.По кроликам будто выстрелили из ружья. Они нырнули в траву, прочь, прочь от фермы. Она снова взглянула в мертвые глаза-окна.Никого.На дереве? Может, их спугнула сова?Ничего не разглядеть. Только воздетые к небу неподвижные руки ветвей.Что же, во имя Господа, спугнуло кроликов?В лунном свете мимо нее проносились серые тени. “Это твой новый друг, Розмари”.“Это он...”Ш-ш-ш... Ф-р-р...“Ни в коем случае не позволяй ему задавить тебя”, – сказал этот человек.Ф-ф-р-р!Она во все стороны вертела головой как безумная, ожидая увидеть среди поля самого дьявола, изрыгающего пламя и серу.Ф-ф-ш-ш...Еще одна волна зверюшек прокатилась в ту же сторону: лисы и кролики, барсуки и ласки. Охотники и жертвы бежали рядом, не замечая друг друга. Их гнал ужас. Не просто несколько зверушек, спасающихся от дикого кота, – все звериное население удирало из этого проклятого места, как от пожара. Глава 3Еще темнее Четверг. Ночь. Осталось 20 минут. Это приближалось медленно. Так медленно, что Розмари сама не знала, когда впервые заметила его.Луна почти исчезла, словно какой-то злой дух утопил ее в чане молока, оставив в ночном небе размытое светлое пятно. Тени поднимались над землей, как мертвые из могил.Перед глазами само собой возникло видение Кирка Бана. Он был виден с ужасающей яркостью: она разглядела светлую щетину на подбородке, расширенные глаза, губы, беззвучно шевелящиеся в отчаянном крике:“Спасайся. Он ЗДЕСЬ!”В то же мгновение ее поразил стон.Человеческий стон, только небывало громкий.Взгляд девочки метнулся к ферме. Звук шел оттуда. Пустые глаза окон, казалось, заблестели ярче.“Я остаюсь! – лихорадочно шептала она. – Я остаюсь. Этот человек обещал мне власть, исполнение всех желаний. Хочу власти. Любой ценой”.“Любой?”.Снова стон. Стон старика, страдающего от невыносимой боли.И что-то странное происходит с домом.Крыша прогибается. Медленно... медленно, со скоростью минутной стрелки, она проседает посередине.Стон стал еще громче, и тут Розмари поняла: стонали прогибающиеся под страшной тяжестью старые стропила.Резкие щелчки. Это кровельные листы лопнули, как кукуруза на сковородке.А потом невероятно быстро.Стропила не выдержали.Выпучив слезящиеся глаза, Розмари смотрела, как непонятная сила вдавила крышу в тело дома, выбросив наружу осколки оконных стекол.Розы у дверей тряслись в панике, розовые детские головки кивали как безумные. Потом...БУМ-М!Они взорвались облаком лепестков.Ее ударило понимание: что-то гигантское – невидимое – катится к ней через поле. Что-то ТЯЖЕЛОЕ.– Представь, что это твой новый друг, – сказал тот человек. – Обрадуйся ему.Нет! Обнять это – все равно, что обнять смерч.Оно накатилось на дерево.Ветви содрогнулись, взывая о помощи, раскатился треск ружейных выстрелов.И дерево раскололось от вершины до корней.Листья с нижних веток зеленым фонтаном взметнулись к небу.Розмари поняла, что не дышит: ужас заморозил каждую мышцу ее тела.Мир сошел с ума. Падал зеленый снег: листья. Следом хлопья белой пены.“Это ангелы плюют на меня”, – почему-то подумала она, раскатывая в ладони пенистый комок. Но нет. Это была всего лишь древесина, размолотая в пену волокон.В глубине сознания кружилось слово. Ей хотелось вытащить его наружу. Это казалось важным – поймать слово. Тогда бы она знала, что делать. Она шарила в мутной воде памяти, пытаясь ухватить ускользающее слово, а на нее надвигалось что-то невидимое.“Лови это скользкое слово, Розмари”.