?
– Да. Если не хотите потерять вашу дочь.
– Вы надеетесь, что я забуду то, что вы сотворили со всеми этими невинными младенцами?
– Эта авантюра с усыновлением не имела ко мне никакого отношения. То, что я сказал вам о Фолде, правда. С ним покончено – навсегда.
– Забыть о Дэниеле? – прошептала Изидора сквозь стиснутые зубы. – Никогда!
– Послушайте, перед вами простая альтернатива: можете забрать или своего ребенка, или меня. Месть или Бэлла. Все очень просто. Ну, что вы выбираете?
Изидора застыла, потрясенная. В голове она прокручивала сценарий Деверье, пыталась найти в нем брешь, но каждый раз наталкивалась на глухую стену.
– Посмотрите на свою дочь, Иза. Посмотрите внимательно. И вы увидите, что в действительности у вас нет выбора.
Нет выбора. Нет выбора. Слова Деверье прожигали мозг Изы, а он направился к полицейскому и начал что-то объяснять, яростно жестикулируя. Они уничтожили истину, пока ее вели назад, через паспортный контроль, в мир реальных людей. Но Дэниела там не было. Эта мысль давила на ее мозг, подавляла чувства даже во время короткого полицейского допроса, хотя ей помогал Деверье. Изидора только прижимала к себе Бэллу и плакала.
Ее отпустили. С предупреждением.
Деверье улыбался. Ей так хотелось ударить его, изуродовать издевающееся лицо, сбить с него снисходительную усмешку, но она не могла этого сделать, не отпустив Бэллу. А она теперь никогда, никогда не расстанется с дочерью.
Она и Бэлла. Изидора думала, что это все, что ей нужно в жизни. Увы, оказалось недостаточно. Она не могла забыть то, что узнала и увидела, вычеркнуть из памяти детей, которых подвергли чудовищным испытаниям, потому что не хотела, чтобы это повторилось. Она не могла разлюбить Дэниела и никогда не перестанет ненавидеть Деверье. Изидора страдала от собственного бессилия, ей было невыносимо стыдно.
Нет выбора!
Глава 10
На этот раз Деверье решил за всем проследить сам и не спускал с Изидоры глаз ни на минуту. Он все время наблюдал за ней: в такси, на трапе самолета – пока она не оказалась в воздухе на пути домой.
Все было кончено. Он выиграл.
Иза уехала. Полетт, ошеломленная, напуганная, поняла, что натворила, исполнилась раскаяния и согласилась наконец на клинику. Молчание подавшего в отставку и канувшего в безвестность Фолда гарантировала его вина, с грязной торговлей покончено, хотя ему и удавалось достаточно долго дурачить Деверье. Впрочем, это был один из немногих просчетов последнего.
Полиция была озадачена смертью Дэниела – в его организме не нашли следов наркотика, – но успокоилась. В конце концов, он ведь состоял на учете, да и умер со шприцем в руке. Несчастный случай. Винить некого – кроме него самого. Это дело могло бы оказаться запутанным и грязным, в нем были замешаны дочь члена кабинета, наркоманы и безумная мать, так что ни у кого не было желания расследовать его слишком тщательно. Поставить под сомнение слова Деверье?
Так что полицейские облегчили себе жизнь.
«Меня как будто заколдовали, – думал Деверье, – могу справиться с любой бедой, которая сокрушила бы обычного человека. Потому что у меня есть ясная цель. И Биззи только что позвонила: премьер-министр окончательно решил подать в отставку – конечно, не сейчас, немедленно, но наверняка этим летом. Все мои замыслы осуществятся. И скоро. Жизнь хороша. Да, просто великолепна!»
Иза прожила эти часы как во сне, гнев сковал ее, словно железным обручем, парализуя чувства. Ее душил стыд. Ею манипулировали. Ей не оставили выбора.
По крайней мере, Бэлла была с ней, в безопасности, веселая, живая и здоровая. Но этого было недостаточно.
Нет выбора . Безысходность разъедала ее изнутри, словно кислота.
Если бы только она могла удовольствоваться материнством… Но этого ей всегда было мало: она приняла участие в мужской игре и проиграла. Ее пинали, как мяч, Деверье, и Джо, и Грабб, и вся остальная «мальчишечья» команда.
И даже здесь, высоко над облаками, они продолжали растравлять ее раны: этот жалкий маленький продюсер – ее бывший продюсер – насмехался над ней с видеоэкрана, даже не пытаясь при этом выполнять ее работу, – выдавать жесткие новости о жестких фактах, подменяя их пустыми сплетнями о разных знаменитостях. Так значит, к этому все свелось? К ерунде вроде того, что жена премьер-министра «окрестила» названный в ее честь поезд, который будет ходить по туннелю через Ла-Манш? Детские игры…
Всю жизнь Иза сражалась за профессиональную честность, но теперь поняла, что это было пустой тратой сил и нервов. Она чувствовала, как тает ее выдержка и слабеет сопротивление. К черту их всех, она не станет плакать! Иза начала рыться на полке у себя над головой, чтобы достать бумажный носовой платок из своей сумки. Даже такую малость она не могла сделать как следует: сумка упала на пол и раскрылась, все содержимое вывалилось.
Вконец униженная, она опустилась на колени, пряча лицо, и принялась собирать свои жалкие пожитки.
– «Маленькая Биззи», – звучал голос с экрана, на котором появилось лицо жены премьер-министра. Вид у нее был очень довольный.
И в тот момент, когда бутылка шампанского разбилась о локомотив, она нашла под сиденьем не только платок, щетку и другие мелочи, но и компьютерную дискету. Дневник Деверье. Наконец-то обрывочные записи начали складываться в цельную картину.
«Провел ночь с Б.Л., пока премьер-министр был в Бельгии. Дурак, его обманывают все кому не лень…»
Биззи-Лиззи? Элизабет Флад?.. Только теперь Изидора поняла: Деверье спал с женой своего босса! Конечно, стопроцентной уверенности нет, но это весьма вероятно, и, когда она доберется до дома, постарается все установить точно, очень постарается, прочитав все остальное.
А что потом? Ни один издатель, ни один редактор не притронутся к такому «горячему» материалу. Она ведь не может доказать, что содержание дневника – не ловкая подделка, на компьютерной дискете не остается отпечатков пальцев. Дневник никогда не увидит света.
Но, возможно, этого и не потребуется. Все, что ей нужно сделать, это добиться, чтобы он попал в нужные руки.
В руки премьер-министра . С ее связями она сможет это устроить.
Премьеру не нужна стопроцентная уверенность. Достаточно подозрения. Ни к чему, чтобы Деверье был осужден по суду, достаточно, чтобы Флад осудил его в своем сознании. А подозрения обманутого мужа вспыхнут, как сухой хворост. В дневнике более чем достаточно откровенных признаний, дат, личных и политических подробностей, которые мог знать только Деверье, чтобы у Флада не осталось никаких сомнений.
Говорят, что премьер-министр недолго продержится на своем посту: или его спихнут, или он сам уйдет. Как бы это ни произошло, он постарается – и это так же точно, как то, что солнце всходит на Востоке, – забрать Деверье с собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35