«Стэффорд» для этого не годится. Любовные связи, liaisons, свидания – да, но не случайные встречи.
Одна из клиенток, американка лет шестидесяти, приезжала каждый год на неделю с мужчиной на двадцать лет моложе себя и останавливалась в номере, в открытые окна которого можно было слышать, как меняется караул у Букингемского дворца. Звуки военного оркестра задавали темп и поддерживали страсть.
Им повезло меньше, номер «люкс» выходил окнами на каретный сарай. Мощеный двор внизу. И две кровати, как с отвращением заметил Дэниел. Он отправился в ванную, а Изидора села на телефон.
– Джо, это я. Как Бенджи? Ты получил письмо, которое я с ним послала?
Он ответил не сразу, но тон был более мирным, чем в прошлый раз. Конечно, ведь он получил Бенджи. Он победил, а победив, обнаружил, что ухаживать за ребенком самому может оказаться делом весьма обременительным. Свободное время, спокойствие, комфорт – всего этого он теперь лишился. Все равно что заниматься любовью при свидетелях. Победа оставила горький осадок и недоумение.
– Что ты затеяла? Мы в разгаре борьбы за опеку, а ты присылаешь сына ко мне, сама, без всяких условий, с запиской, в которой говорится, что ты хочешь забрать его позже. Кто-то из нас явно сошел с катушек, и это явно не я.
– Я мать двоих детей, Джо. Мать Бэллы и Бенджамена, так что у меня нет выбора.
– У тебя он есть, взгляни в лицо реальности. Бэлла умерла, Иза. – Он застонал. – Господи, я не хотел причинять тебе лишних страданий, в самом деле не хотел… Вчера мне позвонил Грабб, спросил, не вернулась ли ты, когда вернешься. Я не знаю, что происходит. Ты отказалась от сына, ты бросила работу. Ты все в жизни потеряла. У тебя ничего больше не будет. Nada.
– Я думаю иначе.
Как же она упряма, впрочем, это ее проблема, он честно пытался убедить ее.
– А что думает обо всем твой друг Дэнни – так ведь, кажется, его зовут?
Иза прикусила губу. Бенджи явно выздоравливал.
– Как малыш?
– Прекрасно, просто великолепно. Он побудет у моей сестры, пока я не разберусь с делами. Можешь забыть о нем, Иза. Не хотел бы причинять тебе боль, но я ни за что не отдам его и уничтожу тебя, если вздумаешь обратиться в суд. Женщина, которая потеряла одного ребенка и бросила другого… – Голос Джо перешел на повышенные тона. – Отправилась на поиски приключений с любовником…
«И украла деньги», – добавила она про себя.
– …у тебя ведь нет стабильного дохода. Адвокаты тебя в порошок сотрут…
Джо не понравилась новость о другом мужчине, о котором его сын наверняка говорил, нежно улыбаясь, и сейчас он решил отыграться.
– Теперь посмотри на мое положение. «Дастер» продвигается, мне поручили новую работу, повысили жалование. Мое положение укрепляется, а это означает безопасность для Бенджи и все то, чего ты дать не можешь. Если даже начнешь процесс, я легко получу право на опеку…
Она не отвечала: его доводы были весьма убедительными.
– Не надо борьбы, Иза. Не рань себя, посмотри в лицо правде.
– Я ищу истину, Джо.
– Какую истину?
– Я еще не уверена… но что-то воняет. Бэллу у меня украли, в этом я уверена. Все что-то скрывают, и местная полиция, и пресса, и управляющий банка, даже коронер…
– И американское посольство, – добавил ее муж саркастически.
– Может быть, и они. И уж наверняка Пол Деверье.
– Ты шутишь! – Он запнулся, пораженный, в его голове зашумело, как только он представил свою карьеру под обломками проекта.
– Дэниел – журналист, он помогает мне выследить…
Изидора не заметила, как изменился тон Джо, когда ему показалось, что она как будто обвиняет его в пренебрежении отцовскими обязанностями и подвергает угрозе его участие в «Дастере». С ее стороны было ошибкой упомянуть имя этого человека.
– Прекрати! Прекрати это дерьмо! – заорал Джо в приступе оскорбленной мужской ярости. Да, он чувствовал вину и должен был заставить ее заткнуться. Он не мог даже допустить, что Бэлла жива, при мысли о дочери Джо испытывал страдание, а Иза была виной всему. – Почему я должен сочувствовать тебе? Это было еще одно твое задание, и ничего больше. Иза Дин, корреспондент extraordinaire . Тебе наплевать на детей, тебе важна только работа. Ты не мать, а всего лишь гребаный журналист, видящий заговор в каждом углу. Ты пойдешь на все, лишь бы получить эксклюзив, пожертвуешь семьей, даже своими детьми!
– Да, здесь есть из чего сделать репортаж, и очень «горячий».
– Брось молоть чепуху, оставь меня в покое, просто убирайся из моей жизни!
– Джо, я более чем серьезна…
– Я тоже, черт тебя побери! Увидимся в суде! И телефон замолк.