Что-то надвигалось, вминая в землю полосу травы шириной в грузовик.Ближе.“Слово, Розмари. Слово, которое скажет тебе, что делать”.И она поймала его:“БЕГИ!” Четверг. Ночь. Осталось 17 минут. Она подумала:– Ради бога, шевелись. Ты – следующая!Повернулась и побежала к машине, а это мчалось за ней, как лев за газелью.Сотня ярдов до дороги, где ждет белый “БМВ” с призрачным водителем.“Этот ублюдок втянул тебя в историю, пусть и вытягивает!”На бегу она кричала и размахивала руками. Вдруг до нее дошло, почему лицо водителя светилось в темноте. Свет панели управления! Он включил двигатель!– Нет, не смей!.. Не смей, чтоб тебя!Резко взвизгнули шины. Машина ракетой сорвалась с места. На какой-то безумный миг ей показалось, что удастся догнать, но машина, резко набирая скорость, умчалась в темноту. Только свет фар мелькал между холмами.– Ублюдок!Ноги вдруг ослабли, но она продолжала бежать, чувствуя за спиной приближение темной тяжелой силы.Губителя.Под ногами разлетались облачка пушинок одуванчиков, швы трусиков натирали в паху, в горле горел огонь.“Изгородь!” Ослепшие глаза различили ее только тогда, когда она с разгона врезалась в проволоку.В легкие словно залили расплавленной пластмассой. Она нащупала ногой нижнюю перекладину.Подтянулась на вторую и перекатилась головой вперед, рухнула на землю и на четвереньках поползла к тонким придорожным деревцам.КРАК!Изгородь рухнула плашмя, столбы переломились над самой землей.Над проломом – только звездное небо.Но воздух вокруг сгущался. Что-то нависло над ней. Что-то мощное.А ее силы ушли, оставив ее на четвереньках. На ноги не подняться. Ползет по колкому гравию, обдирая локти и колени.“Помирать пора, Розмари”.Отчаянно хочется жить, но силы осталось только ползти по-черепашьи.Оно уже рядом.Деревца одно за другим ломались, вминались в землю. Ветки последнего больно хлестнули ее по ноге. Она вскрикнула.Удар разрушил чары. Мощный выброс адреналина поднял девочку на ноги. Через секунду она уже летела по дороге.Не в силах запретить себе оглядываться, она видела, как столбы изгороди валятся наземь и разлетаются в щепки, словно под гигантским ножом невидимой газонокосилки.“Машина, – подумала она, задыхаясь. – Подъедет какая-нибудь машина... я проголосую... мы умчимся... спасемся...”“Если кто-нибудь проедет здесь... Все будет хорошо... Чертовски хорошо... только откуда взяться машине на пустынной дороге... ночью...”“С тем же успехом можешь надеяться, что прилетит Яблочный Клан и на стрекозиных крылышках унесет тебя на Луну”.Она помнила: “Здесь мой Губитель”.Изгородь разлеталась в щепки.Гранитные столбы ворот... взорвались с силой снаряда. Губитель настигал. Конец рядом.Из темных полей донесся протяжный вой. Протяжный и полный тоски вопль ее смерти. Смерть звала.Вот опять...“Нет, – подумала она. – Это гудок. Поезд гудит, зараза”.Впереди, в двухстах ярдах, холм на сурепном поле прорезали рельсы. Даже в темноте она различала откосы, круто спускавшиеся к путям. И медленно приближавшийся товарняк, груженый углем.Если удастся вскочить в вагон – это отстанет. С крутого откоса можно прыгнуть, как с платформы станции. Если упасть на россыпь угля – он смягчит удар. Если нет – она сломает себе шею.“Быстрей. За холмом уклон пути идет вниз. Если товарняк наберет скорость, нечего и думать его поймать”.За спиной по-женски взвизгнул втоптанный в землю дорожный знак.Заросший травой пригорок она преодолела рывком, достойным олимпийца-спринтера. Перепрыгнула ограждение, поскользнулась и тяжело шлепнулась наземь, вскрикнув от резкой боли в затылке. Что-то схватило ее за волосы.