Изидора смотрела на трубку, пока в ней не раздались тревожные короткие гудки, как будто предупреждая ее: «Опасность! Замолчи! Остановись!»
Она нажала на рычаг и медленно набрала номер.
Ей ответил женский голос.
– Добрый день. Меня зовут Фиона Фрэнклин. Я бы хотела поговорить с мистером Гидеоном Фолдом…
Дэниел вошел в комнату голый по пояс. Ни капли жира, мышцы, мускулы, безупречная кожа, конечно, не Мистер Вселенная, но… молод. Изидора старалась не рассматривать его слишком пристально, не замечать крепкого тела, темно-коричневых сосков, мускулистого плоского живота, талии такой тонкой по сравнению с плечами… И плюс ко всему – насмешливая улыбка и копна влажных волос, которые он вытирал полотенцем. Тело Дэнни словно звало, манило к себе, требовало ласки.
Жаль, все это пропадает зря. Иза чувствовала себя как вегетарианец перед блюдом с лобстером.
Она попыталась сделать вид, что занята своей прической, но Дэнни успел заметить ее осмотр.
– Здесь не только физиология…
– О чем ты?
– О тебе, о том, что ты значишь для меня. Я хочу, чтобы ты это знала.
– Благодарю. – Иза выглядела смущенной, она так отвыкла от искренних проявлений чувства. – Я договорилась. Завтра. После двенадцати, – сообщила она, меняя тему.
– Фолд? Великолепно, – ответил Дэниел. – По крайней мере, я надеюсь на это. Какой подход мы выберем?
– Мы не будем искать никакого подхода. Этим займусь я. Одна.
– Ни за что!
– Это единственная возможность.
Блэкхарт выглядел обиженным.
– Так нельзя. Я здесь. Мы действуем как одна команда. Мы – напарники.
– Тебе не кажется, что мы довольно странная пара?
– Бог ты мой, почему?
– Национальность, разница в возрасте…
– Ты хочешь сказать, мы будем выглядеть нелепо?
– Дэниел, ты даже не знаешь, пью я кофе с сахаром или без. И пью ли вообще. Мы не так хорошо знаем друг друга, чтобы сыграть роль супругов. Он может обнаружить обман по тысяче мелочей. Мы не можем позволить себе такой риск: мне придется идти одной.
Он воспринял новость с раздражением, швырнув в сердцах полотенце в угол комнаты.
– Не затыкай мне рот. Не отстраняй меня только потому, что я хотел затащить тебя в постель!
– О, Дэниел. Ты все неправильно понял. Ты меня не обидел, не оскорбил, я была… польщена. – И Иза покраснела.
Его ухмылка оставалась скептической.
– Дэниел, думай головой, а не тем, что у тебя в штанах. Фолд управляет агентством по усыновлению грудных детей. Я иностранка. Но, если я приведу с собой тебя и мы станем изображать счастливую супружескую пару, он невольно задумается: какого черта они проехали больше трех тысяч миль, чтобы усыновить ребенка? Почему не сделали этого у себя дома? Нет, я смогу заставить его разговориться и найти несоответствия в его действиях, только если притворюсь, что со мной что-то не так. Что есть веская причина, по которой я не могу усыновить ребенка законным путем. Какая-то медицинская проблема. Криминальное прошлое.
– Может, ты скажешь, что слишком стара? – угрюмо предложил он.
– Благодарю покорно! – Она чуть не рассмеялась, но вдруг поняла, что это неплохая идея. Ее пробрала паническая дрожь. – Я пришла одна. И я не замужем. Ни одно честное агентство даже не посмотрит в мою сторону. Дэниел, будет гораздо убедительнее, если я стану действовать в одиночку. Ты ведь понимаешь, правда?
– И гораздо опаснее.
– Почему ты так считаешь?
Он присел на край кровати.
– Послушай, Иза. Мне не хотелось говорить об этом, но… Если Полетт Деверье – наркоманка, она не может работать в Миссии по зову совести. Наркоманы нуждаются в товаре, а он требует денег. Больших, огромных денег. Должно быть, она нашла какой-то способ зарабатывать значительные суммы, работая в Миссии. Но единственное, чем владеет Миссия, это дети. Такие, как Балла.
– Что ты хочешь сказать?
– Бэллу могли продать.
– Ты думаешь, это возможно?
– Я считаю, что это очень вероятно.
– Продать? Для усыновления, – прошептала Изидора тоном, в котором сквозил ужас.
– Возможно. – Дэнни заколебался и опустил глаза. В его голосе не было убежденности.
От страха неизвестности у нее едва не остановилось сердце. Она заметалась по комнате, как от физической боли, потом опустилась на кровать рядом с ним, глядя в стену и испытывая острое желание, чтобы ее обманули. Она не желала знать правду, боялась прочесть ее в глазах Дэниела.
– А как можно продать ребенка?
– Иза, я ни в чем не уверен. Прости меня. Наркотики, незаконная торговля детьми, огромные деньги – гремучая смесь, с которой ты не справишься в одиночку.
Изидора сидела молча, опустив голову, мозг ее работал лихорадочно. Она перенеслась мыслями в Колумбию, вспомнила, как неслась в машине по пыльным дорогам и кривым улочкам к аэропорту, как треснуло стекло машины и она увидела стволы трех „узи". Она решила, что сейчас умрет, почти почувствовала, как пуля пронзила ей грудь и теплая липкая кровь полилась на колени. Иза вспомнила единственные слова, которые пришли ей на ум, когда они уносились прочь.
– Эти ублюдки испортили мою лучшую блузку.
Она узнала тогда, что можно справиться и с шоком, и с болью. Когда прибыла «скорая помощь» и вокруг нее столпились врачи и сестры, она отодвинула их жестом, переступила через осколки стекла и вышла из машины с высоко поднятой головой, надеясь, что за ней наблюдают террористы. Они могут попытаться еще раз и даже преуспеть, но запугать ее не удастся. Изидора хотела, чтобы подонки знали это.
Но то было в Колумбии, там она отвечала только за себя, а в истории с Бэллой проявлять мужество гораздо труднее.
– Не беспокойся, – успокоила она Блэкхарта. – Я здорово умею уклоняться от пуль. Всего один раз попалась… – Она собралась было показать Дэниелу шрам на груди, но сообразила, что он может неправильно понять ее.
– Ты не боишься?
– Конечно, боюсь, – ответила она тихо. – Боюсь, что ничего не выведаю у Фолда. Схожу с ума при мысли, что выясню слишком много. Тем больше причин пойти одной – это мой ребенок, мой и риск. Будь что будет, только бы узнать правду. Это единственное, что сейчас имеет для меня значение.
– Позволь мне разделить с тобой опасность. Она покачала головой, но ничего не ответила.
Все уже было сказано.
– Ладно, я участвую, хочешь ты того или нет. Это сильнее меня.
– Ты прекрасный человек, Дэнни Блэкхарт. – Учитывая обстоятельства, комплимент был весьма скуп; Изидора пыталась что-нибудь добавить, но не находила слов. Она сидела, раскачиваясь, согнувшись под тяжестью своих мыслей и страхов.
– Один вопрос, Иза. Как мне убедиться, что ты не используешь меня?
Она не видела лица Дэнни. Слова были произнесены сухим, лишенным эмоций тоном, не могло быть никаких сомнений в том, насколько это для него важно.
– Никак, Дэниел, – ответила Изидора, не глядя на Блэкхарта. – Но узнаешь – в свое время.
– Почему?
– Да потому, что сама этого не знаю. Сейчас, во всяком случае.
Дэниел заслуживал честного к себе отношения, это самое меньшее, что она обязана дать ему.
Всю оставшуюся жизнь Изидора Дин будет горько сожалеть о своей нерешительности в эту минуту.
Деверье сидел в кабинете с видом на свою любимую долину и ощущал всем телом облегчение.
Ужасный сон кончился, Иза уехала. Исчезла из страны и из его жизни.
Впрочем, кое-что портило ему настроение. Он много поставил в этой игре – она того стоила, рисковал и выиграл. Увы, победа не доставила ему радости, он испытывал только стыд и теперь сидел и размышлял, что же записать в своем дневнике, том самом дневнике, который в один прекрасный день откроет миру Деверье во всем его блеске, – государственного деятеля, Остроумного человека, прекрасного рассказчика и… любовника. А отец, какой он отец?
Благодаря разоблачительной честности дневника имя Деверье и его деяния запомнятся людям надолго, его не забудут. Но… честность может завести на опасную почву. Особенно когда речь заходит о Полетт. Он не имеет права нанести ей хоть малейший вред, описывая то горе, которое она причинила людям. Воспоминания о том последнем, ужасном, столкновении с дочерью, когда он понял, что не может больше закрывать глаза на то, сколь серьезны ее проблемы с наркотиками, когда узнал страшную правду о ребенке, все еще терзали его душу. Их надо подавлять, а не описывать.
Придется поступить именно так. Изидора Дин не заслуживает упоминания в дневнике, не стоит даже маленькой сноски. Не станет он описывать и методы, с помощью которых обыграл Изу и защитил Полетт. Инспектор полиции, член его собственной ложи. Редактор, чью шкуру он спас в опасном деле о клевете. Управляющий банка, с которым по воскресеньям Деверье играет в теннис, директор клиники, обязанный ему должностью, даже посольство Соединенных Штатов Америки, признательное за «Дастер». Никто из них не знает, почему он обратился за помощью в деле этой опасной иностранки, причиняющей всем столько беспокойства. Они были просто рады оказать содействие ему, Полу Деверье. Впрочем, рассказывать об этом не стоило.
В его дневнике будет правда, но не вся. В истории с журналисткой не было ничего, чем стоило бы гордиться. Деверье испытывал только стыд, а он не привык к этому чувству и потому не хотел ни с кем им делиться.
До поздней ночи он описывал свой триумф в деле «Дастера». Грязные подробности жизни председателя комитета. Собственная ловкость в разрешении проблем с немцами, японцами и маленьким киприотским выскочкой. Организация победы на выборах. Он, Пол Деверье, изменил ход истории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35