Головы не повернуть. Она яростно дергалась под столбом ограждения, пытаясь вырваться, в уверенности, что ее держит живая рука. Но пальцы нащупали только проволоку ограды. Вот оно что! На бегу длинные пряди сбились в колтун и петлей зацепились за столбик.Мысли неслись вскачь. “Отцепись. Надо бежать. Поезд – последний шанс”.Проволока ограждения содрогнулась, как живая. Она повернула голову вправо.Столбы валились как кегли. Балки ограждения под сокрушающей тяжестью уходили в землю.Сколько столбиков осталось до нее? Она насчитала десять, и десятый сломался у нее на глазах. Снова представилась чудовищная газонокосилка: она неумолимо накатывалась вдоль ограды, срезая столб за столбом.Девятый.Сбит.Смутная мысль: “еще восемь столбов от меня до Губителя”.Восьмой.Разлетелся в щепки. “Интересно, как это будет?”Перед глазами встала яркая картина ее последнего мига:наваливается невыносимая тяжесть, корчи агонии, треск костей...Она почувствовала, как под падающей с небес скалой лопается кожа, рвутся сухожилия и ломаются ребра: щелк... щелк... щелк...Ниже... ниже...Грудная клетка разваливается, открыв небу трепещущее сердце... Крик рвется из горла, выталкивая осколки зубов...Еще ниже...Из расколотых костей сочится костный мозг... И сердце лопается, как помидор под каблуком!Она уже видела себя в грязи, раздавленной в лепешку, как мышь на дороге.“Тут тебе и конец, Розмари Сноу”.– Нет!Крак!Седьмой столбик. Как не бывало.Крак!Шестой.– Волосы! Я не могу!Гудок локомотива. Стук колес все быстрей. Еще минута – и все.Пригнувшись, она рванулась, вырывая волосы с корнем. Голову обожгло огнем, волосы затрещали, но несколько прядей еще держались.Пятый...Перед ней встало лицо незнакомца, грустные раскосые глаза. “Теперь понятно, почему ты так спешил. Вот от чего ты убегал. Ты знал, что это такое. И ты смеялся надо мной, как все эти мучители, превратившие мою жизнь в ад? Доволен, что я умру, да?– Ублюдок! – выкрикнула она. – Я убью тебя! Крак!Четвертый...Она изгибалась, дотягиваясь до петли волос, захлестнувшей столбик и вопила от ненависти к предателю. Третий столбик... Щепки мельче спичек.“Давай! Еще можно успеть. Последняя секунда. Давай же!” Крак! Второй.Она зарычала на незнакомца. Первый!Ближайший столбик рухнул. Балка, на которую она опиралась, переломилась, куст чертополоха, падая, хлестнул ее по лицу.Она замерла, похолодев, подняв лицо к небу. Теплый летний воздух сгустился, ударил ее в лицо. Как молот Господень.Розмари Сноу закричала... Часть вторая Какая-то странность кроется в турецком городе, известном как Стамбул.В 330 году новой эры римляне перенесли сюда столицу империи. Город тогда назывался Византии. Римляне переименовали его в Константинополь. Они изменили название, а город изменил их. Они превратились в византийцев. И обычаи их странно исказились, превратившись в византийские обычаи. По новому обычаю, новый император, заступая на место старого, выжигал своему предшественнику глаза раскаленными железными прутьями. В 1453 году Константинополь захватили турки. Они переименовали его в Истамбул, а сами стали византийцами. И обычаи их стали странными, тоже, можно сказать, византийскими. Новый султан, сменяя старого, по обычаю казнил прежнего султана, раздавливая ему мошонку. Глава 4Что случилось с Эми Янг? Хочешь власти? Хочешь власти над людьми? Хочешь власти посыпать людей на смерть? Хочешь власти столь полной, что, умирая за тебя, они отдадут жизнь с радостью и гордостью, с последним вздохом выкрикивая твое имя? Хочешь такой власти? Хочешь? Если бы этот вопрос задали Ричарду Янгу, у него не нашлось бы времени толком на него ответить.Уже третий раз после полудня Ричард Янг ворчал про себя: “Ну и денек, Дикки... Ну и денек!”Из открытых ящиков письменного стола в гостиной пачками вылетали старые счета и страховки на давным-давно проданные автомобили вперемешку с семейными фотографиями.– Кристин! Сколько у меня еще времени?– Держи себя в руках, – донесся из кухни певучий голосок жены. – Еще почти час.Чертыхнувшись про себя, он снова запустил обе руки в ящик. Где этот чертов паспорт? Надо успеть к врачу до половины шестого. Только и не хватало копаться в старом хламе.И это первый день недельного отпуска. Всю ночь провел за компьютером, заканчивая сценарий очередного рекламного клипа для продавца теннисных мячей. Не то чтобы он не любил свою работу. Приятно написать хороший, крепкий сценарий, который принесет заказчику дьявольски неплохую прибыль, да еще сойдет за славную развлекательную короткометражку. Но все-таки десять месяцев без выходных – это многовато.Давно пора провести дней девять с семьей, повозиться в саду, съездить куда-нибудь на пару дней и вообще побездельничать.И тут, как обычно, дерьмо пошло косяком.Для начала позвонил брат жены – старая болячка. С чем может объявиться шурин Джо? Ну конечно, с новым блистательно-идиотским планом, как кратчайшим путем привести всю семью к разорению.Теперь не хватало только небольшой грозы с пожаром для полного счастья.– Господи!– Что с тобой? – встревоженно отозвалась жена.– Представляешь, я нашел наше свидетельство о браке!– Боже мой, Ричард, я думала, ты, по меньшей мере, перерезал себе артерию.– Да я думал, оно давным-давно кануло в семейную черную дыру.Кристин крикнула сквозь грохот кастрюль:– Оно не просрочено?Он представил себе ее ехидную ухмылку и сам невольно улыбнулся:– И не надейся. Ты прикована ко мне пожизненно. Из ящика появлялись ветхие гарантийные талоны на будильники, утюги, газонокосилки, электрооткрывалки для консервов...Все это по большей части давно отправилось в помойку.– Неужели у всех такая чертовщина? – вслух удивлялся он. – Жестянки набиты старыми банковскими извещениями, просроченными страховками, телефонными счетами... Ну-ка... шестилетней давности!– Господи, корешки билетов на концерт “U-2”... Помнишь, перед свадьбой?Ричард Янг догадывался, что так бывает почти со всеми. Три четверти этого хлама давным-давно следовало бы отправить в печку, но есть даже в ненужном страховом полисе с его строгим черным шрифтом что-то, внушающее: не выкидывай. Вдруг пригодится?– Ричард?– Угу.– Скажешь Эми, что чай налит?– Угу. Где она?– Ты меня спрашиваешь? Я целый час не отходила от плиты, милый муж...“Милый муж” всегда предвещал грозу. Пора пошевелиться.Подавив желание поднести к груде бумаг зажженную спичку и сплясать над огнем победный танец дикарей, он направился в соседнюю комнату.– Эми! На заправку!Телевизор добросовестно показывал историю Тома и Джерри, но внимали ему только пустые кресла.– Эми, если ты не съешь, мышке отдадим. Ричард опустился на четвереньки и по-собачьи заковылял по ковру.– Гав. Гав! Поймаю и съем!Их четырехлетняя дочурка вечно умудрялась затеять игру в прятки именно тогда, когда времени в обрез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42